Белорусский набат - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 62

Между победой Майдана и восстанием русских в Крыму прошла неделя, чуть больше. Неделя! По меркам истории – миг, мгновение, пушинка на ее весах. Крым восстал весь и разом, не оказалось практически никого, кто бы хотел связать свою жизнь с Украиной, это было похоже на цунами, которое смыло все и разом, все остатки украинской государственности на полуострове. Мало кто тогда понял, что и сам маневр Крыма, и ликование русских по этому поводу – какое страшное оскорбление нанесло это украинцам. Кое-кто, кстати, предупреждал – не надо оттаптываться на украинцах и орать, что мы победили. Худо будет.

Весь свой гнев, всю свою ненависть украинцы выплеснули на совершенно русский Донбасс. Началась война – и гражданская, и негражданская одновременно.

Петр Хомченко поехал добровольцем на Донбасс, потому что иначе было нельзя. Потому что все, кто был на Майдане, все, с кем он был, поехали, и потому что это была его страна. И потом, он видел, как его страна меняется, и в лучшую сторону. Уже были избраны в Раду такие люди, как сотник Парасюк и казак Гаврилюк. Уже появилось, наконец, некое подобие народного единства: их обмундировали и экипировали волонтеры, государство дало автомат, худо-бедно снабжало боеприпасами – и все. По Украине в то время ходила злая шутка: почему у Украины нет атомного оружия? Потому что его волонтерам не заказали. Впервые за все время существования страны – впервые с девяносто первого года – забилось сердце Украины, большая часть народа этой многострадальной страны жила одной жизнью, мыслила одними мыслями, у них были одинаковые проблемы и беды. Это было со страной – значит, было с нами. 2014 год стал первым годом, когда это стало применимо к Украине. И это – наконец-то появившаяся нация, ее единое сердце и единая судьба – для многих было важнее и экономической катастрофы, и разразившейся гражданской войны.

Первого колорада он расстрелял в июне четырнадцатого. Это был ополченец-одессит, на несколько лет младше его самого. Они – несколько друзей с Майдана, ставших теперь Нацгвардией, – обнаружили у него в телефоне информацию про Новороссию, телефоны командиров ополчения и расстреляли. Это оказалось не так сложно.

Потом он так же просто и обыденно расстрелял несколько колорадов в селе Пески. Просто потому, что они были против Украины и за Россию. А он считал так: если ты за Россию – то и езжай в Россию.

Потом он выжил в нескольких страшных боях, был в Донецком аэропорту, потом брал Донецк – из всех друзей, которые у него были по Майдану, в живых осталось всего несколько человек. Месть за погибших друзей требовала своей логики действий: по ночам они брали задержанных колорадов, выезжали за город, где были копанки [33] , расстреливали колорадов, по несколько десятков человек, сваливали в копанки, потом обрушали копанку подрывом. Так он лично расстрелял больше ста человек. И не задавался вопросом, виноваты они или нет. Если ты русский – езжай в Россию. На украинской земле тебе делать нечего.

Русские устроили мятеж, русские забрали Крым. Выживание Украины зависело от того, смогут ли они выгнать колорадов и сохранить то национальное единство, какое у них было.

Потом начались взрывы. В Харькове, Донецке, Луганске, Мариуполе, потом в Николаеве, Киеве, Одессе, даже в родной Виннице. Пустили поезд с топливом под откос, подложили бомбу в бар с футбольными фанатами, сожгли машину, бросили гранату в марш УПА на первое января. Так он понял, что Украина не сможет существовать, пока существует Россия, и стал террористом. Он понял, что главное – не защитить Украину, а ослабить Россию. И делал это ровно до той ночи, когда первая же пулеметная очередь с трассы не попала прямиком туда, где лежали они с Татарином. Татарина вбило сразу, а он лежал чуть в стороне от пулемета и потому не погиб на месте. Но и жизни ему уже не было. С порванной артерией – не живут…

И с порванной страной – тоже не живут.

Слава Украине!

– Строиться! – тихо приказал Дiд по-русски.

…

– Я сказал – строиться!

Бандеровцы неумело строились у грязной стены.

– Сьогодні ми втратили Хому і Татарина, – сказал Дiд, – а завтра можемо втратити будь-якого з вас. Хтось із вас сумнівається, що це потрібно?

…

– У дві тисячі першому році – американці увійшли в Афганістан, щоб вчити афганців як їх жити. А до цього – їх вчив жити Радянський союз. І що? Де тепер Радянський союз? І що тепер зі Сполученими штатами Америки?

…

– У війні з Радянським союзом афганський народ втратив загиблим кожного п’ятнадцятого. В Іраку свободу вдалося відстояти ціною кожного тридцятого. Може бути, хтось скаже, що ці втрати були марними?

…

– Росія – наш ворог, як для афганців та іракців ворог – США. Ми не зможемо бути самі собою, поки Росія існує. Проти нас – бореться країна, яка сильніше нас в кілька десятків разів. Росіяни – знищили імперії Наполеона і Гітлера і поневолили багато народів.

…

– Все це тому що вони ніколи не рахувалися з життями, ні своїми ні чужими. Є тільки один спосіб перемогти такого ворога, і його нам показали афганці. Потрібно дати їм знати, що ми готові померти всі до єдиного, до останньої людини – але так як вони хочуть – не буде. Не буде! І тільки тоді – вони будуть переможені.

…

– Вийдіть вперед ті, хто не готовий померти. Хто не готовий померти прямо завтра, прямо сьогодні – і тільки в надії на те, що його смерть – ляже ще однієї порошиною на ваги історії і рано чи пізно – ваги перекинуться і неможливе – зробиться.

Его люди стояли, не шелохнувшись.

– Слава Украине!

– Героям слава! – грянул строй.

– Слава нации!

– Смерть ворогам!

– Украина!

– Понад усе!

– Москалей!

– На ножи!

– Коммуняку!

– На гиляку!

Когда собрание закончилось, Дiд подошел к Лиске. Та стояла в углу и курила.

– Хочешь отомстить? – просто спросил он.

– Здесь, что ли?

– Кажется, здесь… – командир патруля, старший лейтенант Земянин сражался с навигатором. Навигатор был в каждой полицейской машине, и вроде как свой, белорусский, гордиться надо, но почему-то в отличие от китайского он постоянно подвисал.

– Ага. Здесь.

– Осторожно!

Милиционер-водитель, сержант Яскевич, нажал на тормоза. Мощный свет фар высветил девушку в светлом плаще, она выбежала на дорогу прямо перед милицейским бобиком.

Старлей выбрался из машины. Он устал как собака – вторая неделя на казарменном положении. Усиленный режим – те, кто его вводит, сами бы попробовали так на усиленке, хоть три дня. А тут – вторая неделя! Они спали по очереди на раскладушках в кабинетах, ели то, что покупали в супермаркете неподалеку, и – патрули, патрули, патрули.