Жизнь за трицератопса - читать онлайн книгу. Автор: Кир Булычев cтр.№ 147

– Сделай чего-нибудь, – велела Тамара.

Сын робел, прятал взгляд и переминался с ножки на ножку. Не знал он за собой никаких прегрешений.

– И в чем же выражаются симптомы? – спросил Минц у матери.

– Он ее раздел… и в солдатики играл.

– Точнее.

– Вася, покажи дяде доктору, – взмолилась Тамара. – Покажи, как ты в солдатики играешь.

– Но тут нет солдатиков, – разумно ответил ребенок.

– Тогда раздень тетю Ксеню.

– Нельзя, – сказал мальчик. – Такой скандал будет, ты не представляешь.

– Но ведь для доктора надо! Не стесняйся, Васенька!

Тон Тамары был таким лживым, что Ксения на всякий случай продвинулась к выходу из комнаты, а Минц быстро сказал:

– Может, сыграем в шахматы?

– Я не умею, – ответил мальчик.

– А мама с тетей Ксенией во дворе погуляют.

Такая мысль мальчику понравилась.

– Пускай погуляют, – сказал он.

Пока женщины, сопротивляясь, покидали дом Минца, тот вытащил из-под стола шахматную доску и принялся расставлять на ней фигуры.

Мальчик заинтересовался, потому что никогда раньше шахмат не видал.

– Это очень интересная игра, – сказал профессор Минц. – В нее еще в Древней Индии играли. Хочешь, расскажу тебе правила?

– А какие правила?

– Выигрывает тот, у которого фигуры остались, а у противника не осталось.

Как вы понимаете, Минц отлично играл в шахматы, на уровне кандидата в мастера, хотя нигде не учился. Мальчика он провоцировал на действия. А мальчику стало скучно.

Он фыркнул, как разозленный кот, махнул ручонкой, шахматные фигуры послушно упали и покатились с доски на пол.

– Ясно, – сказал Минц. – Суд удаляется на совещание.

– Куда-куда? – спросил мальчишка.

– Ты как это делаешь? – спросил Минц.

– Не знаю, – ответил Вася. – Так получается.

– Это очень любопытно.

– А мама меня ремешком стегает, – сказал мальчик. – Знаете, от синей юбки.

– Допускаю, – сказал Минц. – Людям трудно мириться с непонятным. А если непонятное рядом, они просто звереют.

– А мама звереет?

– Ты меня не слышал, – испугался Минц. – И я ничего подобного не произносил.

– А ты, дядя, смешной, – сказал мальчик.

– Конфету хочешь? – спросил Минц.

– Хочу.

– А коробку сможешь на расстоянии открыть?

– Нет проблем! – ответил Вася словами, услышанными с экрана телевизора.

Пока мальчик ел три конфеты, которые оставались в коробке, и радовался от убежденности в том, что здесь его бить не будут, Тамара подробно рассказывала о беде своего мальчика Ксении Удаловой, а Ю. К. Зритель метался по холостяцкой квартире, лихорадочно размышляя, как украсть мальчика и использовать его дар в корыстных целях.

Если до этого момента речь здесь шла о смешном курьезе, о мальчике, глазки которого обладали даром телепортации, то есть передвижения предметов, причем в изысканной форме – разве вы слышали где-нибудь о мальчонке, который может взором раздеть на улице женщину? – то с этого момента жизнь ребенка стала предметом интереса могучих и зловещих сил. Если вам последующие события покажутся забавными, значит, вы и сами дитя и жертва нашего общества, потерявшего ориентиры морали. И противостоять этим силам не смог даже великий профессор Минц.

Почти одновременно произошло вот что.

Зритель дозвонился до Жоры-Китайчика, который давно уже искал подходы к квартире Беневоленского-Доливо.

Раиса Лаубазанц позвонила брату мужа Армену Лаубазанцу, который мечтал взять под контроль казино «Лев Толстой».

Но более всех переполошился один цыган, Мыкола, который хотел дружить с чеченцем Магометовым, который не был чеченцем, но которому было выгоднее, чтобы все вокруг считали его чеченцем и немного опасались. А цыган Мыкола, который всюду совал свой перебитый нос, видел на дворе, как ребенок изгалялся над Райкой Лаубазанц. А затем поговорил с татарским мальчиком.

Но главное – некий Иван Иванов черного цвета (к тому времени он еще не успел порозоветь и продолжал делать черные дела) проводил внешнее наблюдение за квартирой Минца Л. X., подозреваемого в связях с так называемым Нобелевским комитетом за рубежом на предмет получения оттуда иудиных денег в сумме полумиллиона шведских крон под видом так называемой премии. Так вот, этот Иван Иванов понял, что с помощью мальчишки, которого увидел, подглядывая по долгу службы в окно к Минцу, он далеко пойдет в органах, только надо воздействовать на патриотические чувства ребенка или на чувства его матери.

Все эти силы готовы были разорвать мальчика на части, потому что каждая желала утянуть его к себе и использовать в своих корыстных интересах.

Мальчик кушал конфеты и был счастлив.

А Минц думал, как излечить мальчика, так как понимал, что иначе его судьба будет ужасна.

Профессор Минц сказал Тамаре, матери Васи Блянского:

– У мальчика не болезнь, а свойство организма. В каких-то обстоятельствах благоприятное, а в каких-то тревожное. Пока он сам особенно не понимает своих способностей и не может их контролировать. И не только в нем самом кроется опасность, но и в тех силах, которые захотят его использовать.

Миловидная, но грубоватая характером и внешностью Тамара страдала в тот день насморком, но платок забыла дома. Она старалась не шмыгать носом, хотя хотелось сморкнуться в угол неприбранного профессорского кабинета. Поэтому она не могла придать должного значения словам Льва Христофоровича. Даже его заключительным фразам.

– Многое зависит, мамаша, от вас, – произнес он. – Главное – не поддаться возможным соблазнам. Ведь вас, вероятно, будут соблазнять недобрые силы.

– Пусть попробуют, – бросила Тамара, не понимая, что силам от нее может понадобиться, кроме ее прекрасного тела.

– Чем я могу быть вам полезен? – задумчиво продолжал Минц, положив добрую мягкую ладонь на затылок доверчиво прижавшегося к нему мальчика. – Пожалуй, в моих возможностях спроектировать и с помощью моего соседа Грубина изготовить очки-фильтр. Фильтр желаний. Они не пропустят излучений из глаз Васеньки. Подумайте, хотите ли вы этого? Я бы вам настойчиво посоветовал.

– Значит, не заразный? – спросила Тамара.

Не надо представлять себе эту женщину умственно отсталой или глупой. Нет, просто она шла к доктору с конкретной внутренней задачей. Задача была выполнена, болезнь оказалась даже не болезнью.

– Будем делать очки? – спросил Минц, хотя внутренне он уже решил их изобрести, потому что, во-первых, изобретение эмоциональных очков было вызовом интеллекту ученого, а во-вторых, мальчику надо было помочь, раз его мать не могла осознать опасности, что таила для него окружающая жизнь.