Новая формула Путина. Основы этической политики - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 28

Признанные специалисты в российских международных отношениях считают абсолютно невозможным, ненужным, недопустимым никакой реализм, никакого Моргентау, никакого Карра, никакого Спикмана; просто этого не существует. Есть только теория международных отношений в чистом виде, которая представляет собой либерализм. Это в науке.

А в политике, конечно, не так. Потому что в политике происходят очень интересные процессы. С середины девяностых годов, после министра Козырева, который был убежденным либералом (каждый министр может быть либералом, может быть реалистом, если он ученый), приходит министр-реалист — Евгений Максимович Примаков. Он меняет доктрину Козырева, которая была в международной политике России классическим либерализмом. То есть, идея была такая: во имя мира надо отказаться от всех национальных интересов. Потому что главная задача — это мир. Мир с кем? С демократическими обществами. Демократии друг с другом не воюют. Соответственно, Россия распиливает ракеты как можно быстрее, и войны не будет. Распилил ракету и, значит, стал демократией. А демократии друг с другом не воюют, а зачем ракеты, раз мы демократия? И так далее.

Когда ему говорили: «А НАТО почему не распиливает ракеты?».

Он говорит: «А потому что мы не допилили все. Вот мы все допилим, и НАТО начнет. Когда они увидят, что мы беззащитны, они просто не будут больше вооружаться. Ведь демократии друг с другом не воюют? Логично?».

На самом деле абсолютно логично, совершенно логично. Это либеральная парадигма, она так и мыслит. И в нашей российской политике она имела политическое выражение в лице доктрины Козырева. Она имеет политических сторонников в лице либеральных партий, которые так и строят свои программы. Они имеют право? Конечно. И, в принципе, они имеют право захватить себе половину дискурса. И, соответственно, они имеют право институционализировать свою либеральную модель в теории международных отношений и отстаивать ее. Но единственное, на что они не имеют права, — выдавать либералов за все. Они должны выдавать с точки зрения научной логики этой дисциплины либералов за либералов, противостоящих реалистам.

Дальше они говорят: мы либералы, мы не любим реалистов, мы такие-то, такие-то, наша рефлексия либералов такова, ваша рефлексия реалистов такова, давайте спорить. У нас есть общие интересы. Мы сторонники демократии, сильного процветающего общества. Да, — скажут реалисты, — и мы сторонники, отлично. Вот у нас есть общие точки зрения, мы все хотим хорошего людям и нашему обществу.

— Хотим хорошего?

— Да, хотим.

— Никто из нас не больной?

— Нет, все здоровые. И реалисты здоровые, и либералы. Давайте будем спорить.

Так развиваются международные отношения на Западе. Причем там, где есть либералы, есть реалисты как оппоненты, и наоборот. Могут быть или не быть неомарксисты и, уж совсем дополнительно, могут быть или не быть постпозитивисты. Постпозитивисты — это как соль, как мак на булочках. Можно и так булочку есть, без мака. Они придают вкус современной науке, они придают науке философское, социологическое измерение. Они делают из международных отношений социологию международных отношений, об этом мы не раз говорили.

Поэтому жалко, конечно, выбрасывать постпозитивистов, но на самом деле, просто с точки зрения чистой логики, как минимум, для международных отношений, для буржуазной национальной страны нужны реалисты и либералы.

Либералы у нас были, но они не называли себя либералами, называли себя всем — международниками. А все остальные были просто какие-то недоумки.

При этом такой заход в сферу интеллектуальных когнитивных технологий был чрезвычайно разрушителен. В такой ситуации воспроизводить профессиональных международников, которые бы в России могли применять эти парадигмы, просто было невозможно. Потому что отсутствовала базовая хорда международных отношений как дисциплины, состоящей в споре либералов и реалистов. И даже не говоря о том, чтобы продвинуть неолибералов с неореалистами — ладно, но просто либералов и реалистов.

Если Порхалина не знает, кто такой Моргентау и что такое реализм и представляет Россию в ООН, то дело уже совсем плохо. Дело уже фундаментально плохо. Это как бы абсолютно патологически, ненормально, и не зависит от ее личных убеждений. Она обязана сформулировать свою либеральную позицию против реалистов. Для этого должны быть реалисты. Но если реалистов нет, то кто будет спорить? И если те, кто противостоит либералам, попадают в категорию совершенно неприемлемых граждан, то диалога не возникает.

При этом что удивительно? У нас был министр международных отношений — реалист. Потому что Примаков — это типичный реалист в международных отношениях. Но школы своей он не создал. Никакого направления, своей идеи он теоретически никак не закрепил и свою политику он с реалистскими парадигмами не соотнес. Как действует политика без интеллектуального оснащения? Поэтому, несмотря на то, что министром, а потом и премьер-министром некоторое время был человек с реалистскими взглядами, проводивший российскую политику как реалистическую политику, в самом деле, институционализации реализм в России не получил. Несмотря на то, что есть Примаков, доктрины его нет. «Доктрина Примакова» — это то, что описывают западные специалисты международных отношений, анализируя Примакова.

Например, признак проведения реализма Примаковым. Примаков летит в девяносто восьмом году на встречу с руководством США в Америку. В это время, находясь над Атлантикой, он получает информацию, что войска НАТО бомбят Белград. Вот что сделал бы Козырев, например? Что бы сделал гипотетический либерал? Он долетает, приходит и говорит: «Давайте вместе разоружим Сербию полностью и тогда не будем воевать с ними вместе. Давайте ее демократизируем, мы вам поможем со своей стороны, вместе. Вы демократия, мы демократия, демократизируем Сербию, сбросим Милошевича, сдадим его». Так Черномырдин и поступал, на самом деле, так поступали мы в какой-то период.

А Примаков, услышав эту информацию, говорит: «Разворачиваемся».

И совершает разворот над Атлантикой. Этот разворот над Атлантикой символизирует, что Россия в лице Примакова переходит на реалистские позиции, потому что Сербия — друзья, Сербия — наши интересы, и неважно, есть там демократия или нет, мы ее поддерживаем, потому что они наши. То есть, это национальные интересы, это собственный суверенитет, это идея того, что Запад может быть другом, а может быть врагом, и поэтому он не является безусловным другом, и не всегда ориентация на либерализацию и модернизацию должна полностью означать сближение с Западом. В определенных случаях сближаемся, в определенных случаях нет. Реализм? Реализм. То есть, Россия — субъект. Россия мыслит в рамках своих национальных интересах и эгоистически оценивает в них то, что происходит со ее друзьями. Сербы наши — значит, мы за них. Кто-то там не наш, кто-то ваш — значит, мы против них. Этот реалистский подход воплощен был в Примакове. Но научного развития не получил…

Далее приходит Путин, который является просто законченным реалистом во внешней политике. Все, что делает Путин, — это самый что ни на есть кондовый, классический реализм: