Мой русский любовник - читать онлайн книгу. Автор: Мария Нуровская cтр.№ 28

— Я понял, за что ты не любишь своего зятя, — сказал как-то Александр, — а вот какие его черты тебе нравятся?

Я не смогла бы дать однозначную оценку Гжегожу. Он был примитивным и не был таковым одновременно. Малоразговорчивый и с виду угрюмый, погруженный в себя, немногословный, он иногда вдруг умел блеснуть чувством юмора самого высшего сорта. Что ж, не усвоил хороших манер. Это меня коробило. Он жил в своем мире растений и животных. Иногда мне думалось, что он лучше нас всех… А с уверенностью я так подумала, когда в одно из воскресений Александр предложил посетить церковь. Сперва я оторопела, услышав его предложение.

— Ты верующий? — изумленно спросила я.

— Что ж, ты задала мне трудный вопрос. Я признал бы Бога — интеллектуала и эстета, но этот Его Сын… возвышение простолюдина. Это мне напоминает скомпрометированную доктрину…

— Так, значит, нет?

— Скорее нет.

— Тогда почему ты хочешь пойти в церковь?

— Временами мне здесь становится невмоготу, душно. Мне нужно услышать родной язык…

— Язык церкви — это скорее мой язык.

— Ну, значит, нужна атмосфера.

Мне показалось это любопытным — посмотреть, кто ходит в православную церковь в Париже. Александр заявил, что мы отправимся в церковь Святого Александра Невского не только потому, что великий полководец — его тезка и святой-покровитель, а еще и потому, что поблизости от нее находится русская пекарня и после службы там можно купить настоящий хлеб.

— Хлеб, Юлия, а не багеты и круассаны, — сказал он, подняв вверх указательный палец.

Когда мы вошли внутрь, я огляделась по сторонам, окинув взглядом лица собравшихся. В основном там были люди старшего поколения, немного постарше меня и намного — Александра. И кажется, тут была та атмосфера, которую он искал. Другие люди, толпящиеся здесь, тоже, наверное, ее искали — их глаза затуманивала ностальгия, а может, мне только так казалось. Я искоса наблюдала за стоявшей вблизи меня женщиной. Когда-то она, должно быть, была очень красива, это читалось в ее благородных чертах, только вот кожа… Голова ее была повязана черным платком, концы которого стянуты под подбородком. Как будто она была в трауре. Но мне почему-то казалось, что она так ходила всегда, будто в знак покаяния за то, что очутилась на чужбине. Прикрыв веки, женщина горячо молилась.

Я рассматривала иконы, на тяжелых окладах которых превалировали растительные орнаменты, может, поэтому в удлиненном, с запавшими щеками лике на одной из них я увидела сходство с лицом Гжегожа. Это был лик Николая-чудотворца…

Наше время бесповоротно подходило к концу. Мне бы стоило уже подумать о заказе авиабилета в Варшаву, но я все откладывала. «Сделаю это завтра», — каждый раз обещала я себе, но, когда наступало завтра, снова переносила дело на следующий день. Незаметно пролетела неделя, больше тянуть я не могла — мой контракт закончился, как и лекции для студентов. С понедельника мне уже придется оплачивать отель из собственного кармана. Правда, мой номер несколько месяцев стоял пустой, поскольку гнездились мы в Сашином. Однако выбор был за мной. Теперь я могла бы существовать здесь, рассчитывая только на него.

Как же быстро промчалось время… Мне казалось, что я чуть ли не вчера встретила возле лифта Надю. После ее отъезда мы ни разу о ней не разговаривали. Я не знала, поддерживает ли Александр с ней какую-нибудь связь — пишет ей или, может, звонит? Мне, правда, не приходилось натыкаться на ее письма. Что бы там ни было, меня это не касалось, но все-таки иногда я бросала беглый взгляд на мусорную корзину, нет ли там конверта из Москвы с написанным женским почерком адресом. Быть может, когда я уеду, письма появятся или даже явится их отправительница. И это было бы вполне естественно — они с Александром были молоды и красивы. А я… входя по утрам в ванную комнату, я старалась не смотреть на себя в зеркало. Тот еще вид: припухшие веки, красные полосы на щеках, оставленные подушкой. Несмотря на все попытки проспать всю ночь на спине, я упорно возвращалась в свою излюбленную позу на боку, с подтянутыми чуть не к самому подбородку коленями. С тех пор как мы стали спать вместе, я уже не сворачивалась в клубок, но все равно на лице отпечатывались борозды, даже когда подушкой мне служило плечо моего возлюбленного. В прошлой жизни я никогда не пользовалась косметикой и не научилась, как другие женщины, скрывать недостатки внешности. Теперь я очень об этом пожалела, даже купила тональный крем, тени и румяна, но неумелые попытки воспользоваться ими доводили меня до отчаяния. Мне казалось, что макияж в моем исполнении еще больше старит меня. Быть может, профессиональный стилист сумел бы сделать мое лицо более привлекательным, но на визиты в салон красоты у меня не было лишних денег. Я и так подорвала свой бюджет, купив несколько модных вещей из одежды. Александр всегда замечал, когда на мне появлялись новая блузка или юбка.

Итак, в конце концов я собралась с силами и заказала билет до Варшавы. А после бродила по улицам, прощаясь с Парижем, который стал для меня городом любви в прямом смысле этого слова. Эти чудные улочки, взбирающиеся на гору, в просвете которых виднелось просторное небо… острые шпили готических соборов, стремящихся ввысь. И маленькие кафе, в которые я так любила заходить по пути — и когда была безмерно счастлива, и когда чувствовала подступавшее к горлу отчаяние. Все это теперь предстояло оставить в прошлом.

Вечером, когда Александр погасил свет и скользнул ко мне под одеяло, я сказала:

— Послезавтра я уезжаю.

— Куда?

— Возвращаюсь домой, в Варшаву.

Долгая пауза. Тишина.

— Уже заказала билет и сообщила о своем приезде дочери…

— И мне говоришь об этом в последнюю очередь, — услышала я его голос.

— Самое трудное я всегда оставляю напоследок.

И опять тишина. Потом его голос в темноте:

— У меня к тебе другое предложение, я хочу, чтоб ты поехала со мной на Майорку.

— На Майорку? Ты хочешь туда поехать? Зачем?

— Там живет один мой родственник. Он нас приглашает к себе в первых числах июля, недельки на две-три.

— Нас? А откуда он знает про «нас»?

— От меня. Если нет никаких медицинских противопоказаний, можем паковать чемоданы.

Так, значит, каникулы? Это были мои первые каникулы за много лет. Очень давно я отдыхала на Балтике, в Юрате, где у нашего университета был свой дом отдыха. Поехала туда на неделю, посчитав, что большего себе позволить не могу. Для меня это была нерациональная трата времени. Я — ученый, а если ты ученый, то никем другим быть не можешь. И уж, конечно, не можешь позволить себе роскошь быть женщиной, бредущей по кромке морского берега с босоножками в руках. Тогда, в Юрате, я ежедневно ходила к морю смотреть на закат солнца. Другие тоже приходили, в основном парочками. Обнявшись, брели вдоль берега, соленая морская вода ласкала их босые ступни. Мне море тоже обдавало ноги волнами, но на песке, опережая меня, бежала только одна тень — моя. Именно тогда я пожалела, что мне некого любить…