Бродяга: Побег - читать онлайн книгу. Автор: Заур Зугумов cтр.№ 60

В тот момент я готов был пожертвовать половиной своей жизни, лишь бы только уколоться… Вот до чего довели меня тогда наркотики! Но, слава Богу, я еще не считал себя конченым человеком. Таковым мог считать себя тот, кто готов был за наркоту предать друга или ближнего своего, что в принципе было почти одно и то же.

Доставили нас в отделение милиции Ленинского района города Баку, которое находилось на станции Разина. Оказалось, что у больницы имени Джапаридзе и отделения милиции Ленинского района был один и тот же двор.

Зная, что мы неместные и в городе не ориентируемся, эта падаль, зайдя во двор больницы, свернул налево и оказался прямо в отделении милиции. Здесь он сдал нас с потрохами, получив за это от легавых отпущение блядских грехов, а затем на одну руку с ментами разыграл маленький мусорской спектакль, который им и удался с блеском.

После обыска нас с Лимпусом поместили в разные камеры КПЗ, и до утра никто нас уже не тревожил.

Как провел я эту ночь, лучше не вспоминать. Наутро меня повели на допрос. За большим Т-образным столом огромного кабинета, куда ввели меня дежурные мусора, сидел мужчина-кавказец приятной наружности. Тонкие усики, свойственные этой народности, чуть подернутые сединой, наряду с пышной, почти белой шевелюрой, подчеркивали его возраст и расположение к собеседнику.

Это был заместитель начальника милиции Ленинского района города Баку Мамед-Али Мелим. Забегая вперед, хочу сказать, что подобного рода мусоров я в своей жизни встречал всего несколько раз. Это был особый сорт легавых, к сожалению таких сейчас уже нет.

Да и среди своих сородичей этот человек, видно, был отмечен по праву, ибо приставка «Мелим» в переводе с азербайджанского означает «учитель» и как бы присваивается тем людям, кто особенно уважаем среди народа.

Справа от входа располагались большой кожаный диван и маленький столик для чая, слева вдоль стен стояло множество стульев. Но самым для меня примечательным, хоть я и здорово кумарил, явилось то, что нигде не было ее — той привычной, обрыдлой, противной чахоточной рожи Дзержинского на портретах, которые являлись непременным атрибутом всех кабинетов подобного рода учреждений.

Я еще подумал тогда, окинув беглым взглядом этот шикарный, с точки зрения любого мусора, кабинет, что либо не нашлось сносно написанного портрета Железного Феликса, либо хозяин кабинета просто игнорирует это всеобщее раболепство, будучи влиятельным, а главное — порядочным человеком. К счастью, именно второй вариант и оказался верным.

— Ни о каком допросе не может быть и речи, — тут же сказал я начальнику, — пусть меня хоть убивают, я кумарю, и все тут.

Но это мое выступление, как ни странно, для него не было неожиданным.

— Ну что ж, — ответил он мне, даже не задумываясь и не удивляясь моей наглости, — если хочешь раскумариться, то грузись и, пожалуйста, — будет тебе белка, будет и свисток.

— За что грузиться? — спросил я его довольно-таки резко.

— За хаты.

Ответ был лаконичным, тут я на несколько минут призадумался. Иными словами, мне предлагалось взять на себя квартирную кражу, одну или несколько, это уж как договоришься.

Подобная практика, которая применялась, да и сейчас применяется, уголовным розыском при раскрытии преступлений, осуществлялась по всей стране, я слишком хорошо знал это, поэтому удивляться мне тут было нечему. Да и долго думать не было особой надобности: я прекрасно понимал, что так или иначе мусора меня загрузят по полной…

Я догадывался, что за вопрос сейчас мучает легавого: кто перед ним — залетный наркоша-гастролер или матерый крадун?

На длинном столе, который примыкал к середине основного, за которым восседал мент, лежали раскрытыми наши с Лимпусом паспорта, мой «дипломат», в котором находилось десять колод карт, заточенных и заправленных мною ранее и закоцанных по мастям и по росту, под «очко» и под «буру»; дорожный футляр со шприцем и множеством игл, несколько пачек дорогих импортных сигарет, которые тогда не так-то легко было приобрести, и еще масса самых разных мелких вещей, необходимых в дороге.

Ни к чему не прикасаясь, мусор внимательно изучал содержимое «дипломата», искоса поглядывая на меня, а затем как бы неожиданно спросил:

— Ну что, каков твой ответ?

— Я согласен, — ответил я, теперь уже не задумываясь, — но с одним условием.

— Каким? — спросил он.

— Отпусти моего соседа, он мужик по жизни, работяга, — кирпичи делает в кишлаках и вообще далек от преступного мира, — начал я причитать. — Собирался, бедолага, со мной по дороге добраться до Средней Азии, и вот как все получилось…

— Ладно, сейчас посмотрим на твоего соседа, — сказал он мне и по телефону приказал дежурному привести Лимпуса.

У нас, как у разведчиков, на всякий случай было всегда наготове по нескольку легенд, так что в подобных ситуациях никто из нас не боялся, что друг брякнет мимо кассы, и я был спокоен.

Пока молодой и симпатичный, как девушка, мусорок ходил за Лимпусом, Мамед-Али Мелим позвонил кому-то и сказал по-азербайджански, чтобы принесли лекарство, при этом несколько раз резко бросал острый, как кинжал, взгляд в мою сторону, проверяя, знаю ли я их язык, но я, как обычно, был невозмутим. Этот урок я уже проходил и к тому же слишком давно.

Привели Лимпуса, я поразился его спокойствию и невозмутимости. Ведь я еще не знал, что этот мазохист сожрал ампулы с морфием вместе со стеклом и теперь не кумарил. Видно, и легавый со знанием дела оценил его спокойный, не имеющий ничего общего с кумаром вид, но все же решил сделать ему маленькую фраерскую ломку.

Молодая медсестра, видно из соседней больницы, прямо на подносе принесла лекарство и поставила на стол. По всему было видно, что этот прием у них был отработан основательно. Морфий, по нескольку кубов в каждом шприце, лежавших в маленьком стабилизаторе на стерильной марлечке, как и положено у медиков. Рядом лежал маленький тампон из ваты, заранее пропитанный спиртом.

Я спокойно подошел и сел на диван, как будто находился на одной из наших воровских «малин», невозмутимо слил в один шприц жидкость и, затянув резиновым жгутом руку, стал искать вену, боковым взглядом, присущим разве что только карманникам, замечая, что мусор не сводит глаз с Лимпуса, который был по-прежнему абсолютно спокоен и невозмутим.

Можно только восхищаться его актерской игрой и выдержкой, а ведь он был тогда еще слишком молод для подобных сцен.

Но воровская школа бродяги давала знать о себе сполна. Поймав иглой вену и проткнув ее, я медленно ввел морфий, откинулся на диван и стал потихоньку ждать, когда кумар, как злой джинн, покинет мое тело.

Когда это произошло, я был уже во всеоружии. Главной моей целью стало отмазать Лимпуса, что уже, по моему мнению, не представляло особых сложностей: я грузился, он сыграл мужика, все стыковалось как нельзя лучше. В общем, можно было надеяться.