Братья Берджесс - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Страут cтр.№ 23

Абдикарима накрыло головной болью. Он прошел к дверям и постоял в проходе, глядя на улицу и дома напротив. Сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к этому городу? Так мало цвета вокруг, разве что яркая листва деревьев осенью в парке. Улицы серые и неприглядные, многие витрины пустуют. То ли дело многоцветье рынка «Аль-Баракят», яркие шелка и праздничные одежды, ароматы имбиря, чеснока и кумина.

Мысль о возвращении в Могадишо не давала ему покоя, она была как тычок палкой с каждым ударом сердца. Возможно, там уже настал мир, в нынешнем году на это возлагали большие надежды. Действовало Переходное правительство – пусть оно еще держалось неуверенно, но оно было. Могадишо теперь под контролем Союза исламских судов, может, они сумеют править без насилия… Однако слухи ходили разные. Якобы Америка подстрекает Эфиопию к вторжению в Сомали и расправе над Союзом. Звучало неправдоподобно, но вполне могло быть правдой. Всего две недели назад сообщали о захвате города Бурхакаба эфиопскими войсками. А потом сразу опровержение – нет, в город пришли войска правительства. Эти вести и те, что приходили ранее, тяжким грузом лежали на сердце Абдикарима. И тяжесть эта нарастала по мере того, как месяц шел за месяцем, а он все не мог решить, уехать ему или остаться. Он видел, что молодежь тут устроилась. Они смеялись, готовили еду, о чем-то говорили с радостным волнением. Его старшая дочь приехала сюда полумертвой от голода и не понимая ни слова по-английски. Теперь она звонила Абдикариму из Нэшвилла, и в ее голосе слышался восторг. Абдикарим был уже слишком стар, чтобы в душе его мог вновь зародиться восторг.

И слишком стар, чтобы выучить английский. А без знания языка приходилось жить в постоянном непонимании. В прошлом месяце Абдикарим заходил на почту и пытался купить квадратную белую коробку. Он показывал на нее пальцем, но женщина в синей форменной рубашке все повторяла и повторяла ему что-то, чего он не понимал, зато понимали все остальные, и наконец к нему подошел мужчина, резким жестом скрестил руки и воскликнул «Fini!» Абдикарим сделал из этого вывод, что на почте больше не хотят иметь с ним дела, и он должен уйти. Потом выяснилось, что эти коробки просто кончились, хотя и непонятно, зачем держать на полке товар с ценником, если не можешь его продать. Непонимание. Абдикарим стал расценивать его как опасность, хотя и иного рода, чем те, что подстерегали в лагерях беженцев. Жизнь в мире, где то и дело сталкиваешься с непониманием – ты не понимаешь, тебя не понимают, – заставляла существовать в подвешенном состоянии, и эта вечная неопределенность понемногу истирала что-то внутри.

Абдикарим вздрогнул, когда телефон снова зажужжал. Звонил Нахадин Ахмед, брат Аянны.

– Ты слышал? Про демонстрацию узнали активисты «превосходства белых» в Монтане. Пишут про это у себя на сайте.

– А что имам?

– Пошел к полицейским просить, чтобы демонстрацию не проводили. Но его не послушали. Полицейским интересно, что будет.

Абдикарим выключил обогреватель, закрыл кафе, запер дверь и поспешил домой. Там никого не было. Дети ушли в школу, Хавейя – в добровольческую социальную службу, Омад – в больницу, где работал переводчиком. Абдикарим все утро не выходил из комнаты. Шторы на окнах он, как всегда, оставил задернутыми. Не пошел молиться в мечеть. Лежал на кровати, и в душе было темно, как в комнате.

Сьюзан теперь ездила на работу в солнечных очках, даже если с утра было пасмурно. Однажды, вскоре после того, как фотография Зака попала в газету, она встала на светофоре, а ее давнишняя знакомая остановилась на соседней полосе и сделала вид – Сьюзан в этом ничуть не сомневалась! – сделала вид, будто ее не замечает. Тыкала по кнопкам радио, пока не загорелся зеленый свет. Похожее чувство она испытала, когда Стив пришел домой и заявил, что бросает ее.

Теперь, остановившись на перекрестке, глядя прямо перед собой сквозь темные очки и вспоминая приснившийся под утро сон, будто бы она спит на заднем дворе у Чарли Тиббетса, Сьюзан вдруг вспомнила еще кое-что: как после рождения Зака она была тайно и недолго влюблена в своего гинеколога. Он жил в районе Ойстер-Поинт в большом доме с четырьмя детьми и женой-домохозяйкой. В Мэне они были приезжими, и когда всей семьей приходили в церковь на рождественскую службу, то напоминали стайку диковинных птиц. Усадив Зака в автокресло, Сьюзан медленно проезжала мимо их дома, так сильно влекло ее к человеку, принявшему у нее роды.

Вспоминая об этом, она не испытывала стыда. Прошло много лет, тот врач уже состарился, и все это словно происходило не с ней, а с кем-то другим. Возможно, будь она помоложе, сейчас она так же каталась бы мимо дома Чарли Тиббетса, но теперь в ней не осталось жизненных сил. Тягучее, сладкое притяжение жизни исчезло. И все же ей приснилось, как она ночует на заднем дворе Чарли Тиббетса, и это желание быть с ним рядом ее не удивило. Он боролся за ее сына, а значит, и за нее. Сьюзан не привыкла, чтобы за нее кто-то боролся, и от этого стала уважать Джима еще сильнее. Уолли Пэкер наверняка в него был просто влюблен. Она не знала, продолжают ли они общаться после того, как процесс завершился.

– Нет, – ответил ей Боб, когда Сьюзан позвонила ему с работы. В салоне оптики не было клиентов.

– Разве Джим по нему не скучает?

– Вряд ли.

Волны унижения разошлись внутри нее, будто круги по воде. Ей не хотелось думать, что для Чарли Тиббетса они с Заком просто работа.

– Джим мне так и не позвонил.

– Ах, Сьюзи, у него же дел по горло. Он играет в гольф. Ты бы видела его на этих курортах! Мы с Пэм однажды ездили с ними на Арубу. Жуть! Бедняга Хелен сидит и зарабатывает себе меланому, а Джим рассекает в зеркальных очках, весь такой крутой… Короче, занят он. Не волнуйся, Чарли Тиббетс – отличный адвокат. Я с ним вчера говорил. Он подал ходатайство о запрете передачи информации и об изменении условий освобождения под залог.

– Я знаю. Он мне объяснил. – Сьюзан ощутила укол глупой ревности. – Скажи, до смены работы, когда ты еще выступал в суде, тебе нравились твои клиенты?

– Ну, некоторые нравились. Хотя в большинстве своем это было отребье. И, конечно же, почти все виновны, но…

– В каком смысле, все виновны?

– Ну, совесть нечиста, Сьюзи. Это не всегда первое обвинение на их счету, так что задача адвоката – скостить срок приговора по максимуму. Сама понимаешь.

– А насильника тебе защищать приходилось?

Боб не ответил сразу, и Сьюзан поняла, что его спрашивали об этом уже не раз. Она представила, как на коктейльной вечеринке (Сьюзан не знала, как выглядят коктейльные вечеринки в Нью-Йорке, и потому картинка выходила туманной и похожей на кино) красивая стройная женщина обвиняющим тоном задает Бобу этот вопрос.

– Приходилось.

– А он был виновен?

– Я не спрашивал. Но его посадили, и мне было ничуть не жаль.

– Да?

Сьюзан сама не понимала, отчего у нее навернулись слезы. Она чувствовала себя так, будто у нее предменструальный синдром. Будто она психованная.