Восточная стратегия. Офицерский гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Бадрак cтр.№ 12

1. Не стоит полностью отвергать идею евроатлантической интеграции Украины, в том числе и потому, что она является основой нынешнего официального внешнеполитического курса Украины. Гораздо более гибким подходом может быть внедрение тезиса, что СЕЙЧАС НЕ ПРИШЛО ВРЕМЯ вступать в НАТО, СЕЙЧАС УКРАИНЕ НЕОБХОДИМО СТРОИТЬ АРМИЮ И БЕЗОПАСНОСТЬ ДЛЯ СЕБЯ КАК ДЛЯ ВНЕБЛОКОВОГО ГОСУДАРСТВА. Тогда в будущем для развитой и крепкой Украины, развивающей взаимовыгодное сотрудничество и с государствами Североатлантического альянса, и с Российской Федерацией, выбор будет более понятен. То есть не надо стучаться в дверь НАТО в качестве слабого, если и реализовывать эту идею, то НА ПРАВАХ РАВНОГО.

2. Сегодня говорить о вступлении ПРОСТО НЕРЕАЛЬНО, так как НАРОД НЕ ЖЕЛАЕТ ЭТОГО. Только пятая часть населения Украины готова к присоединению Украины к НАТО и полному членству в военно-политическом блоке. Если мы толкуем о развитии демократии в Украине, то разве не будет преступлением против украинского народа и против самой идеи демократии силой загонять его в натовское ярмо? И если есть необходимость проверить желание народа, можно провести ВСЕУКРАИНСКИЙ РЕФЕРЕНДУМ. Тогда все встанет на свои места, а идея вступления в НАТО умрет навсегда. Ведь именно Украина рассматривается как форпост НАТО, бастион, который должен будет выполнять функцию заслона Североатлантического альянса с востока и юго-востока. Самое удивительное то, что нам предлагают строить оборону против наших экономических партнеров – ведь Украина имеет наибольшие торговые обороты вовсе не с государствами НАТО, а с Россией. Если на Западе Украину не ждут, то ее продукцию и технологии с готовностью приобретают Россия, Беларусь, Туркменистан, Казахстан, Иран, Пакистан, Китай».

После прочтения Алексей Сергеевич тоже удовлетворенно откинулся назад, на секунду уставившись куда-то вдаль, в черноту ночи. Он молчал, молчала и Алина Константиновна, вероятно, ожидая его признания хотя бы своих способностей талантливого политтехнолога. О, он скажет ей замечательные слова о невероятном политическом чутье и чувстве своего шефа и, может, еще что-нибудь хорошее. Но за красивым фасадом его слов все равно останется непонимание сути ее устремлений и, главное, чудовищного противоречия ее женской раздвоенности, разделения на чрезвычайно компетентного специалиста и совершенно нереализованную, недовоплощенную женщину. И в этот момент Алексея Сергеевича вдруг охватила совершенно неуместная мысль о том, как странно, что на судьбу целой Украины сейчас пытаются влиять двое граждан России. Офицер спецслужб, волей судьбы украинец, которого весьма ловко использует система. И женщина, которая не разобралась даже в своей отдельно взятой семье. И таких мелких вспомогательных групп сейчас по Украине десятки. А может быть, сотни – точно он не знает. Имеют ли они моральное право перекраивать контуры этого государства под себя, для собственного удобства?! Неважно… Историю всегда творят конкретные люди! И он, в конце концов, горд личной причастностью к этому. Но этот штрих к ситуации, пожалуй, символичен или, по меньшей мере, отражает суть игры, затеянной сильными мира сего. Такая странная, неожиданная мысль уютного киевского вечера!

Вероятно, Алина Константиновна уловила призрачность собственного восприятия в глазах своего собеседника. А может быть, просто устала от длительного умственного напряжения. Но только внезапно она предложила выпить за первое совместно реализованное дело.

