Идеаль - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Бегбедер cтр.№ 26

Грудь под поцелуи, как под рукомойник!

<…>

Расколышь же душу! Всю сегодня выпень.

Брызги гигантского водяного цветка заливали ее с головой, промокшая кофточка прилипла к соскам, которые легко угадывались под прозрачной тканью, их розоватость сочеталась с оттенком губ, а лоб тонул под копной волос, струившихся своевольной рекой между бугорками грудей… Земля ходила ходуном под ее ногами, и мне хотелось утонуть в этой крестильной грязи.

Можно ли найти определение гармонии? Судя по всему, я наконец стал полноправным персонажем этой весенней прибалтийской открытки. Словно мое уродство и моя слабость были мне прощены: я уже не выглядел тут чужаком. Ее красота открыла мне двери в непорочный мир, простодушие упрощало мне жизнь; я вкушал эту минутную передышку как долгожданный эффект стилнокса. Одного мгновения порой хватает, чтобы создалось ощущение, что ты у цели. Вы никогда не испытывали этого? Когда боишься пошевелиться, опасаясь что-нибудь разбить. Господь протянул мне руки, я чувствовал, что готов. Благодать — это настоящее, потому что в такие минуты ни прошлого, ни будущего не существует. Становишься пейзажем.

Брр… Снаружи жарко, внутри мороз. Поздравляю: высота потолка обеспечивает тут у вас естественный кондиционер без вредного воздействия на среду. В вашем ледяном соборе у меня в разгар лета на носу висит капля. На улице прохожие разгуливают в шортах и валяются голышом в траве, загорая на берегу реки. А у вас, посмотрите: у меня изо рта пар идет, я мог бы выпускать его колечками без всякой гаванской сигары. Пока в церквях будет так холодно, религия не выйдет из кризиса. Хотя я вам сказал, что обожаю молиться! Я часто преклоняю колени и в Москве, и в Париже. Опускаюсь прямо в лужи перед церквями, куда не вхожу, правда, и прошу у неба прощения. Люблю общаться с Тем, Кто Блистает Своим Отсутствием. Обратив взор к небосводу, я уговариваю даже звезды заранее отпустить мне грехи, которые я только собираюсь совершить. А потом бреду к вам на исповедь. Можно сказать, что я успешно провожу мероприятия по профилактике собственных преступлений. Иван Грозный вел себя по той же схеме в соборе Василия Блаженного, не так ли? Коленопреклонение — отличная передышка между сеансами пыток. Не сочтите за бахвальство, но грешил я часто. Я вот думаю, что легализация изнасилования намного бы упростила жизнь современного мужчины. Пока, к сожалению, прежде чем получить доступ к стройным телам, приходится просить разрешения. Вот я и подошел к цели своей исповеди: по прошествии нескольких московских месяцев мои целомудренные фотосессии начали заводить меня не в ту степь. Желание превратилось в похоть, похоть — в зависть (а это один из смертных грехов), а зависть — в ненависть. Признайся я вам в этом раньше, вы ни за что не представили бы мне Лену, и были бы правы. (Подумать только, по-английски вместо «представить» говорят «вставить»! [74] ) Я прекрасно помню день, когда меня выбило из колеи. Некая Саша сосала «Чупа-чупс» в моей мастерской и терпеливо ждала моего вердикта. Глядя на ее веснушки и туго заплетенную косичку, я понял, что могу потребовать от нее всего, чего угодно, и пошло-поехало: «Сядь прямо, чтоб вздулись сиськи»; «Теперь задери юбку и прогнись назад»; «Так бы и впился в твою дырку»; «Спусти колготки и трусики. Разведи ноги. Откройся хорошенько. Можно, я буду называть тебя Сезам?». У меня сохранились крупные планы ее светло-розовой письки и запись жалобного блеяния под мою дудку. Чистое наслаждение: никогда не слышал ничего более возбуждающего, чем ее слабые протесты. Она, конечно, никому не пожаловалась, потому что моя «крыша», олигарх Сергей, всегда начеку. Видите ли, о непорочный пророк, проблема власти состоит в том, что рано или поздно хочется ею воспользоваться. Половая распущенность традиционна для правящей России еще со времен Лаврентия Берия. Если нимфетка желает добиться успеха в мире моделинга, ей лучше со мной не ссориться. Я что-то вроде обязательного этапа на пути к огням рампы. Святой Петр глянца! Фэшн-Цербер!

