Бродяга: Побег - читать онлайн книгу. Автор: Заур Зугумов cтр.№ 22

Но всего этого я, естественно, еще не мог знать, когда, удрученный невеселыми мыслями, сидел в «воронке» и ждал «столыпинский» вагон, ну а он, как обычно, особо ждать себя не заставил.

И снова этап. Куда? А бог его знает. Но я все же узнал об этом к концу того дня, когда выходил из «столыпина» на станции Весляна под мелодичный лай всегда неугомонных мусорских псов и садился в предоставленный нам в виде лагерного извозчика «воронок». Как можно было не узнать подобного рода маршрут, когда я за год проделал его уже не единожды в ту и другую сторону? До пересылки мы ехали где-то с полчаса. И вновь обрыдлые до «не могу» процедуры шмона, распределения и прочее. Душевная подавленность моя к тому времени прошла, уступив место уверенности вернувшегося домой хозяина и сентиментальному ощущению человека, оказавшегося там, где он провел свою юность.

Меня, как ни странно, поселили на «деревяшке», и уже из одного этого я смог сделать вывод, что под следствием не нахожусь, то есть уголовное дело против меня почему-то еще не было возбуждено.

Точнее будет сказать, его тут же и возбудил кум, я тогда еще находился в санчасти вместе с этой мразью, но кум управления, то есть полковник Баранов, приказал отменить возбуждение, ссылаясь на показания ларечницы, которая в принципе рассказала все как было.

Из чего следовало: главным моментом в этом деле является тот факт, что для вольного человека не было угрозы смерти, побоев и иного насилия, а что касается заключенных, то хоть поубивайте вы друг друга, какое кому до этого дело? Ну добавят пяток лет за такую мразь, как Каспаравичюс, а за обычного арестанта и вовсе не будут никогда возбуждать уголовного дела.

Я бы тоже, конечно, не ушел от наказания, если бы полковник не держал свое слово. Говоря проще, кум оказался настоящим мужчиной. Это было качество, которым в этих местах могли похвастаться немногие, если не сказать, что вообще никто, ибо почти невозможно было обладать качествами, формирующими и определяющими порядочного человека, и в то же время служить лагерным ментом.

Все это я узнал чуть позже от кума пересылки, с которым мне впоследствии приходилось часто видеться, исходя из положения, которое я занимал тогда. Он только удивлялся, как меня все же не раскрутили по полной за все мои подвиги?

Читатель может не поверить, но я сейчас пишу эти строки и сам поражаюсь. Как мог я так относиться к своей жизни? Как мог ее ни во что не ставить? И это в то время, когда у меня была еще верная жена, а самое главное — меня ждала маленькая дочь, которую я с рождения не видел!

К сожалению, опыт к человеку приходит с годами, ум в некотором смысле тоже, так же, впрочем, как и понятия о благе и человеческих ценностях. Но в этой связи все же следует отметить, что время было такое, и мы не могли поступать иначе, чем поступали. Однажды избрав свой путь, мы не могли с него свернуть.

Нормальному человеку понять это будет нелегко, если он вообще будет в силах понять это. Откровенно говоря, я и пишу-то эти строки для молодежи, которая, не думая ни о чем, как и я в свое время, так и норовит оказаться в тюрьме, не зная, по сути, что же это за заведение такое — тюрьма, в надежде на то, что, может быть, хоть кто-то из них возьмет да и опомнится, пусть хоть на самой грани, за которой лишения, страдания и почти неминуемая преждевременная смерть.

Но самая главная их ошибка, как мне кажется, заключается в том, что, думая подчас, что они делают или пытаются сделать то или иное во имя воровского дела, они не знают и порой даже не имеют представления, что же это такое — воровская идея.

Мы страдали за нее, точно зная, что она собой представляет и зачем она нам нужна, все остальное мы считали второстепенным. Глядя же на нынешние преступные сообщества, меня не просто удивляет, а порой даже и бесит: ведь как можно вытворять все то, что творят эти горе-преступники, да еще и причислять себя к воровской братии — это же просто абсурд.

