Пантера: время делать ставки - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Корнилова cтр.№ 86

— Нет, я полагаю, экспертиза покажет, что вазу швырнули в голову Родиона Потаповича именно с позиции Сереброва.

— Но как же тогда? — совсем запуталась я. В голове творилось черт-те что. Во всем теле плавала какая-то непреодолимая, липкая, жуткая усталость, но я знала, что все равно не смогу заснуть. Неужели босс в самом деле убил этого Сереброва? Зачем?

Очевидно, Сванидзе понимал, о чем я сейчас думаю. Он кашлянул и коротко произнес:

— Спать ложись. Утро вечера мудренее. Тем более что уже три часа ночи.

— Я не засну, — упрямо сказала я.

— Выпей снотворного. Или чего-нибудь… покрепче.

— Давай, — сказала я, вынимая из шкафчика бутылку, — но только ты, Берт Эдуардович, пьешь со мной! Да, кстати, а кто такой этот Валентин Евграфович? Он откуда?

Сванидзе по-лошадиному мотнул головой и безо всяких предисловий типа «сейчас поясню свою мысль» выговорил:

— А ты что, маленькая? Сама не понимаешь? Ну что уставилась, Машка? Грозилась споить? Ну так наливай!

…Вот и кончились эти жуткие, невероятные сутки, остекленело думала я через час, с трудом доковыляв до своей кровати. Вот и кончились. А все начиналось с исчезновения семилетнего мальчика. И никто не может сказать, что завтра не будет еще хуже.

Ситуация была сложнейшая.

Порывшись в памяти, наутро я пришла к выводу, что за последнее время не попадала в более сложную и запутанную ситуацию, чем сейчас. Босс в больнице, над ним висит обвинение в убийстве, и не кого-то там, а крупного бизнесмена с большими связями. Клиент, заказавший нам расследование, также в плачевном состоянии, если считать клиентами все семейство Клепиных: Ноябрина Михайловна в больнице, Алексаша пропал или убит, Игнат мертв. Конечно, в таких обстоятельствах нечего было и думать о продолжении розысков Илюши Сереброва.

Как ни кощунственно так говорить, но лично для себя я почти стопроцентно уверилась в гибели мальчика.

Если же брать меня саму, то и мое положение нельзя было назвать оптимистичным: пусть я пока что не пропала без вести и не убита, даже не ранена, но этот сумасшедший Звягин (как его взяли в охрану с такими нервами-то?) знал, что я единственная свидетельница — свидетельница того, как он застрелил Кириллова. И меня он в покое не оставит, так что приходится быть настороже. Мягко говоря.

В кабинет босса я избегала заходить. Пусть осколки подобрали, а следы крови стерли, тело Сереброва увезли — все равно мне было бы жутко оказаться наедине с этими молчаливыми стенами, видевшими все, что произошло, но ни за что не расставшимися бы со своим знанием.

В полдень позвонил Сванидзе и сказал, что ему удалось добиться того, чтобы дело об убийстве Сереброва поручили ему. Это было, пожалуй, единственной хорошей новостью, потому что тут же Берт Эдуардович сказал о результатах экспертиз. Баллистическая экспертиза установила, что Иван Серебров был убит именно из «вальтера» Родиона, и выстрел производился именно с того места, где располагался мой босс.

Пленка с записью разговора также была признана подлинной, без малейших признаков монтажа.

Все это не могло не удручать. К тому же сам босс не пришел в себя, и впечатление моего жуткого одиночества усугублялось. Валентине же, жене босса и моей лучшей и единственной подруге, я звонить не смела. Что я ей скажу? Что ее муж в больнице, без сознания, с черепно-мозговой травмой, а над ним, как дамоклов меч, висит ужасное обвинение?

Оставалось только с трепетом ожидать момента, когда Родион Потапович придет в сознание и начнет давать показания. Я верила в ум и логику Шульгина и надеялась, что он сумеет отмести и разрушить все обвинения.

…Если он невиновен.

Червь сомнения, зароненный в меня серым человеком, Валентином Евграфовичем, не желал умирать. Он исподволь подтачивал меня, мучил и не давал ни на секунду успокоиться хотя бы на том, что босс невиновен. Все время копошилось: а вдруг? А если я чего-то не знаю? А если?..

Но в любом случае сидеть сложа руки я не могла. Я не должна была, я не имела права бездействовать!

Я явилась в прокуратуру к Сванидзе, тем более что у меня была официальная повестка. Впрочем, все мои показания уже были запротоколированы и подшиты к делу, и я могла не использовать право явки. Но я пришла. Потому как было о чем поговорить.

Альберт Эдуардович сидел в позе согбенного вопросительного знака, уткнувшись длинным своим носом в бумаги. В его лице читался еще больший вопрос, нежели тот, что рисовала его спина. При моем появлении он даже не поднял головы, высвободил руку и ткнул куда-то в угол:

— Присаживайся вот туда.

Лишь через три минуты он соблаговолил обратить на меня внимание.

— Ну что же, — сказал Берт Эдуардович сухо, — дела как сажа бела. Когда Шульгин придет в сознание, ему предъявят официальное обвинение.

— Значит, и ты думаешь, что он виновен?

— А что мне остается думать? Что мне остается думать? Выстрел, которым был убит Сильвер, производился из пистолета Родиона — эксперты подтвердили. На пистолете — пальцы Родиона и ничьи более. Что касается вазы, то это ею пробили голову Шульгину. Серебров и пробил. Все совпадает, и экспертиза соответствует! Ясно как божий день, а тут еще и эта запись, как нарочно!.. — И Сванидзе стукнул кулаком по столу.

— Вот именно, что как нарочно, — пробормотала я. — И что же теперь?

— А что теперь? Лучшее, на что можно рассчитывать, — это формулировка «Убийство в состоянии аффекта». Но три года — это как минимум. А можно и до семи. Больше, конечно, не дадут, принимая во внимание положение и разные там заслуги Родиона… но и что там?… И этого хватит.

— Но ведь не в сроке дело! Ведь это перечеркивает всю его карьеру, всю жизнь! Это же означает крах нашей фирмы, крах всего!

— А ты о фирме думаешь? — холодно отчеканил Берт Эдуардович, барабаня пальцами по столу. — О ней бы сейчас следовало думать менее всего. Тем более что офис вполне могут подпалить, взорвать, снести бульдозером, да и просто опечатать.

Перечисляя все эти варианты расправы с нашей «вавилонской башней», Альберт Эдуардович последовательно загибал пальцы. Я почувствовала, как меня начинает душить холодное бешенство:

— Это кто же так мило обойдется с нами?

— Ну кто… — протянул Сванидзе, — если бы Родиона обвиняли в убийстве, скажем, Игната Клепина, то бояться было бы нечего. Самый боевитый член его семьи, Ноябрина Михайловна, сейчас лежит в больнице. А отец, тряпка, даже если бы и не пропал, все равно не посмел бы ничего предпринять. О таких, как он, вытирают ноги. Но все несчастье состоит в том, что Родион стрелял не в Игната, а в Ивана Алексеевича Сереброва. Кличек типа Сильвер так просто не дают, а у каждого Сильвера есть своя лихая абордажная команда. Есть она и у покойного.

— Вы, Альберт Эдуардович, — проговорила я сквозь зубы, — конечно же, имеете в виду абордажную команду под руководством бравого боцмана Звягина Алексея Игоревича?