Хатшепсут. Дочь Солнца - читать онлайн книгу. Автор: Элоиза Джарвис Мак-Гроу cтр.№ 43

Он постоянно задавал себе этот вопрос. Беда заключалась лишь в том, что ответа на него не было. Он не имел счастья пользоваться отцовским доверием, с иронией подумал Ненни. Их мысли двигались совершенно разными путями, как солнце и звёзды в высоте, так что даже строить догадки было невозможно. Вот Хатшепсут могла бы угадать, причём угадать правильно. Но она и пытаться не станет. Какое ей дело до того, что отец в таком-то случае поступил бы так, а в таком-то — этак? Для неё важнее был собственный выбор. Именно этим она больше всего походила на отца. Таким же был Аменмос... О, если бы фараоном был Аменмос! Но фараоном был не Аменмос.

Правда или ложь, правда или ложь? Сразу пришло в голову лишь одно — эти необычные видения казались слишком точно адресованными для того, чтобы быть подлинными словами небес. Обычно пророчества содержали таинственные высказывания, полные неоднозначных и, казалось бы, бессмысленных слов, требовали изучения и сложного толкования в коллегиях учёных жрецов. На самом деле эти жрецы были не столь учёными, сколь важными и изобретательными во всём, что касалось толкования божественных глаголов. Вряд ли следовало воспринимать их всерьёз. Странно, что боги, чьи мысли точны и слова правдивы, выбирают настолько искажённую форму для своих посланий людям.

Значит, подозрительным это сообщение было из-за чрезмерной ясности. «Верховный жрец недостоин своего служения». В этой фразе была резкая откровенность человеческих высказываний, а не возвышенная божественная косноязычность. Возможно, и видение также имело человеческую природу. Даже в таком случае это необязательно значило, что жрица лгала, не считая утверждения, что она передаёт слово Амона. Ненни был склонен полагать, что в целом высказывание соответствовало истине. Сегодня утром, как и раньше, Акхем упрекал его в недостатке ума, чрезмерной любви к роскоши и самовлюблённости. И всё же... Акхем был Верховным жрецом при первом Тутмосе. Ненни инстинктивно избегал изменения всего, что было создано его отцом, если оно было ещё способно существовать. Предположим, что Акхем был не идеальным Верховным жрецом. А знал ли Ненни кого-то лучше? Нет, не знал. Кроме того, он опасался худшей беды от попытки найти замену. Пусть дела идут своим чередом. В конце концов, разве это имеет какое-нибудь значение?

Да, была ещё одна большая трудность — он не мог убедить себя в важности событий в храме. Ему это напоминало взволнованную суету муравьёв на руинах своего муравейника — и нисколько не беспокоило, лишь вызывало ощущение скуки. Почему он должен влезать в это дело? Вопрос не имел смысла. Он обязан заняться этим, обязан проявить все свои лучшие качества и добросовестно постараться решить проблему законным путём. Она имела значение для Акхема, для жрицы и для всех других, замешанных в этом деле. Даже Нехси был серьёзно встревожен событиями в храме, Шесу почти испугана. Без сомнения, весь Египет — кроме него — считал необыкновенно важным, кто служит богу Амону как высочайший из его жрецов. А если предположить, что Амон на самом деле не существует? Тогда и обезьяна могла бы надевать облачение, курить ладан, и всё было бы точно так же...

«Я теряю связь с Египтом, — подумал Ненни. — С каждым днём всё сильнее и сильнее. Меня больше не пугают эти мои размышления. Даже самые кощунственные из них».

Он чуть повернул голову, чтобы посмотреть на золотую статуэтку Амона, полускрытую быстро сгущавшейся темнотой. Когда-то в его сердце должно было взрасти поклонение ему — много-много лет назад. Амон Сокрытый, живущий в ветре, говорящий из ветра, который, возможно, в начале начал, когда мир был нов и умы людей уподоблялись детским, — был просто ветром. Амон, который в другой своей ипостаси являлся Великим Быком с ужасными рогами и гениталиями устрашающей мощи, в третьей ипостаси был вот этим красивым юношей со спокойным непроницаемым ликом. (Непроницаемым? Или просто пустым?) Амон — удивительная и потому особенно неубедительная фигура... Когда логика хромает, люди начинают сомневаться. Кому кланяется человек: Большому Быку, изображению человека или невидимому ветру? Что люди имеют в виду, когда говорят «могущественный Амон»?

«Нет, — подумал Ненни, — это мой порок и мой камень преткновения. Когда люди говорят «могущественный Амон», они подразумевают все его ипостаси. Для поклонения не нужны причины. Разве мой слуга нарушает свой долг, когда ему приходится думать об Исиде не только как о Божественной Матери Гора, но и как о Собачьей звезде [81] , о плодородной почве Египта и о царском троне? Ошибается ли он, когда полагает, что Тот — Луна, Божественный Писец, ибис и бабуин или что Уаджет является одновременно короной, коброй на короне, богиней, живущей на юге, и таинственным языком пламени? Нет, он ничего не путает; напротив, каждый новый образ прибавляет ещё одно значение к его пониманию бога; слуга — он не обеспокоен недостатком логики, потому что он не думает, а чувствует. Я же не чувствую, а думаю — следовательно, мешаю. Это мой собственный порок».

Но Ненни мучил и другой вопрос: не были ли боги ненужными просто потому, что он не мог найти им места в картине мира? Возможно, причина того, что Египет поклоняется богам, кроется далеко за вереницей бесчисленных божеств и их воплощений, за их вездесущими изображениями и символами, каждый из которых загадочным образом усиливается, хотя и кажется, что они противоречат друг другу. Эта причина имела в конце концов собственную удивительную логику и некое триединство. Создание, рождение, воскрешение — всё это были они. Что ещё существовало в человеческих мыслях? Бог, который представлял собой эту всеобъемлющую троицу, мог быть способен к бесконечному делению и многообразию, и всё же был Единственным. В сущности Амона можно было обнаружить всех троих. В ипостаси Сокрытого, Дыхания Жизни, он был Создателем. Он был Прародителем, когда назывался Сильным Быком. Он был Воскрешающим, когда его называли Камутеф, Бык-Своей-Матери. В этой ипостаси он был способен снова и снова порождать себя от неё, породившей его, и таким образом пребывал неизменным и бессмертным. Амон был собственным порождением, и это было высшим его качеством. К тому же, размышлял Ненни, он был отцом сына, загадочного бога-ребёнка Хонсу [82] , который носил юношеский локон, держал в руках синий лотос, был одет в саван мертвеца и не имел никаких других качеств или бытия, кроме воплощения Царской Плаценты, что делало его мертворождённым близнецом фараона. Следовательно, из неявной, но вдохновенной логики верующего человеческого сердца следовало, что Хонсу, близнец фараона, был также луной, призрачным близнецом царского солнца. Луной был и бог Тот, но это было не важно.

Так же было и со всеми остальными. Богов насчитывались сотни, каждый имел множество ипостасей, которые смешивались между собой, накладывались одна на другую, посягали на сущности других богов — и, возможно, все в своей сути были Единым. Создание, рождение, воскрешение: жизнь.

Ненни ощутил удовлетворение. Его мысли ощупывали сделанное открытие подобно путешественникам, удивлённо столпившимся вокруг красивого и непонятного предмета, найденного в песках пустыни. Тогда, подумал Ненни, один из путешественников должен осторожно пощупать находку.