Но вернемся к прерванной хронологии событий. Я прибыл на пересылку в конце января. Коля Портной уже освободился 25 декабря, Тарабульку вывезли на сангород, а на пересылке было два вора — Слава (Сеня) и Бичико. Они и доверили мне смотреть за положением на пересылке.

Острый босяцкий глаз был здесь нужен, наверное, больше, чем где-либо. Каждые десять дней приходили этапы с Большой земли и так же уходили по направлению, уже по лагерям. Кроме этого, каждый день шли этапы, связанные с передвижением арестантов внутри Коми АССР, то есть их перевозили из зоны в зону, «килешовали» — по-нашему. И вот в таком ритме жизни нужно было проследить, чтобы вовремя собирался общак, чтобы не было при этом никакого беспредела, ибо общак — дело, как известно, добровольное, чтобы в камерах арестанты соблюдали воровские устои, — в общем, дел хватало даже на десятерых. Но многие, конечно, мне и помогали, когда в том или другом этапе шел кто-то из бродяг.

Буквально на следующий день после моего приезда на пересылку из сангорода пришла малява от Дипломата — он передавал привет от Песо и других арестантов, которые меня знали, и сообщил новости, которые мне положено было знать. После моего отъезда из Весляны в зону на суд, Дипломата тоже скоро отправили на зону на Чиньяворик, на особый режим, но у него он был из зала суда, то есть открытый, и вот недавно он был вновь на сангороде.

По всему было видно, что в скором времени должно было произойти что-то серьезное, вплоть до воровского сходняка, и в своих прогнозах я не ошибся. Хотя Дипломат мне об этом ничего не писал, но я мог прочесть и между строк воровскую маляву.

Сходняк состоялся почти сразу после моего приезда на пересылку — так, видно, совпало, и держал его Песо. На нем собрались почти все воры Устимлага, которые могли по тем или иным обстоятельствам присутствовать.

К такому сходняку воры готовились загодя, в строжайшей тайне — потихонечку съезжались к месту сбора, не суетясь и не опережая события.

Организация такого сходняка в заключении требовала от воров таких качеств, которыми могли обладать только люди, привыкшие к строжайшей конспирации, то есть люди умные и дисциплинированные.

Сходка воров в каком-либо регионе России — независимо от того, проходила ли она на свободе или в неволе, — имела огромное значение для всего преступного мира данного региона, если это свобода, и для всего контингента заключенных этого лагерного управления, если это неволя.

Как я уже объяснял чуть раньше, воровские сходняки в Коми проводились в основном на сангороде Весляна. Также я упоминал об авторитетных ворах, а если исходить из того, что у воров нет возраста и все они равны друг другу, то возникает вопрос: как один вор мог быть авторитетней другого? В этом плане я уже объяснял читателю в восьмой главе первой книги, что авторитет у масс вору нужно было завоевывать своими поступками, показывая и доказывая на личном примере, кто такой вор на самом деле и как должен жить человек, посвятивший себя этой идее.

Насколько мне известно, в Союзе в то время было несколько старых, как их еще называли — нэпманских, воров, решения которых нигде, ни при каких раскладах не подлежали никакому сомнению. В первую очередь это — Вася Бриллиант Астраханский, Огонек Питерский, Черкасс Ростовский. Что же касалось воров помоложе, то это были Вася Бузулуцкий Грозненский, Кукла Москвич (кстати, по последнему сроку они были подельниками с Бриллиантом), Хасан Каликата Ташкентский, Рантик Сво, Калина Москвич, Гена Карандаш Питерский, Якутенок Пермский, Володя Хозяйка, Руслан Осетин Орджоникидзевский, Песо Москвич, Мексиканец Орджоникидзевский, Робинзон, Плотник Воронежский, Дипломат Ростовский, Студент Ростовский, Коля Портной Москвич, Шарко Какачия (Старый), Хайка, Жид Ташкентский, Дато Ташкентский, Дима Лордкипанидзе и многие другие.