Остров Локк - читать онлайн книгу. Автор: Том Шервуд cтр.№ 42

Так и пошло – за один день костёр съедал половину бочки угля, так что его не успевали подвозить. Но когда поднимался заметный ветер, рассеивающий дым, огня на скале не зажигали, экономили уголь. Тогда бочки скапливались на берегу у причала.

Рана на моём плече понемногу затягивалась, я уже мог шевелить рукой. Целебный морской воздух, долгий сон и хорошее питание сделали своё дело. Однако никакое лекарство не подействовало бы на меня столь благотворно, как сердечная теплота и забота Эвелин. В самый первый день, когда рана была ещё горячей, Эвелин стянула её рваные края и полчаса стояла надо мной неподвижно, зажав их пальцами. Только после того, как они прилипли друг к другу и ссохлись, она, посыпав на рану какой-то растёртой травы, наложила тугую повязку. Единственным неудобством от этого было то, что несколько дней мне пришлось прожить с наклоненной к левому плечу головой. Со стороны, наверное, казалось, что я играю на скрипке.

Вскоре я уже мог шевелить рукой, и раз в два дня, когда Эдд и Корвин были свободны от своей вахты у костра, мы отправлялись на рыбную ловлю. Это было своего рода праздником, как для Малышей, так и для возвращавшихся вечером усталых работников: в этот день их ожидал ужин с чудесной свежей ухой – вместо жёсткого солёного мяса.

Мы нашли очень ловкий способ добывать рыбу. Вода в озере была тёплой, хорошо прогреваемой солнцем, и рыбьи стаи бурлили в ней, как горох в кипящей кастрюльке. Но нам была нужна крупная рыба, а не та мелочь, что сама лезла в сеть. Поэтому мы переделали мой старый плот: убрали с него короб, а сундуки перенесли к средней мачте. Здесь же стояла наполненная водой небольшая бочка.

На корме ровными волнами складывали сеть, к нижнему краю которой были привязаны грузики. Плот медленно двигался по озеру. Я лежал лицом вниз на носу плота и смотрел в синюю прозрачную воду. Заметив подплывающую достаточно большую рыбину, я кричал:

– Давай!

Малыши, стоя на корме, разом сбрасывали сеть в воду, и глупая рыба въезжала носом во внезапно возникшую перед ней ячеистую стену. Малыши дружно тянули за шнуры, привязанные к грузикам, сеть, заворачиваясь, как кошель, подтягивалась к плоту. Добыча плюхалась в бочку, сеть снова расправлялась и укладывалась на корме, и плот продолжал медленно скользить вперёд.

Ну а в те дни, когда мальчишки дымили на скале, я разъезжал на плоту один.

Когда рана моя стянулась в гладкий розовый шрам, а к руке вернулась способность двигаться, я решил попытаться достать со дна свой двуствольный пистолет. Подогнав плот к тому месту, которое мне указали разбойники, я сбросил вниз якорь.

Глубина здесь была совсем небольшая, ярда три-четыре. Нырять же я умел. К тому же использовал одну уловку. На палубе лежал тяжёлый камень, обвязанный верёвкой. Я брал в руку его верёвочную оплётку, приподнимал над палубой и вместе с ним прыгал, и уже не было нужды ввинчиваться в воду с помощью лягушачьих гребков руками и ногами. Камень утягивал меня вниз с мощной, стремительной силой, и я опускался на дно всего лишь за пару секунд. Затем, вернувшись на плот, я втягивал за верёвку камень обратно, приготавливая его для следующего прыжка. Но была одна сложность: когда я уходил на достаточно большую глубину, в уши вдруг начинало давить, да так, что от боли в глазах прыгали красные пятна. Если кому-то придётся испытать подобное – вот секрет, которому меня обучили ещё портовые грузчики в Бристоле. Нужно немедленно зажать двумя пальцами нос, – очень сильно, – и так же сильно попытаться выдохнуть воздух. Именно через зажатые ноздри. Воздух давит изнутри на перепонки ушей, происходит что-то вроде щелчка – и всё. Боль снимается, как только водяная пробка, давящая в уши, подпирается изнутри собственной, воздушной.

Пистолет я нашёл почти сразу. Он призывно поблёскивал металлическими частями, отчётливо выделяясь на светлом песчаном поле. Подцепив со дна свой драгоценный предмет, я прихватил одну из лежащих рядом с ним раковин, даже не отдавая себе отчёта – зачем. То ли попробовать, не сгодится ли мясо улитки в пищу, то ли просто, чтобы не всплывать с пустой рукой. Пистолет я отложил, рассчитывая всерьёз заняться его чисткой уже на берегу, а раковину, пользуясь ножом, оставленным мальчишками в сундуке, раскрыл.

Раскрыл – и ослеп.

В глаза мне метнулся свет такой красоты, что я не поверил себе. В улитке, в мягких, студенистых тканях лежала жемчужина, величиной с ноготь моего большого пальца. Влага и нежность, блеск и перламутр. Волшебная слезинка скользнувшей когда-то над Землёй звезды. Мечта. Сон из детства.

Осторожно вынув розовато-белый шарик, я не стал класть его в сундук или карман (показалось, что нежной жемчужине там будет больно), а положил её себе на язык. И так, с этим перламутровым колобком под нёбом, я вновь спустился на дно и вернул раковину на её место.

Дома я завернул находку в уголок платка, спрятал под подушкой и уединился. Я забыл про еду и про сон и не замечал – день сейчас или ночь. Я стал одержим страстью, которая, думается, хорошо знакома многим ремесленникам и мастерам и которая есть не что иное, как ощущение восторга, любви и боли, сходная, быть может, с ощущениями женщины, рожающей ребёнка, с той лишь разницей, что это не плод плоти и крови, а безмолвный предмет с заметным очень немногим из смотрящих на него огонёчком, искоркой, мерцающей из его непрозрачных маленьких недр, соткавшейся из тепла рук, любви и старания.

В куче деревянного хлама я отыскал кусок старого, хорошо сохранившегося английского бука. Это был муаровый бук. Судя по кольцам, возрастом лет в четыреста. Выпилив из него кубик, я колдовал над ним два дня. На третий – работа была окончена. На ладони у меня покоилась маленькая шкатулка. Отшлифованные безупречно, чуть выпуклые бока, плоская крышечка, четыре, едва намеченные в уголках, ножки. И – сказочная, причудливая паутинка нежной муаровой текстуры. Внутри этого домика, на подкладке из зелёного бархата, и поселилась моя гладкая, медленная, бело-розовая капля. (Бархат я вынул из футляра для увеличительного стекла. Туда я вклеил другую ткань.)

В этот день я ушёл к Жуку, сел на его могучую спину-платформу и стал ждать некоего события. Я был уверен, что оно произойдёт. Оно и произошло.

Лёгкими, почти неслышимыми, шагами на пустынную и тихую площадку вышла Эвелин. Я подвинулся, освобождая краешек, хотя свободного места было предостаточно. Она села рядом. Мы долго молчали, глядя на бескрайнюю гладь океана. И вот, я протянул ей шкатулочку. И тихо сказал:

– Вы – моё сердце.

Она осторожно подняла крышечку и с быстрым вздохом, даже, кажется, стоном, воскликнула:

– О!

И замерла. Потом неуверенным, томительно-долгим движением прислонила голову к моему плечу.

Не знаю, сколько прошло времени. Она отняла голову от моего плеча, а взгляд – от нашей жемчужины и тихо спросила:

– Это с корабля? С “Дуката”?

– Только кусок дерева. Шкатулку из него сделал. Жемчужину нашёл случайно, в раковине, в лагуне нашего острова.