Бродяга. Воскрешение - читать онлайн книгу. Автор: Заур Зугумов cтр.№ 17

— Все нормально, родной, не торопись, у нас уйма времени, чтобы поговорить по душам и все обсудить. На вот, гапани кусочек ханки, чтобы успокоить кашель.

Он достал из жилетного карманчика шарик чистейшего афганского опия и протянул мне. Я, недолго думая, тут же гапанул его, запив остывшим чаем из косушки, и стал ждать, когда черняшка даст ожидаемые результаты. К слову сказать, опий — одно из самых эффективных лекарств от кашля, если не самое эффективное. В определенных количествах это лекарство от очень многих болезней, но стоит хотя бы немного перестараться, и он тут же превращается в смертельный яд замедленного действия.

Так я и познакомился с молодым чарджоуским Уркаганом, которого кличили Вовчиком Армяном. С ним впоследствии меня связывала не только цепочка воровских дел, но и тесная мужская дружба. Он был среднего роста и обладал приятной наружностью. Ему еще не исполнилось и тридцати, но в его суждениях и образе мыслей ощущались твердость и прямолинейность, а под внешней бесстрастностью скрывалось незаурядное честолюбие — залог того, что он сможет достичь очень многого, если пожелает.

Проговорили мы с Армяном почти до самого вечера, нам было о чем поговорить. Затем Вовчик сказал, что обдумает с компетентными людьми, как меня вызволить из этого профилактория и поместить в туберкулезную больницу на свободе, и уехал, оставив приличную сумму денег и пообещав вернуться через несколько дней.

Думаю, сейчас следует пояснить, почему, когда речь шла о персте Божьем, я упомянул наряду с Уркаганом и человека в белом халате. Медицинский персонал санчасти профилактория состоял в основном из наркологов: главного врача и нескольких лечащих врачей и медсестер. Были и две бабушки-санитарки. Несколько раз в неделю приходили зубной врач и невропатолог. Один медбрат до поступления на работу в это заведение был лаборантом в туберкулезном диспансере. Больше того, в то время он заканчивал учебу в медицинском институте и совмещал работу медбрата с практикой фтизиатра.

Исходя из его знаний о туберкулезе, главный врач санчасти и поручил все заботы обо мне Махмуду. Так звали моего ангела-хранителя, и, смею заверить, в этом сравнении нет никакого преувеличения.

Хочу отметить и то, что Махмуд был исключительно честным человеком. Когда я предложил ему некоторую, и немалую, сумму денег из тех, что оставил мне Вовчик, он молча и с таким выражением посмотрел мне прямо в глаза, что я тут же безо всяких слов понял, что он хотел сказать этим взглядом. Правда, смягчившись, вероятно осознав, какое общество меня окружает, ответил просто и безо всякой злобы:

— Спрячьте, пожалуйста, ваши деньги, Заур, они вам в скором времени еще ой как пригодятся. А мне они не нужны — я исполняю свой профессиональный долг.

И это было правдой. Он оказался действительно человеком долга, что никак не сочеталось со всей окружающей обстановкой, где все или почти все покупалось и продавалось за определенную плату.

Первым делом Махмуд взялся за то, чтобы остановить кровохарканье, которое продолжалось у меня уже не один день и из-за которого я так ослаб. Меня перевели в другую палату. Она была поменьше, зато там я находился один. Я боялся, что, не дай бог, заражу кого-нибудь из ребят, которые и без того были сильно наказаны судьбой. У меня протекал самый что ни на есть интенсивный процесс, и с этим обстоятельством в санчасти не могли не считаться.

Из города были привезены разного рода лекарства, витамины и плазма, которые по тем временам стоили немалых денег, но Махмуд выписывал их за счет профилактория. «Незачем незаконно принимать такого больного человека, — вслух рассуждал он, — а уж коли приняли, нужно по крайней мере лечить, а не смотреть, как он с каждым днем медленно угасает!»

Махмуд сам назначил мне курс лечения, лично наблюдая за мной чуть ли не круглые сутки, иногда даже и ночь коротая в палате, рядом с моим шконарем. Неусыпно следил за тем, чтобы я вовремя принимал лекарства, сам ставил мне капельницы и заставлял проходить всевозможные процедуры, лично им разработанные. Разделил по своему усмотрению опий и давал мне принимать его три раза в день в определенных количествах, обычно в тот момент, когда кашель душил меня и было совсем невмоготу.

Нетрудно догадаться, что с таким доктором результаты не заставили себя долго ждать и я заметно пошел на поправку. Благо жизненного потенциала во мне было еще предостаточно. Махмуд сам удивлялся и радовался, глядя, как я медленно, но уверенно возвращаюсь к жизни.

Я уже мог шутить, выводя какие-то житейские формулы, наподобие того, что у меня началась вторая молодость, и это якобы результат длительного тюремного заключения, то есть тюрьма сохраняет человека. На это он, почти соглашаясь, отвечал, глядя на меня с доброй улыбкой: «Да, действительно, человек — поистине загадка, но, если не сохранишь молодости первой, не дождешься и второй. Это уж точно, поверь мне на слово, Заур, я знаю, что говорю».

В таких беседах у нас и проходило время. Махмуд точно угадал, какая тематика мне по душе. Стоит отметить, что помимо его любимой медицины он неплохо знал историю и литературу. Было очевидно, что чтению он уделял времени не меньше, чем медицине. В общем, мы не скучали и знали, как нам коротать время.

Через несколько дней после своего первого посещения, как и обещал, приехал Вовчик. Он привез бумагу от прокурора Чарджоу, в которой предписывалось, чтобы меня незамедлительно направили в ближайшую туберкулезную больницу, которая и находилась в этом городе.

Армян сделал все как надо, но, к сожалению, я еще был нетранспортабелен.

— Хотя бы через несколько недель интенсивного лечения его можно будет везти в такую даль, но никак не раньше. Иначе он просто не выдержит дороги, — таков был окончательный и безоговорочный вердикт Махмуда.

Так что, несмотря на мое страстное желание поскорее насладиться свободой, все же приходилось ждать. Я конечно же и сам все прекрасно понимал, поэтому и старался быть благоразумным и терпеливым, ну а к ожиданиям мне было не привыкать…

Так что выбор мой был однозначен: я остался. Тем более что Вовчик и сам мне это посоветовал. Уезжая, он спросил у меня:

— Может, есть какая просьба, Заур, пока ты не оклемался и не переехал в другое место? Говори, бродяга, не стесняйся, по возможности все сделаем как надо.

И тут, сам не знаю каким образом, скорее всего, меня подкупила простота и открытость Уркагана, я решился попросить его о том, что больше всего тревожило меня все это время. Конечно же, в ином положении я бы ни за что не посмел потревожить Вора подобной просьбой, но тогда для меня был дорог каждый день, и я не мог не воспользоваться случаем, который мне любезно предоставляла судьба.

— Дело в том, Вовчик, — начал я, — что в Самарканде живет моя жена с младшей дочерью. Они даже не знают, что меня не расстреляли и я остался в живых. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь съездил и известил их об этом.