Вы закашлялись? Значит, не заснули, и на том спасибо. Теперь я должен сделать признание, которое не дает мне покоя, но я все ленюсь, сачкую и откладываю его. Значит, так: до знакомства с Леной я изнасиловал за год двенадцать девиц. Не надо корчить такую рожу: подумаешь, одну в месяц… Знаете, в моей творческой лаборатории очень быстро приобретаются некоторые привычки… Впрочем, говоря «изнасиловал», я слегка рисуюсь, как правило, я засовывал им только палец или заставлял их теребить себя до тех пор, пока они не кончали. Позвольте мне объяснить свою методику. Я просил девушек повыделываться передо мной, чтобы «запечатлеть на пленке их чувственность». Заливал им про «киногеничность», «профессиональную сексапильность», «porn chic attitude» и «trashy style». Сыпал именами всех модных фотографов-порнографов андерграунда: Терри Ричардсона, Рэнкина, Ларри Кларка, Юргена Теллера, Ричарда Керна, Роя Стюарта и Григория Галицына. Интеллектуалок грузил историей о том, как благородный Луи Скорецки защищал режиссера Жан-Клода Бриссо в деле «hot» кастинга, [75] когда на него ополчилась вся французская юстиция. Меня особенно ужаснула одна фраза из приговора: «Г-н Бриссо помышлял исключительно о собственном удовольствии, что несовместимо с художественным и кинематографическим творческим актом». Гнусь какая! Зачем нужен художник, помышляющий о чем-либо ином, кроме «собственного удовольствия»? Я отказываюсь открывать роман писателя, который думает о чем-то, кроме собственного удовольствия! Роден дрочил, глядя на своих натурщиц! И Климттоже! Ладно, проехали, я чувствую, что сейчас разозлюсь и у меня рожа покроется красными бляшками, то еще зрелище. Порноимидж был в духе времени, и разыгрывать карту сексуальности вовсе не значило заниматься проституцией, все звезды прошли через это (многие модели начинали с эротических фото, более или менее хардкор). Секс поэтому являлся уже не проблемой, а предметом изучения, даже способом самовыражения, если хотите. Девушки давали, лизали, стонали, сосали, глотали, кончали и писали при мне по моей просьбе. Творчество оправдывало любые закидоны. Они счастливы были, что их растаможили. Я им гарантировал культурную составляющую, они предоставляли мне в пользование свою щелку — это скорее был натуральный обмен, чем домогательство.

Простите, ваша честь? Разумеется, ни одна из них на меня не донесла. В любом случае милиция была за нас. Малышки понимали, что их жалобам не дадут хода, а репрессии с нашей стороны не заставят себя ждать. Как-то раз одна моя жертва решила подать в суд. Несколько телефонных звонков ее разубедили. Прежде чем встретиться с ними, я давал им понять, что у меня есть все адреса — их собственный и родственников. Наши «бандиты» отлично умеют припугнуть: звонят в дверь, поднимают вас за воротник, распахивают окно и спрашивают, какие проблемы. Обычно в ответ они слышат: «Какие такие проблемы? Нет проблем. И никогда не было». Со времен Петра Великого в России все проблемы решаются именно таким образом. Золотые кареты сменились бронированными «мерседесами», но запугивание осталось основным пластом (и хлыстом) жизни российского общества. Не знаю, куда делась та кляузница — может, прячется в таежной избушке или монгольской юрте, в вашей ватной заброшенной глубинке, неподалеку от морозильника, где доходит Ходорковский, миллиардер, пожелавший продать «ЮКОС» американскому «Эксону». Мы с Путиным любим порой наглядные примеры — а чтоб не выступали.