Красная пелена - читать онлайн книгу. Автор: Башир Керруми cтр.№ 11

– Кускус с мергезом, мясом на гриле, королевский, с курицей или с молодым барашком?

Поскольку про остальные виды я ничего не знал, то выбрал знакомый вариант:

– С бараниной.

Он принес мне кускус, овощи и мясо. С первым же проглоченным куском на меня нахлынули воспоминания о родном доме и домашних обедах. Я представил себе ароматный кускус, приготовленный мамой или бабушкой, – он не шел ни в какое сравнение с безвкусной парижской имитацией, овощи и мясо для которой явно были не первой свежести. Но я был голоден как волк и проглотил все, до последней крошки. Оплатил счет и вернулся в отель.

Денег у меня было мало, и это не могло меня не беспокоить. Прежде чем заснуть, я мысленно повторил себе план действий на завтра. Первым делом приехать в Лилль и найти дядю. Откровенно говоря, я почти его не знал. Если он поможет мне найти работу, останусь в Лилле. Если нет, отправлюсь в Роттердам, а там видно будет.

Проснулся я ни свет ни заря и двинулся на вокзал.

На сей раз я ехал в общем вагоне с двумя рядами сидений, тянувшихся вдоль центрального прохода. Я занял место у окна. Повернув голову, я заметил стоящего рядом мужчину в костюме, который смотрел на меня инквизиторским взглядом. Я быстро окинул его взглядом с ног до головы. Пола пиджака у него явно оттопыривалась с одной стороны. Легавый, догадался я и почти не удивился тому, как быстро его раскусил. В Оране мне нередко приходилось сталкиваться с полицейскими в штатском. Наверное, во всех странах мира они похожи друг на друга.

Мужчина сел на в противоположном от меня ряду и развернул газету. Я достал сборник арабской поэзии и погрузился в чтение. Я знал, что не сделал ничего дурного, и присутствие легавого стало мне совершенно безразлично. С самого раннего детства я всегда считал: если я не сделал ничего дурного, мне не в чем себя упрекать и нечего бояться. Это свойство характера помогло мне устоять в сложных жизненных ситуациях, вплоть до самых опасных.

И наоборот, когда кто-нибудь начинает меня задирать, во мне просыпается агрессия. Она растет и крепнет, но мне удается держать ее под контролем до той минуты, когда я начинаю понимать: надо бить, потому что это вопрос жизни и смерти. И после этого у меня исчезают всякие сомнения. Тот, кто привык существовать во враждебном окружении, либо принимает вызов и становится бойцом, либо переходит в разряд жертвы. Но стоит мне задуматься о судьбе жертв, как силы у меня удваиваются.

На вокзале Лилля я заметил группу девушек – все, как одна, голубоглазые блондинки, все высокие и все, как одна, красивые. Я остановился посмотреть на них, и настроение у меня чуть-чуть улучшилось. Чем ближе они подходили, тем спокойнее делалось у меня на душе. Похоже, парень, сказал я себе, единственное, что не дает тебе терять надежду, это девушки.

Немного потоптавшись на месте, я выбрался на улицу. Мне надо было в больничный городок, и пришлось спрашивать дорогу у прохожих. Отмахав пешком немалое расстояние, я наконец нашел дом своего дяди. В ближайшем баре я обратился к бармену с вопросом, не знаком ли он с моим родственником. Он его знал и объяснил мне, где нужная квартира. По узкой лестнице – такой узкой, что поднимался я боком, – я поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Открывший мне мужчина поинтересовался, что мне надо. Я ответил, что здесь живет мой дядя, господин Сарауи, и что я к нему. Он согласно кивнул. По его акценту я догадался, что он родом из Алжира, из восточных областей. Он пригласил меня в дом и добавил:

– Ваш дядя действительно живет здесь, но сейчас его нет, он в Алжире. Если вам негде остановиться, можете на пару ночей остаться здесь.

Квартира состояла из единственной грязной комнатки с угольной печкой и кроватью; на полу валялся матрас. Если мне не изменяет память, в углу еще стоял газовый баллон для готовки. Бедность обстановки меня поразила, но я с благодарностью принял приглашение задержаться здесь. Мужчина захотел уточнить, как долго я рассчитываю у него прогостить.

– Дня два, может быть, три.

Он кивнул, правда довольно нерешительно, и процедил сквозь зубы:

– Ну ладно. Добро пожаловать.

Чуть помолчал и добавил:

– Я каменщик. Утром встаю рано. Я дам вам второй ключ. Вечером увидимся.

Я тоже кивнул. Особого желания вступать с ним в беседу я не испытывал.

В тот же вечер сожитель моего дяди пригласил меня на ужин. Он сварил большую кастрюлю макарон, залил их кипящим молоком и перемешал. Протянул мне полную тарелку и кусок черствого хлеба. Ел я на полу. Ни разу в жизни у меня не было такого невкусного ужина. Когда мы поели, он спросил:

– Ну так, молодой человек, зачем ты приехал во Францию?

– По двум причинам, – ответил я. – Я хочу работать и учиться.

Он расхохотался.

– Работы ты здесь не найдешь. Выглядишь слишком молодо. Сколько тебе? Восемнадцать? Девятнадцать? Да и документов у тебя наверняка нет. В крайнем случае туристическая виза. А чтобы устроиться на работу, надо иметь вид на жительство и специальное разрешение. А насчет учебы… На учебу деньги нужны. У тебя ведь денег нет?

Мне не хотелось быть грубым, и я ответил:

– Вы меня извините, но мне все объясняли по-другому. Главное – иметь крышу над головой. Я хорошо подготовился, изучил все правила. Если есть жилье, можно записаться в училище или в университет и получить студенческий билет. А студентам разрешается работать до двадцати часов в неделю.

Я надеялся, что он предложит мне пожить у него, но, к сожалению, он вдруг спросил:

– А чем занимаются твои родители в Алжире? Кем работают?

– Мать на текстильной фабрике. Про отца не знаю. Вроде бы он механик.

– Ты что же, родного отца не знаешь? Странно! Почему?

Мне не хотелось распространяться на эту тему, и я постарался ответить как можно короче:

– Мой отец женится каждые три-четыре года. Заводит детей, а потом бросает семью. Я его уже лет пять не видел. Поэтому я решил, что его как бы не существует. Я правда почти ничего о нем не знаю.

У него на лице нарисовалось сочувствие. Кажется, моя история его тронула. Неужели ему тоже пришлось пережить нечто подобное? Мне вспомнилось, что в нашем квартале в Оране я знал ребят, которые виделись со своими отцами не чаще раза в год, а то и в два. Эти самые отцы работали во Франции и приезжали в Алжир на какой-нибудь месяц, за который успевали сделать жене очередного ребенка. Потом они снова уезжали, а женщины оставались одни, выкручиваясь изо всех сил. По правде сказать, не думаю, что эти отцы были счастливыми людьми – они ведь не знали собственных детей, не видели, как те растут. Не исключено, что мой собеседник и сам принадлежал к их числу. Но, в отличие от моего отца, они по крайней мере имели веские причины для разлуки с семьей. Они зарабатывали деньги. Понимая, что новый знакомый не спешит предложить мне помощь, я спросил его: