Братья Берджесс - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Страут cтр.№ 36

Боб встал и звякнул мелочью в карманах.

– И когда же он тебе это рассказал?

– Давно. Когда эти начали переезжать в наш город. Он мне написал, что они с головой не дружат.

– Погоди-ка. – Джим выключил телевизор, поднялся с кровати и встал перед Заком. – Отец написал тебе, что надо бояться сомалийцев? И что они с головой не дружат?

– Не то чтобы надо бояться… – Зак не поднимал глаз.

– Громче!

Зак кинул быстрый взгляд на Джима. Боб заметил, что щеки у бедняги так и пылали.

– Он не сказал, что надо бояться. – Зак пожал плечами, снова глядя в пол. – Только, ну типа, что они могут быть чокнутые.

– Как часто ты связываешься с отцом?

– Не знаю…

– Отвечай на вопрос. Как часто ты связываешься с отцом?

– Прекрати, Джим, – тихо произнес Боб. – Мы не в суде, в конце-то концов.

– Иногда он мне часто пишет, а иногда как будто вообще про меня забывает.

Джим отвернулся и стал расхаживать по комнате.

– Полагаю, швырнув свиную голову в сомалийскую мечеть, ты думал произвести хорошее впечатление на отца.

– Не знаю я, что я думал. – Зак потер глаза. – И это не произвело на него хорошего впечатления.

– Что ж, рад слышать. Я ведь уже хотел сообщить тебе, что твой отец сволочь.

– Он не сволочь, он парню отец! – возмутился Боб. – Хватит, Джим!

– Слушай меня, Зак. Никто тут не собирается отрезать тебе яйца. Сомалийцы, которые поселились у вас, сами сбежали от тамошних зверств. Они мирные. – Джим снова опустился на кровать и включил телевизор. – Здесь тебе ничто не угрожает. Ясно?

Боб порылся в сумке, извлек бутылку вина.

– Это правда, Зак, – подтвердил он.

– Вы теперь расскажете маме? О том, что папа мне написал?

– Ты хочешь знать, объясним ли мы ей причину твоей выходки? – устало спросил Джим. – И что она сделает, если узнает?

– Наорет на меня.

– Сложный вопрос, – промолвил Джим, поразмыслив. – Все-таки она твоя мать. Ее стоило бы поставить в известность.

– Хотя бы не сообщайте ей про папину подружку. Не будете? Ладно?

– Договорились, – заверил его Боб. – Это ей знать совсем не обязательно.

– Давайте пока забудем об этом. Завтра у нас непростой день. – Джим посмотрел на Боба, откупоривающего вино, и спросил Зака: – Твой отец пьет?

– Не знаю. Раньше не пил.

– Ну, будем надеяться, ты не унаследовал генов Неряхи-Боба. – Джим принялся щелкать по каналам.

– Видишь, Зак? Что я тебе говорил? Твой знаменитый дядя. Скотина он или нет, знает только его парикмахер. – Боб нашел на столе бокал, налил себе вина и подмигнул племяннику.

– Стойте-ка. – Зак быстро переводил взгляд с Боба на Джима и обратно. – Вы что, волосы красите? – спросил он Джима.

– Нет. Это фраза из рекламы, которая старше тебя.

– Фух!.. Хорошо. А то это реально тупо, когда мужик красит волосы. – Зак улегся на кровать и положил локоть под голову, так же как Джим.

Утром Боб спустился в ресторан и принес хлопья и кофе. Джим листал газеты, которые Маргарет Эставер прислала Бобу из альянса «Вместе за толерантность».

– Вы только послушайте. Всего двадцать девять процентов американцев считают, что государство должно поддерживать бедных.

– Да, я читал, – ответил Боб. – Поразительно, а?

– И всего тридцать два процента уверены, что успех в жизни определяется силами, неподвластными человеку. В Германии так считают шестьдесят два процента опрошенных.

Джим отложил газету. Зак помолчал и спросил тихим голосом:

– Я не понимаю, это хорошо или плохо?

– Это по-американски, – сказал Джим. – Ешь свои хлопья.

