Бриллианты в шампанском - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Асаба cтр.№ 3

— Кошмар! — Лера потерла виски. Да, действительно, мертвые души.

— Как сейчас помню, — продолжал Павел Александрович. — Составляли ведомость по договорам. Целый ящик стола был забит всевозможными ручками, чернилами и пастой. И расписывались в графе «получение» правой и левой рукой. Идиотизм в том, что подписаться было мало. Подпись надо было запомнить. Ведь по договору можно было работать три месяца, не больше. Потом обновление состава. Приятель у меня в то время был, так он до того обнаглел, что расписывался — «Первый, Второй, Третий, Четвертый…» и т. д. С завитушками и кренделями. И ведь проходило!.. Ну, а теперь на чем я погорел. Цеховиком ведь я не был! Хотя и попал в их полосу. Нас потом всех цеховиками называли. Я был на крупном производстве, начальником пусконаладочного отдела. В то время по стандартам ГОСТа во всех автоматах, двигателях, проводах необходимо было производить замеры сопротивления изоляции, сопротивление петли фазы 0, не чаще одного раза в год и не реже чем раз в три года. Это была золотая жила. Приходилось, конечно, делиться с начальством, не без этого. Замеры эти никто никогда не производил. Производили, может быть, изначально, когда монтировали. Ведь если что случится, автомат — элемент не линейный, определить причину неисправности невозможно. Неисправность произошла в момент сгорания, и сказать, что этот аппарат не был замерен, никто не сможет. Поэтому протоколы из года в год просто перепечатывались. Первые пусконаладочные управления были созданы в 1922 году, они были приписаны к НКВД, и наладчики ходили в кожаных куртках, с «маузерами». Когда управление отделилось от НКВД, возникла вражда органов с пуско-наладчиками. Посадить их было труднее всего. Ну, если уж органы докапывались, мало не давали. Сроки были от трех до пятнадцати лет, в зависимости от объема похищенного имущества. Я отсидел семь. Полстраны воровало, полстраны сидело… Еще не спишь?

— Нет. Наоборот, мне интересно. Темная я. Совсем ничего не знала об этом.

— Да если бы и знала, все равно бы сделать ничего не смогла. Не закаленная ты.

— Хорошо, когда много денег… — мечтательно вздохнула Лера. — Вот бы и мне.

— Ну, дорогая, в совке честным трудом заработать почти невозможно. А нечестно государство не даст. Так руки отшибет, что долго в телогрейке по зоне ходить будешь. Но риск — благородное дело. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Припрет, Лерка, — приходи, научу. А сейчас давай спать. Во уж на часах-то двенадцать.

Лера в мрачном настроении перебирала детское приданое. Ползунки были выцветшие, заштопанные. Пеленки просвечивались. Одеяло от стирок стояло колом.

— Бедный ты мой, бедный. Начинать жизнь будешь с нищеты. Нет! Потерпи! Я что-нибудь придумаю. Выживем! Да не просто придумаю, а обещаю тебе! Будут у нас деньги! Все у тебя, милый, будет! Не хуже других! А может, и лучше. Я костьми лягу, а на щите лежать не буду. И закон мне не закон, и бог мне не бог. Как там у Горького? Человек! Это звучит гордо! Господь милостив… Да где же твое милосердие, господи? Разве я грешила? За что мне все эти испытания? Нет у меня на тебя надежды. Сама прорываться буду. И ты уж, господи, не кори меня за это. Ведь сам оставил меня в трудную минуту. И каким путем я до счастья дойду, пусть тебя тоже не волнует. Как ты со мной, так и я с тобой, — подытожила Лера и стала укладывать сумку, готовясь отправиться в роддом.

В пять утра отошли воды, но схваток не было. Она потихонечку вышла в коридор и набрала «03». Соседи спали. «Скорая» отозвалась быстро. Обещали быть через двадцать минут. Лера надела плащ, взяла сумку, закрыла входную дверь и присела на корточки напротив лифта дожидаться.

