Последняя любовь в Константинополе - читать онлайн книгу. Автор: Милорад Павич cтр.№ 13

* * *

Известие о смерти Авксентия пришло в Сремские Карловцы по воде. Первым его услышал господин Еремия Калоперович. В его лавку вошел один из известных карловацких шутников, из тех, что под себя могут только свою тень подостлать и тенью же укрыться, и рассказал следующее:

– Сегодня слыхал я на пристани забавную историю. Два крестьянина продали волов, получили немало денег и возвращались домой. Французы в это время отступали через Пруссию. С ними вместе и те сербы, которые служат Бонапарту. От нечего делать один из этих крестьян поспорил, что за деньги съест лягушку. Это наши сербы, которые служат в австрийской армии и бьют французов по всей германской земле, и с ними наш Папила, Авксентий Папила, из церкви в Верхнем городе. Тот, что спорил, съел лягушку и деньги положил в карман. Так вот, Папила вызвал на дуэль какого-то французского капитана Опуича, из тех Опуичей, что в Триесте. А тот, который проиграл спор из-за лягушки, подумал: «Меня все село на смех поднимет, если узнают, за что я деньги отдал». А ваша Дуня, она больше уже не с нашими, австрийцами. Капитан Опуич послал ее лечить своего раненого сына, поручика французской армии Софрония. Поэтому и второй тоже поспорил, что съест лягушку, потому что уж очень ему хотелось вернуть назад свои деньги. И съел. Тогда капитан Опуич убил саблей Папилу, даже не узнав его имени, а того, что вторую лягушку съел, первый и спрашивает после того, как вернул ему его же деньги: – Слушай, ради чего же мы, сербы, лягушек этих глотали?

Господин Калоперович выставил болтуна из лавки и целый день боялся с этой страшной новостью показаться на глаза жене. Он еле сдерживал слезы, но весть распространилась очень быстро, и госпожа Растина, которая не выпускала из рук промокшую от слез подушку с бубенцами, услышала о гибели Папилы сразу же после мужа, но раньше мужа она узнала еще одну страшную историю из тех, что продолжали роиться вокруг Папилы даже тогда, когда он был уже мертв.

В тот полдень на веранде, выходящей прямо на Дунай, сидели госпожа Растина и ее подруга, госпожа Авакумович, которая пришла именно затем, чтобы как можно скорее рассказать то, что она случайно узнала.

Когда Авксентия Папилу убили, рассказывала госпожа Авакумович, ваша Дуня взяла нож, похожий по форме на рыбу, и пошла куда глаза глядят, чтобы отомстить за смерть своего возлюбленного. Она искала того, кто его убил. А кто его убил, было известно – Опуич-старший, капитан. Нашла она его на одном биваке у французов, солдаты привели ее к нему.

– Я давно тебя ищу, мне нужна твоя рука. Я слышала, она у тебя легкая и быстрая, когда держит саблю. Поэтому я тебя и искала. У меня к тебе просьба.

– Что за просьба? – спросил капитан Опуич.

– Кое-кого нужно отправить на тот свет.

– Это денег стоит.

– Разумеется, стоит, – сказала Дуня и показала ему мешочек с золотом.

– Хорошо, – ответил он. – Кого нужно убрать?

– Меня.

– Тебя? Ты сама платишь за то, чтобы тебя убили?

– Верно. И у меня нет времени на разговоры. Я спешу. Но у меня есть одно-единственное условие. Видишь мои волосы, немного поседевшие? Они должны остаться точно такими же и после того, как ты сделаешь свое дело. Ты не должен повредить ни одну звездочку, ни один отблеск седины.

В ответ на это он неожиданно накинул на нее уздечку и сунул в зубы удила. Солдаты остолбенели от изумления, но уздечка так ловко села на ее голову, словно была сшита по мерке, и удила тоже сразу встали на место, найдя углубления между зубами, будто для Дуни и были сделаны.

– Теперь мне ясно, в чем дело. На жирную кошку блоха не пойдет, – заметил капитан, перевернул ножны, и сабля выскользнула из них. Протянул ножны Дуне, и она наполнила их золотыми монетами. После этого он разнуздал ее и приказал поставить на стол лепешки, которые пекутся целый день, потому что каждую из них снимают с огня сразу, как только раскатана и смазана маслом следующая, а потом снова ставят на огонь вместе с другими. После ужина он повел Дуню к своей постели со словами:

– Уж верно, ты не боишься лечь с человеком, от которого потребовала такой услуги, как от меня?

– Я больше ничего не боюсь, – ответила Дуня, – но скажи, что ты собираешься со мной делать? Говорят, от тебя можно ожидать самых странных поступков… – и посмотрела на небо, будто хотела узнать, сколько прошло времени.

– Твоя смерть будет такой, лучше которой для женщины и не придумаешь. Во мне перемешано семя смерти и семя жизни. Ты зачнешь от меня и родишь того, кого хочешь. Я оплодотворю тебя смешанным семенем, и ты сама выберешь то, какое захочешь… Семя жизни или семя смерти.

– Слишком долго ждать. А я бы хотела сразу.

– Не долго. Все случится сегодня же ночью.

Тогда Дуня обняла своего палача и почувствовала, как ночь раздваивается в ней и оставляет место какому-то сладкому свету. А потом все затихло. И она не воспользовалась своим спрятанным ножом. Ножом в форме рыбы.

– Теперь ты можешь остаться со мной, – сказал он ей утром, целуя ее в перстень.

Дуня поняла, что будет жить, и, кажется, обрадовалась.

– Твое семя меня не убило, – сказала она ему.

– Не убило, но оно тебя и не оплодотворило. Ты бесплодна. – И оба улыбнулись…

Такую ужасную историю услышала госпожа Растина от своей подруги. В тот вечер она опять разгневанно ходила взад-вперед по своей комнате и повторяла как в бреду: «Она просто не женщина! Она не женщина! Потерять Папилу! Такого человека! И не воспользоваться ножом!»

За ужином муж сказал ей, что их сын Арсений записался на военную службу, чтобы отомстить за своего друга Папилу, убить Опуича и вернуть домой сестру. Тут госпожа Растина от ужаса совсем потеряла голову, позвала к себе сына и сказала ему вся в слезах:

– Сейчас и у тебя и у меня по камню на шее. Но петля еще не затянута, и при желании ее можно сбросить и сделать вид, что ничего не было. Ты согласишься на это?

– Конечно нет, – ответил молодой Калоперович, уже одетый в гусарский мундир.

– Тогда поклянись мне, что переспишь с каждой из тех, кто был любовницей Папилы.

При этих словах глаза ее сына странно сверкнули, и госпожа Растина, казалось, обрадовалась. Она действительно добилась от сына клятвы лечь с каждой женщиной, с которой был близок его покойный друг Авксентий Папила. Ей казалось, что таким способом, через женщин, любивших его, она сможет сохранить его в воспоминаниях, а значит, в каком-то смысле и в этой жизни. А сама дала себе слово отнять у своей дочери и соперницы и сделать своими всех, с кем та была или хотела быть близка, за то, что она разлучила ее с Авксентием.

– И еще одно, – прошептала она сыну на ухо, провожая его в поход на французов, когда он, уже сидя в седле, нагнулся, чтобы поцеловать ее. – Знаешь, я не решалась тебе сказать. Но сейчас придется. Капитан Опуич твой отец.

Услышав это, молодой Арсений Калоперович вздрогнул и почувствовал, как у него из языка прорастает трава. И вместо картины мести перед глазами у него в один миг промелькнула вереница быстрых и коротких романов друга, которые теперь должен будет повторить он сам.