Скука - читать онлайн книгу. Автор: Альберто Моравиа cтр.№ 50

— Балестриери за тобой никогда не шпионил?

— Что значит «шпионил»?

— Ну следил за тобой, поджидал, выслеживал.

— А, да, это да.

— Ты никогда мне об этом не говорила.

— А ты никогда не спрашивал.

— И как он за тобой следил?

— Вставал во дворе и ждал, когда я выйду.

Значит, подумал я, Балестриери был сообразительнее меня: он сразу обнаружил второй выход. Я продолжал:

— А потом?

— А потом, когда я выходила, он шел следом за мной.

— И часто он так поступал?

— Было время, когда он делал это каждый день.

— Во сколько он появлялся во дворе?

— Как когда. Иногда, когда он знал, что я должна уйти рано, он стоял там уже около восьми.

— А как ты об этом узнавала?

— Его было видно из окна моей комнаты.

— И что он делал?

— Прогуливался, или притворялся, что читает газету, или рисовал что-нибудь в блокноте.

— Но как он добивался, чтобы ты, выходя, его не заметила?

— Он прятался в подъезде, там, где темнее, или за деревом.

— А потом?

— А потом шел за мной следом.

На мгновение я замолчал; мне казалось, я вижу ста­рого художника, приземистого, широкоплечего, с огром­ными ногами, его красное лицо, его серебряные волосы, и то, как, приподняв воротник плаща и надвинув на глаза шляпу, плетется он за шестнадцатилетней девчонкой со двора на улицу, с этой улицы на другую, и внезапно ис­пытал привычное чувство стыда при мысли, что и я в эти дни делал то же самое. И все-таки я продолжал допыты­ваться:

— Но ты замечала, что он за тобой следит?

— Иногда замечала, иногда нет.

— А когда замечала, что ты делала?

— Ничего, шла своей дорогой, словно ничего не за­метила. Однажды, правда, я повернулась и пошла ему навстречу, а потом мы вместе отправились в кафе.

— Что он сказал в кафе?

— Ничего не сказал, заплакал.

Некоторое время я молчал. Чечилия, которая не лю­била, чтобы ее допрашивали, воспользовалась этим мо­ментом и сделала движение, чтобы выйти из машины. Но я ее остановил.

— Погоди. В ту пору, когда он за тобой следил, ты ему изменяла?

Она ответила так, будто ей самой казалось забавным это совпадение:

— Представь себе, что вовсе не изменяла. Это про­изошло несколько месяцев спустя.

— То есть он подозревал тебя и следил за тобой на­прасно?

—Да.

— А когда, ты говоришь, у тебя кто-то появился, он уже не следил?

— Да, не следил, потому что к тому времени убедил­ся, что я ему не изменяю.

— И каким же это образом?

— Он нанял человека следить за мной.

— Какого человека?

Она неуверенно сказала:

— Ну знаешь, из агентства, которое занимается сыс­ком, в общем, агента. И ему сообщили, что у меня нет никого, кроме него.

— А как ты узнала, что он нанимал агента?

— Он сам мне потом сказал и показал отчет на много страниц. Ему это обошлось Бог знает во сколько.

— Он был доволен?

— Счастлив.

После короткой паузы я спросил:

— И ты изменила ему сразу же после того, как агент доказал ему, что ты ему не изменяешь?

— Да, месяц спустя, но я же не нарочно, так полу­чилось.

— А он узнал?

Она поколебалась, потом сказала:

— Думаю, о чем-то он догадывался, но никогда не был твердо уверен.

— То есть?

— Увидев меня два или три раза с одним и тем же парнем, он снова принялся следить за мною сам, без по­мощи агента. Но к тому времени он уже очень устал и занимался этим гораздо меньше, чем в начале. А потом он умер.

— А почему он и на этот раз не нанял агента?

Она сказала, словно бы в раздумье:

— Если бы он тогда нанял агента, он, конечно бы, все узнал. Но он перестал доверять агентству. Говорил, что я всегда ему изменяла, а агентство просто не сумело доко­паться до истины.

После этого разговора я все чаще стал подумывать о том, чтобы прибегнуть к помощи агентства, как это сде­лал Балестриери. Странно, но если раньше я воздержи­вался от тех или иных поступков именно потому, что их уже совершал Балестриери, сейчас я, наоборот, хотел об­ратиться в агентство как раз потому, что Балестриери гуда обращался. Казалось, я устал удерживаться на вер­шине, с которой Балестриери когда-то уже соскользнул, и решил делать то, что делал он, словно делать это созна­тельно и по убеждению стало отныне единственным спо­собом быть не как он, проделывавший все это в состоя­нии, близком к безумию.

И настал день, когда я отправился в агентство «Со­кол», мрачное здание на виа Национале, снаружи чрез­вычайно пышное, разукрашенное, все в колоннах, стату­ях и латинских надписях, а внутри грязное и темное. Я поднялся на пятый этаж в старом, дребезжащем, воню­чем лифте и, оказавшись на полутемной площадке, по­шел на свет, падающий из-за матовых стекол двери, на которой было название агентства и символическое изоб­ражение маленькой птички, должно быть того самого со­кола. Я открыл застекленную дверь — при этом задребез­жал звонок — и очутился в почти пустой прихожей, где стояло только несколько плетеных стульев. Двое мужчин вышли в этот момент из комнаты, затягивая пояса пла­щей и надевая шляпы; по манерам и по одежде я сразу догадался, что это были платные агенты, может быть те самые, что в свое время следили за Чечилией. Дверь за ними осталась открытой, я подошел к порогу и в глубине комнаты за письменным столом увидел мужчину, кото­рый читал газету; он был смуглый, лысый, худой, с вдав­ленными висками, большим носом, впалыми щеками. Я спросил его, где директор. Он ответил вежливо, но с до­стоинством, явно желая снискать мое доверие:

— Директор — это я. Прошу вас, располагайтесь.

Я вошел, он поднялся и, протягивая мне руку, пред­ставился:

— Майор Москони.

Я сел и в течение некоторого времени рассматривал его худое лицо, поношенный черный костюм, перекру­ченный галстук и старые чернильные пятна, которыми была закапана вся столешница. При этом я спрашивал себя, что может быть общего между всем этим и мною с Чечилией, и отвечал себе: «Ничего». Тем не менее я сказал:

— Я бы хотел установить наблюдение за одним человеком.

Майор живо, с готовностью ответил:

— Для этого мы и существуем. Речь идет о мужчине или о женщине?

— О женщине.