– Значит, хорошо, – сделал вывод Зак.

– Помни, отвечать можно только на звонки со знакомых номеров. – Джим встал. – Одевайся, Неряха.

Ноябрьское солнце сияло невысоко в небе, его косые лучи падали на улицы, еще зеленые лужайки, наполовину просевшие тыквы, тут и там оставшиеся у домов после Хэллоуина, на деревья с голыми ветвями, на старый асфальт, на котором посверкивали мелкие вкрапления слюды. Братья оставили машину в нескольких кварталах от парка и пошли пешком. Свернув за угол, Боб с изумлением обнаружил, что в том же направлении идет целая толпа.

– Откуда столько народу? – спросил он Джима.

Джим не ответил, он молча шел с напряженным лицом. Но на лицах окружающих напряжения не было, а была добродушная серьезность. Некоторые люди несли транспаранты с символом демонстрации – человечками, держащимися за руки. Кто-то предупредил: «В парк с этим не пустят», в ответ прозвучало жизнерадостное: «Мы знаем». Еще один поворот – и впереди раскинулся парк. Не сказать чтобы он был набит битком, однако народу собралось немало. Большая часть столпилась возле эстрады. На прилегающих улицах виднелись фургоны телевидения и толпы с транспарантами. Парк огородили оранжевой лентой, растянутой на передвижных стойках, и вдоль нее через каждые несколько метров дежурили полицейские в синей форме. Они цепким взглядом смотрели по сторонам – следили за порядком, – но при этом видно было, что они спокойны. Вход устроили на Пайн-стрит – организовали там что-то вроде контрольно-пропускного пункта с металлоискателями и столами для досмотра сумок. Братья Берджессы подняли руки, их проверили и впустили.

Внутри ограждения стояли люди в жилетах-пуховиках и джинсах, медленно прохаживались седовласые старики с обширными задами. Сомалийцы кучковались преимущественно возле детской площадки. Мужчины, как заметил Боб, носили западную одежду, у некоторых из-под курток виднелась рабочая спецовка. Зато женщины – в большинстве своем круглолицые, хотя встречались и с тонкими чертами – все как одна были одеты в длинные балахоны до пят, а платки, покрывающие их волосы, напомнили Бобу о монахинях, которых он в детстве встречал в этом самом парке. Хотя на самом деле сомалийки мало походили на монахинь, потому что платки они носили кокетливые и яркие, как будто ветер принес в парк листву с диковинных деревьев – оранжевую, желтую, лиловую.

– Ты не находишь, что человеческий разум всегда ищет аналогии? – спросил Боб Джима. – Что-нибудь знакомое. За что можно зацепиться и сказать: это похоже на то-то. Но тут я не нахожу ничего знакомого. Это не имеет ничего общего ни с французским фестивалем, ни с «Днем Мокси»…

– Заткнись, – тихим голосом перебил его Джим.

На эстраде стояла женщина и что-то говорила в микрофон. Она как раз закончила свою речь, и ей вежливо зааплодировали. Атмосфера была праздничная и в то же время напряженная. Боб отошел в сторону, а Джим направился к эстраде. Как всегда, говорить он планировал без шпаргалки. Маргарет Эставер – это она только что выступала – спустилась с эстрады и затерялась в толпе, и Боб стал искать ее глазами. Раньше ему и в голову не приходило, насколько люди белой расы похожи между собой. Бледная кожа, открытые и удивительно некрасивые лица по сравнению с сомалийцами, которые перестали жаться к детской площадке и понемногу смешались с остальным народом. Тут и там в толпе виднелся балахон. Некоторые привели детей. Мальчики были одеты по-американски: в джинсы, футболки и куртки, которые смотрелись великоватыми. Боб снова подумал о том, как это непривычно: в парке полно людей, но нет ни музыки, ни танцев, ни лотков со сластями, как на фестивалях времен его юности. И как непривычно находиться тут без Пэм. Крепкотелой, пышущей молодостью Пэм, хохочущей во все горло. Теперь Пэм стала тощей, живет в Нью-Йорке и растит двух маленьких ньюйоркцев. (Пэм!)