Голос крови - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 72

Вот сейчас ХК как раз вещает:

– Ну и я спрашиваю ее, спрашиваю, что ее интересует, и она мне отвечает: «Я ищу что-нибудь авангардное… типа Сая Твомбли». Я думаю: «Сай Твомбли? Сай Твомбли был авангардом в пятидесятые! Он умер, по-моему, пару лет назад, и большинство его современников или умерло, или собирается. Ты не можешь быть авангардом, если твое поколение уже почти вымерло. Ты можешь быть великим. Можешь быть культовым, как Сай Твомбли, но никак не авангардным».

Все это говорится, конечно, не для Магдалены. ХК на нее ни разу не взглянула. К чему тратить внимание, тем более слова, на какую-то фитюльку, которая, скорее всего, ни в чем ни аза не смыслит? Хуже всего, что она права. Магдалена ни разу не слышала про Сая Твомбли. И не знает, что такое «авангардный», хотя примерно догадывается, по тому, как это слово употребляет ХК. А «культовый»? Ни малейшего понятия. Магдалена уверена, что и Норман этого не знает, что он не понял первой же фразы, сказанной сейчас мисс Сама-Деловитость, секси ХК, однако Норман умеет держаться так, что окружающие думают, будто он сведущ в любой теме, какой бы ни коснулся разговор.

«Культовый» – это слово все чаще прыгает вокруг в эти последние минуты перед волшебным мигом, полуднем. Опарыши все беспокойнее лезут друг на друга.

Где-то совсем рядом мужчина с тонким голоском спорит:

– Ладно, может, не культовый Джакометти, но все равно великий Джакометти, но не-э-э-эт…

Магдалена узнает голос. Хеджевый миллиардер из… Гринвича? Стэмфорда? В общем, откуда-то из Коннектикута. Магдалена видела его на вечеринке «Бесджета».

Какая-то дама вторит:

– Кунс бы умер сейчас на аукционе!

– …Херст, если вы спросите меня. Крутой, как дохлая рыба, полежавшая на солнце.

– …что вы говорите? Кто упал, так это Принс.

– …рыба, которая за сорок миллионов догнивает у Стиви [26] ?

– …«культовый», куда бежать!

– …клянусь, «Не надо умийт!» – так он сказайль! (…клянусь, «Не надо уметь!» – так он сказал).

Магдалене и этот голос отлично знаком: со вчерашнего банкета, который устраивали в «Каса Туа» Майкл дю Гласс и его жена Кэролайн Пейтон-Сомс. Не забылось даже имя: Генрих фон Хассе. Он заработал миллиарды на производстве… что-то с промышленными роботами?.. вроде так говорили? Но чем бы он еще ни занимался, на последнем «Арт-Базеле» в Швейцарии он спустил столько миллионов на покупку искусства, что о нем судачили практически на каждом сборище, куда Магдалена попадала с Норманом и Морисом.

– …увидим! Вспышка краснухи, детка!

– …и пощупать некогда!

– Увидел – понравилось – купил! Только так можно…

– «Арт-Базель» в Базеле?

Это снова ХК.

– Вы бывали в Базеле? Хуже него только Хельсинки. Там поесть негде! Еда ни в какое сравнение не идет с той, что здесь. У рыбы такой вкус, будто она приехала на заднем сиденье «Хонды», а цены…

– …ради бога, не трогайте моего советника.

– …думаешь, у тебя есть запас пятнадцать минут, но через пять минут…

– …цены в два раза выше, чем здесь. А эти так называемые исторические отели? Я вам скажу, что там исторического – раковины в ванной! Ы-ы! Вот они старинные. Понимаете, о чем я говорю? Их можно скрести день и ночь целую неделю, но в итоге они такие же серые, как давно лежачая бабушка с дурным запахом изо рта. Никаких полочек, и эти древние железные чашки, привинченные к стене, куда тебе предлагают поставить зубную щетку? Да ты…

– Я что?

– …что я сказала. Грубиян. Дай мне телефон твоей матери! Я ей на тебя нажалуюсь!

– И что ты собираешься делать? Велишь Путину подсыпать мне изотопов в капучино?