– Алина, но ведь и ты, и я за рулем, – немало удивившись, Алексей Сергеевич пытался слабо протестовать. Она же артистично уронила свою изящную ручку ему на запястье и уверенно выдала:

– Тут можно – мы же в Киеве, а не в Москве. Тут мы хозяева. Если будет необходимо, мой шеф всю столичную ГАИ построит на Крещатике…

Артеменко обожгло прикосновение, как будто в том месте на его коже затушили сигарету. Алексей Сергеевич невольно бросил короткий, беглый взгляд на ее руку: теперь, под другим углом лак на ее остро заточенных ноготках казался более ярким, с отчетливым перламутровым оттенком. Она и сама была таким же хамелеоном, как и ее лак. Постоянно маскирующимся под местность. Она была и влекущей, и отталкивающей одновременно, и впервые Алексей Сергеевич улавливал такой феномен в женщинах. За кажущейся слабостью пола угадывалось коварство и безграничная сила опасного человека. Но как же ей нравилось принадлежать к клану сильных! Ее это так заводило, как будто компенсировало все остальные желания. У Алексея Сергеевича отвисла челюсть, когда она заказала себе изрядную порцию текилы, весьма популярной в среде киевской богемы. Он позволил себе сухого вина, половину которого оставил в бокале.

– Что ж, завтра в восемь утра ты у нас – Иван Алексеевич приезжает рано, и я по опыту работы с ним знаю, что это лучшее время для аудиенции.

Эту фразу она бросила ему на прощание с видом непринужденной ленивой небрежности. Так прощается львица, уходя на охоту. Прижалась щекой к его начавшей зарастать вечерней щетиной скуле, и он опять ощутил, как царственное женское обаяние возмутительно проникает в него, производя переворот в бессознательном. Когда она исполнила этот сомнительный жест – симбиоз нежности и дружеской фамильярности, – а затем, сев в свой необузданно скоростной БМВ, умчалась со всей стремительностью, у Алексея Сергеевича сжалось сердце от смутной вины за ее рваную, как клочья бумаги, жизнь. Хотя, конечно, он знал, что ни в чем не виноват.

Алексей Сергеевич внезапно вспомнил, что когда-то в детстве он из жалости притащил домой маленького, слепого на один глаз, котенка. Отец посмотрел на него косо и сурово, но промолчал. Мать же не возражала, когда он устроил животному примитивное жилище в кладовке. Весь следующий день он не отходил от котенка, и животное тянулось к мальчику изо всех сил, как будто он стал единственной нитью к выживанию в этом мире, перед которым он испытывал неуемный страх. Искалеченное существо вызывало у него жгучую смесь искренней жалости и невротического тщеславия мнимого спасителя. Еще через день любовь к котенку стала остывать, у самого же животного, напротив, выросла до фантастических форм, превратившись в уродливый фанатизм. И уже к вечеру третьего дня маленький Леша твердо решил избавиться от навязчивого, неприятно назойливого друга. Но тут уже вмешалась мама, сказав фразу, врезавшуюся на всю жизнь: «Запомни, Леша, мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили». Мама помогла ему пристроить котенка на школьный двор неподалеку, туда, где обитало какое-то кошачье семейство. Но слепого котенка он не забыл…

Степенно садясь в машину, Алексей Сергеевич бросил прощальный взгляд на Днепр – сияние черной воды, покрывшейся от ночного ветерка мелкой рябью, в лунном свете было божественным, естественным и совершенным. Вот она, вековая сила, надменная и неподражаемая энергия вечно текущей в своем неразгаданном ритме реки. И ночная тишь величественно спокойного русла показалась ему насмешкой над тем вздором, мелким абсурдом, которым были заняты они, люди…

3

С утра, как это всегда бывает, восприятие картины мира у Алексея Сергеевича полностью изменилось; опять вернулись оттенки вечной суеты, неистребимой торопливости и толкотни.

В начале девятого утра в приемной Ивана Алексеевича уже было несколько солидных мужчин в дорогих костюмах. Они походили на нахохлившихся птиц, а хмурые, скульптурно напыщенные лица и пухлые папки в руках придавали посетителям невиданную важность. Если они решают судьбы мира, то им, верно, позволено оставаться столь картинно надменными… Но невозмутимая и пластичная с утра, перемещающаяся в коридорах власти плавающей походкой примадонны Алина Константиновна быстро убедила его в том, что выдающиеся мужи в ранней приемной – всего лишь необходимая для общего дела декорация. Она, кажется, имела в приемной неоспоримый приоритет. Потому вошли они тотчас после того, как из кабинета в темпе спринтера выскочил маленького роста человечек со всем набором бросающихся в глаза недостатков стареющего управленца – тучный, лысый, с потным, одутловатым, покрасневшим от неприятного утреннего напряжения лицом. Перед заходом в приемную Алина Константиновна вручила Артеменко серую папку с распечатанным экземпляром уже оформленной вчерашней работы. На ее ухоженное лицо была аккуратно навешена рекламная улыбка, за которой стояла непроницаемая завеса ее плотно закрывшейся души.