Схватки начались в машине. Под белы ручки ввели ее в больницу. Оформили документы и положили в предродовое отделение. Она лежала одна в палате и то скулила, как попавший в канаву щенок, то орала изо всех сил. Боли были такие, что не хотелось уже ни ребенка, ни жизни. Она с трудом придвинулась к стене, чтобы не свалиться с кровати во время очередной схватки. А боль нарастала с каждой минутой. Сознание туманилось. Внезапно позыв тошноты пронзил ее тело. Она резко рванулась к краю, но не успела и рвотная масса облила простыню. Полегчало. В голове прояснилось. В палату вошла молоденькая санитарка с ведром и шваброй. Не глядя на Леру, начала протирать полы. Лера собрала остатки сил спросила:

— Скоро меня повезут?

— Скоро, скоро, — буркнула та и вдруг, увидев испачканную простыню, всплеснула руками и заорала на всю палату: — Зин! Зин, смотри! Смотри, что эта наделала! Она же мне все облевала! Да что же вы наделали, гражданка? Да разве так можно? Вы что, судно не могли попросить? Ну, дают! Ну, дают! — Она протерла марлей простыню, замыла пол и вышла.

Еще час Лера надрывалась в крике, во рту пересохло, еще целый час рвалось ее лоно, еще час она желала смерти. Потом ее переложили на каталку и отвезли в родовую. Роды должны были принимать молодые врачи. Девушка и парень. Они, пытаясь ее перекричать, орали сами во все горло:

— Тужься, тужься!

Схватки продолжались, но роды не начинались. Врачи обессилели. Послышались слова «кесарево сечение». Лера лежала на холодном столе в недоумении. Ребята ушли.

— А если я сейчас рожу? Ведь ребенок упадет на пол! Ау! Почему меня бросили?! — орала она в панике.

Вдруг в родовую вошла женщина лет пятидесяти, ласково спросила, как ее зовут, убрала волосы со лба Леры и начала гладить живот. Она гладила властно и мягко. Казалось, она утрамбовывает ребенка. Складывает ему правильно ручки, ножки, поправляет головку — и все это в утробе. После пятнадцати минут поглаживания ребенок и мать сделали совместное усилие и произошло чудо. Чудо рождения. Несколько минут Лера была в беспамятстве. Потом ее похлопали по щекам, и она пришла в себя.

— Мальчик! Да какой славный! — улыбалась акушерка. — Смотри, вроде на тебя похож. Назовешь-то как?

— Игорем.

— Как великого князя? Ну-ну. Сейчас полежишь полчасика, а потом сама, пешком, на пятый этаж… можно в лифте… в 518-ю палату. Вечером спустись, я тебя посмотрю.

— Разве мне уже можно ходить?

— А как же! Забыла, что ли, что в школе по истории проходили? Бабы сено косят. Роды начались. Родила. В тенек положила и дальше косить. Ходи, милая. Ходи. А я за тобой присмотрю.

— А сын?

— Ребенка отдельно положат. Будут к тебе в палату привозить на кормление.

Днем Лера уже свободно передвигалась по коридорам. Позвонила домой и успокоила тетю Веру. Попросила привезти хоть немного денег. Тетя Вера тут же примчалась с передачей. Среди апельсинов и варенья лежал конверт с пятьюдесятью рублями. Лера спустилась в родовое отделение, нашла акушерку и сунула ей в карман конверт. Та стала махать руками, говорить, что это ее работа, но Лера чмокнула ее в щеку и сказала, что за хорошую работу надо платить.

Когда привозили детей и Игорек причмокивал малюсеньким ротиком, все внутри у нее сжималось. Мое, думала она, кусочек моей плоти! Кровинушка моя. Мое продолжение, надежда моя. Уж я постараюсь. Будет у тебя все: и образование, и воспитание. Ты будешь смелым, гордым, щедрым, великодушным. Я выращу из тебя принца для какой-нибудь принцессы. И вы будете счастливы, ну и я вместе с вами. Ты только верь, сыночка. Расти и верь мне.