Морис Флейшман как можно незаметнее опускает руку к ширинке и пытается почесать зудящие волдыри. Но ему, как всегда, не удается укрыться от Магдалены. Не реже чем раз в две минуты он бросает на нее взгляд из своих шестидесяти трех лет… полный значения… и похоти. Согласно диагнозу Нормана, это у него одно и то же. Похоть и есть то самое значение. Один вид такой цветущей девушки, как Магдалена, для порнозависимого вроде Флейшмана – это живое порно… лучше всякого стриптиза. Какими бы гнусными ни были эти взгляды, Магдалена их любит. Тяжелые похотливые взгляды, которые она вызывает у мужчин всех мастей, – любит, любит, любит. Мужчины сначала смотрят ей в лицо – Норман считает, что их вдохновляют ее выразительные губы, даже когда она не улыбается. Потом взгляд переходит на бюст – на ее, прямо скажем, идеальные груди. Она постоянно это сознает! А дальше мужчины разглядывают ее пах… Что они рассчитывают там найти, боже мой?

Все старцы в этой куче извивающихся опарышей… Да если бы Магдалена только захотела пройтись перед ними туда-сюда, виляя бедрами… все их богатства… растаяли бы! Они только и мечтают… спустить их… на нее.

Будто сказочная фея, которых так любят дети, взмахнула над Майами волшебной палочкой и – хлоп! – превратила его в «Майами-Базель»… Чары действуют лишь неделю, одну волшебную неделю в декабре… когда в городской Конгресс-центр въезжает «Художественная ярмарка «Майами-Базель»… и важные птицы со всех концов страны, из Англии, Европы, Японии и даже Малайзии, даже Китая, Гонконга и Тайваня, даже Южной Африки, todo el mundo, пачками сыплются сюда с неба на личных самолетах… скупать дорогое современное искусство… или смотреть, как скупают его другие важные шишки… окунуться в атмосферу искусства и больших денег… подышать этим воздухом, в общем, потереться там, где происходят события… пока неделю спустя фея не махнет палочкой вновь, и – хлоп! – все исчезли… искусство со всего света, частные самолеты со всего света, упавшие с неба большие люди со всего света вдруг – пуф! – от вчерашних пира и торжища не осталось и следа.

Но сейчас все эти существа еще под властью чар.

Для широкой публики ярмарка откроется только послезавтра… но для посвященных, для причастных «Майами-Базель» – это круговорот коктейлей, приемов, банкетов, вечеринок, тайных кокаиновых понюшек и лихорадочного съема, продолжающийся уже три суматошных дня. Куда бы ни пришли Норман с Магдаленой, их ждет приятное повышение в социальном статусе – кругом знаменитости: звезды кино, телевидения, музыки, моды и даже спорта, которые ничего не понимают в искусстве и слишком заняты, чтобы об этом печалиться. Они хотят лишь быть… там, где все происходит. И для них, и для посвященных «Майами-Базель» окончится ровно в тот миг, когда его порог переступит нога первого обычного, ни о чем не ведающего посетителя.

Магдалена и сама ни о чем бы не ведала, если бы не Морис Флейшман. Про «Майами-Базель» она и знать не знала, пока Морис не пригласил ее, вместе с Норманом, на открытие ярмарки… С подачи Нормана. Нерабочее общение с пациентом в психиатрии отнюдь не приветствуется. Успех терапии не в последнюю очередь держится на том, что врач присваивает себе статус божества, ставит себя много выше пациента, каково бы ни было его положение. Пациент должен зависеть от бога, которому платит, и никак не наоборот. Но что до Мориса, то его Норман просто завораживает. Морис верит, что его «выздоровление» от «болезни» целиком зависит от Нормана, невзирая на то – или, может, именно потому, – что Норман не устает твердить: у него не болезнь, а просто дурная привычка. Морису, в свою очередь, льстит водить с собой Нормана, потому что доктора часто показывают по телевизору и немало народу в Майами считает его знаменитостью. Никто и не заподозрит, что Флейшман – его пациент. Они оба – известные люди, вращающиеся примерно в одних кругах, на одной и той же высоте. Что тут такого?