Братья Берджесс - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Страут cтр.№ 41

– Да что ж такое! В чем проблема-то?

– Вот в чем. – Боб кивнул на машину «Скорой помощи».

Потом они увидели еще одну «Скорую» и две полицейские машины. Джим молчал. Когда они наконец поравнялись с местом аварии, ни один из братьев не повернул головы. Они никогда не смотрели на такие вещи, так было всегда, и это их объединяло. Жены относились к этому с молчаливым пониманием, дети Джима тоже. В свое время Боб объяснял Элейн, сидя у нее в кабинете, что такова их дань уважения, и Элейн кивала.

Когда они почти миновали Вустер, Джим признался:

– Вчера я вел себя как скот.

– Было дело, – подтвердил Боб, глядя в зеркало на остающиеся позади кирпичные фабрики.

– Я в этом городе с катушек съезжаю. Тебе проще, ты был у мамы любимчиком. Я не жалуюсь, просто объясняю.

– Нельзя сказать, что ты ей не нравился, – ответил Боб, поразмыслив.

– Я ей нравился.

– Она тебя любила.

– Да, любила.

– Джимми, ты у нас был героем. Тебе все удавалось. Ты никогда ничем ее не огорчал. Конечно, она тебя любила. А вот Сьюзи ей не нравилась. Хоть мама ее и любила.

– Знаю. – Джим тяжело вздохнул. – Бедная Сьюзи. Мне она тоже не нравилась. – Он посмотрел в зеркало, начиная обгон. – Она мне и сейчас не нравится.

Боб представил холодный дом, нервную собаку, простое лицо сестры и тоже вздохнул:

– Ой-вэй…

– Мечтаешь о сигарете? Подожди, пока остановимся перекусить. А то Хелен будет чувствовать запах дыма месяцами. Но если ждать не можешь, кури в окно.

– Потерплю. – От внезапного приступа доброты, случившегося с Джимом, у Боба развязался язык. – Когда я приехал в прошлый раз, Сьюзан взбесило выражение «ой-вэй». Мол, так говорят только евреи. Я не стал объяснять ей, что евреи много знают о горе. Они знают обо всем, и для всего у них есть правильные слова. Вот цурисы [7] , например. У нас с тобой цурисы, Джимми. У меня так точно.

– А помнишь, Сьюзи ведь была красивая. Да, жизнь в штате Мэн дурно влияет на женщин. Хелен утверждает, что все дело в косметике. В кремах всяких. В Мэне не принято увлекаться косметикой, это считается пустой прихотью, так что к сорока женщины выглядят как мужчины. На мой взгляд, правдоподобная теория.

– Мама никогда не позволяла Сьюзан чувствовать себя красивой. Слушай, вот у меня детей нет, у тебя есть. Объясни мне, как матери может не нравиться собственный ребенок. Почему нельзя хоть изредка говорить: «Какая ты у меня хорошенькая»?

Джим отмахнулся.

– Сьюзан девочка. Потому ей и доставалось.

– Хелен обожает дочек.

– Конечно, обожает. Она же Хелен! К тому же мы из другого поколения, не заметил? Хотя как ты мог заметить… В общем, у нашего поколения принято дружить со своими детьми. Уж не знаю, правильно это или нет. Но мы как будто решили: так обращаться с детьми мы не станем, мы будем с ними дружить. Хелен прекрасная мать. А то, что происходило между мамой и Сьюзан, было в то время в порядке вещей. На следующем съезде остановимся поесть.

В Коннектикуте они уже почувствовали себя в пригороде Нью-Йорка, а Ширли-Фоллс остался далеко позади.

– Позвоним Заку? – спросил Боб, доставая телефон.

Джим пожал плечами.

– Давай.

Боб убрал телефон обратно в карман. Он почувствовал, что для звонка требуются силы, которых у него нет. Он спросил Джима, не сменить ли его за рулем, но Джим покачал головой. Боб знал, что он откажется. Джим никогда не позволял ему сесть за руль. Когда они были подростками и Джим получил права, он всегда заставлял Боба ехать на заднем сиденье. Сейчас Боб об этом вспомнил, но поднимать тему не стал. Все, что происходило в Ширли-Фоллс, представлялось теперь далеким и недостижимым, ни к чему ворошить прошлое.

Было уже темно, когда перед их глазами раскинулись огни города: мерцали великолепные мосты над Ист-Ривер, горел огромный красно-синий логотип «Пепси-колы» над Лонг-Айленд-Сити. На подъезде к Бруклинскому мосту стали хорошо видны золотой купол здания федерального суда, высокие арки Муниципального здания Манхэттена, громадные многоквартирные дома, в которых светились почти все окна… Они пересекли мост, поехали по Атлантик-авеню, и Боба вдруг накрыла ностальгия. Он смотрел по сторонам с таким чувством, словно углубляется в страну, знакомую и чужую одновременно, и от этих противоречивых эмоций ему было неуютно.

– Ну все, тупица. – Джим остановился перед домом Боба и махнул рукой, не отнимая ее от руля.

Боб подхватил сумку с заднего сиденья и вылез. К мусорному баку были приставлены разрезанные картонные коробки, в которые обычно пакуют вещи при переезде. Поднимаясь по лестнице, Боб увидел свет, льющийся из-под двери квартиры этажом ниже, которая всего несколько дней назад стояла пустой. Вечером он слышал сюсюкающие голоса молодой пары и плач младенца.

На протяжении большей части прожитых Заком девятнадцати лет Сьюзан занималась тем, чем занимаются все родители, когда их ребенок вдруг оказывается совсем не таким, каким они его себе представляли. Она старательно, с отчаянной надеждой притворялась, что все нормально. Что Зак перерастет. Заведет друзей, будет жить нормальной жизнью. Дорастет, перерастет, вырастет… Разные варианты прокручивались в голове у Сьюзан бессонными ночами. А в глубине души неустанно билось мрачное сомнение. Зак ни с кем не дружит, все время помалкивает, боится принимать любые решения, едва справляется со школьной программой. Если верить тестам, коэффициент интеллекта у него выше среднего, нет никаких заметных нарушений способностей к обучению. И все же что-то с ним не так. И временами в мелодии неудач, звучавшей в мыслях Сьюзан, нарастало крещендо невыносимого знания: это она виновата.

Конечно, она, кто же еще?

В университете Сьюзан привлекали курсы по детской психологии. Особенно теория привязанности. Судя по всему, привязанность к матери в жизни ребенка имела большее значение, чем привязанность к отцу, хотя, конечно, важно и то и другое. И все же именно мать являлась зеркалом, в котором отражался ребенок, и Сьюзан хотела родить дочку. (На самом деле она мечтала о трех девочках и одном мальчике, который будет похож на Джима.) Ее собственная мать больше любила сыновей, это для Сьюзан было ясно как белый день. И своих дочерей она собиралась любить безгранично. В ее доме всегда будут звучать смех и щебет. Ее девочкам будет разрешено краситься – что мать всегда запрещала Сьюзан. Им будет разрешено болтать по телефону с мальчиками. У них будут пижамные вечеринки и одежда, купленная в магазине.

Беременность закончилась выкидышем. «Потому что ты всем разболтала», – проворчала мать. Но во втором триместре живот уже виден, как его скроешь! «Девочка», – ответил врач на вопрос Сьюзан. Первую ночь она проплакала на груди у Стива. «Надеюсь, в следующий раз будет мальчик», – сказал он.