Новая формула Путина. Основы этической политики - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 35

• Больше технологического развития — меньше морального.

• Больше морального, духовного — меньше какого-то рационального.

• Больше рационального — меньше нравственного, альтруистического.

То есть все типы обществ представляют собой относительный прогресс в одном направлении и относительный регресс в другом. Причем иногда эти вещи меняются. И никоим образом нельзя сказать, что все общества идут к одной цели и что они на каждом последующем этапе лучше, чем на предыдущем. В чем-то лучше, а в чем-то хуже, показывает Сорокин. Дальше он говорит, что существуют лишь флуктуации. Существует три типа обществ, сейчас не буду в это вдаваться.

Основная идея Сорокина в том, что прогресса нет, социального прогресса нет, и время в каждом конкретном обществе течет в разном направлении с разным ритмом, в разных циклах, и поэтому нельзя сравнивать золотой век одного общества с железным веком другого. Золотой век одного общества надо сравнивать с железным веком того же самого общества.

И Ницше об этом говорил кстати: очень глубокое замечание относительно того, что добродетели и грехи в человеке растут из одного и того же корня. То есть один и тот же импульс, одна и та же сила в одном случае приобретает характер добродетели, а в другом случае… Например, любовь в одном случае добродетель, в другом случае она становится грехом. Если она неконтролируема, если она безгранична, ни на что не направлена. Или, наоборот, в каком-то смысле холодность может быть и добродетелью, и грехом. Холодность сдерживает какие-то животные стремления человека, показывает его рациональным, способным управлять собой. В другом случае он оказывается безразличным и несочувственным к другому человеку, к другому человеческому существу, — а корень один и тот же.

Точно так же в каждой цивилизации существуют свои плюсы и свои минусы. Есть норма, то есть то, к чему стремятся представители каждого общества — дикарского, варварского или цивилизованного, — и есть, наоборот, отклонения от этой нормы. Есть плюсы и минусы, конечно. И есть телосы, стремления к некой цели в каждом обществе. Но, как только мы внимательно, антропологически начинаем изучать эти общества, мы понимаем, что телеология может быть сконфигурирована самым разным образом. В одном случае эта цель одна, в другом — другая. В одном случае время и пространство одни, и это общество находится внутри этого времени и пространства — своего времени и своего пространства — в одной точке. А в другом случае — совершенно в другой. И идут-то они в разные стороны. Можно теперь сказать, что цикл является универсальным законом. Но и цикл не является универсальным законом, потому что одни общества цикличны, а другие нет.

И в этом отношении понимание антропологических культур, вариативности, плюральности культур этих обществ приводит нас к идее, что человечество по-настоящему многообразно. Эта многообразность не может быть иерархизирована и помещена в единую универсальную таксономию, которая рано или поздно, так или иначе, приведет нас только к одному: к расизму. А значит, к гегемонии, а значит, к оправданию насилия, а значит, к поучению и навязыванию одним того, чего хотят от них другие. То есть, по сути дела, к эксплуатации и воли к власти. И если какое-то общество действительно является фанатом воли к власти, то это западноевропейское общество. Оно действительно построено вокруг этой вертикали. Даже это теория многополярного мира принимает.

Ну хорошо, мы имеем дело с расистами. Ну хорошо, западноевропейская культура принципиально выстроена вокруг воли к власти. Но только поймем это и скажем — пожалуйста, мы имеем дело с агрессивным евроамериканским маньяком. Да, НАТО — это серьезно: будут бомбить, будут насиловать, будут сапогами стучать, будут врать, будут подавлять. И это прекрасно, если вы согласны оказаться в роли жертвы. Прекрасно. Или, если вы надеетесь послужить этой страшной маниакальной системе в ее рядах — тоже прекрасно. Можете это выбрать? Можете.

И вот здесь, смотрите, теория многополярного мира не стремится что-то отвергнуть. Она говорит: да, есть такая культура. Но говорить, что это зайчики, что там такая культура, что это Дед Мороз прилетел и принес нам гуманитарные бомбардировки с собой, и что на головы иракских женщин, стариков и детей, или ливийских, или сирийских, сербских, сыплются сейчас праздничные подарки, а не шариковые бомбы, ну, извините, вот это неправильно.

Просто: бомба так бомба. Убиваешь, маньяк — понятно. Жесткий, хочешь подавить — империалист, колонизатор. Запад, ты такой? Ну что ж будем иметь дело с тобой таким, будем уже думать. Ты имеешь право быть таким. Любое общество имеет право быть каким угодно. Если Запад считает, что телеология — это правильно, то можно принять это как западную идею. Это не значит, что мы должны отказаться от западной культуры, но мы просто должны поместить ее в свой контекст и сказать, что вопрос о принятии или непринятии этого импульса Запада, западной телеологии, западного универсализма является свободным. То есть мы можем его принять, а можем его отвергнуть. И отвергнуть мы имеем полное абсолютное право. Провозгласив, например, что китайская культура равноценна и китайское общество равнозначно западному, или российское евразийское, православное, или исламское, или индийское. И если индусам нравится жечь шины, мне, например, страшно за них, но это их право. Вот сидят, жгут шины и все, больше ничего не делают. Ну, значит, они так хотят, в конце концов. Кто я такой, чтобы (говорить) за эту великую культуру, которая жжет шины, там миллиард на самом деле, и они все плодятся. Ну, это ладно.

Я рассуждаю, как западный человек, как расист, на самом деле, — это неправильно. Надо переучиться. Мне ужасно, я не понимаю, что там происходит, что они, бедные, там творят. Но они понимают, наверное, надеюсь. Вот. Но, во всяком случае, это не мое дело. Просто что-то делают свое.

Я не говорю, что мы должны быть такими, как Паганель из «Детей капитана Гранта»: «О, бабочка пролетела, какая замечательная, вот ящерка пронеслась». Ничего подобного. Бывают жестокие виды среди этих культур, цивилизаций. Или очень глупые, или очень жестокие, или очень активные, агрессивные, неприятные. Я не думаю, что исламская культура с их пониманием сопрягается с христианской.

А кому-то наша христианская культура тоже покажется совершенно нелепой, ненужной и непривлекательной. А мне вот сложно представить такого человека, потому что мы сами продукты православной русской культуры. Нам кажется, что просто все должны говорить: «Ну, вы знаете, они настоящие молодцы. Они покрышек не жгут, головы не режут, колонизацией не занимаются. Уж эти-то просто хорошие». Но это нам так кажется. А кто-то смотрит на нас, на русских, и думает: «Какой ужас». Трудно себя поставить в их позицию. Но Ницше же написал: «Говорят, что плохие народы песен не сочиняют. Почему же они есть у русских?». То есть где-то есть и такой взгляд на нас. Он неожиданный, непривычный, но возможный.

На самом деле, в теории антропологической модели международных отношений важно просто допускать возможность разнообразия, которого мы не понимаем, и разнообразия, которое нас тревожит и шокирует, которое нас даже задевает. Но, если это слишком задевает, в теории многополярного мира всегда можно дать ответ, попросить не задевать, например, с помощью ядерного оружия. Сохранили, не распилили ракеты. Когда нас слишком уж что-то будет задевать, мы говорим: «Друзья, мы еще не все распилили. Вот у нас две шахты. Вы не могли бы там прекратить? Нам не очень нравятся ваши ПРО у наших границ. Ну, поставьте подальше куда-нибудь, к себе, в Канаду поставьте, подальше от нас, от греха. Вот».