Упреждение. Лобное место-2 - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 17

Мы в другой посмотрим раз!

А теперь на Север едем,

В тундру снежную, к медведям!»

И в Дудинку пароход

Их доставил в тот же год.

А потом оленей тройка

Их в Норильск помчала бойко.

Снег летит из-под копыт,

Иней из ноздрей валит…

Вдруг завыло, загудело,

Даль закрылась, почернела…

В размышлениях печальных

О мешках он вспомнил спальных,

Что на базе позабыл –

До того он счастлив был!

Перспективою сражен,

Заскучал молодожен:

«Погибаем, Лизавета!»

А она ему на это:

«Наплевать!

Лишь бы вместе погибать!»

И примерно через сутки

Стихли бури злые шутки.

Гименей на этот раз

Молодых от смерти спас.

И Урванцева супруга

Без особого испуга

Доказала, что она

К службе в Арктике – годна!

Двадцатого февраля 1985 года Н.Н. Урванцев скончался в Ленинграде. Елизавета Ивановна пережила его только на сорок три дня. Ненцы говорят, что где-то в заполярной тундре есть племя одноногих людей. В одиночку они ходить не могут, но вдвоем, обнявшись, они не только ходят, а даже бегают. И совершают великие открытия. Правда, все результаты этих открытий – четверть мировых запасов никеля, молибден, платина, палладий, медь, кобальт и еще много чего – сегодня принадлежат одному всем известному олигарху, который ни Урванцевым, ни Сотникову даже памятник не поставил. Ну, как вам такой сюжет?

– А вы имеете отношение к этой истории? – спросил я. – Вы родственник Урванцевых?

– Нет, дорогой. Мой отец с ними дружил и работал. А я… По просьбе отца я сочинил те стихи, которые только что вам читал…

Это случилось во время тюремной прогулки. Только при слове «прогулка» не вспоминайте гравюру Доре «Острог», картину Ван Гога «Прогулка заключенных» или американский фильм «Побег из Шоушенка». У Доре и Ван Гога зэки, если вы помните, ходят по пустому тюремному двору, а в «страшной» американской тюрьме Тим Роббинс и Морган Фримен во время такой прогулки сидят и спокойно разговаривают. В тюрьмах проклятого царского режима пламенный революционер Камо, подельник Сталина в грабежах банков, во время таких прогулок тренировался в прыжках и развил в себе такую прыгучесть, что однажды с разбегу перепрыгнул через двухметровый забор и – был таков!

Но в те ужасные времена зэки не сидели по двадцать человек в камере, рассчитанной на шестерых, и потому прогулки по тюремному двору все-таки давали возможность ходить и разминаться на свежем воздухе. В нашем СИЗО реальной прогулкой можно назвать только проход от камеры до крытого двора, в котором восемь сотен зэков могут лишь стоять, прижавшись друг к другу, как в переполненном вагоне метро, и тихо материться на суверенную демократию, охраняемую торчащими над нами автоматчиками.

И вот, представьте себе, именно во время такого, как сельди в бочке, стояния, когда мы от нечего делать обсуждали войну в Донбассе и перспективы китайского разворота нашей экономики («А кто будет строить эту железную дорогу и газопровод? – вопрошал въедливый Гольдман. – У нас есть трудовой резерв?») – именно в этот момент над головой Сереги Акимова вдруг буквально из ничего или, как сказал бы Булгаков, «из воздуха соткалась» та самая Маша Климова, которая, как вы уже знаете, должна в 2034 году играть Наталью Горбаневскую в нашем фильме «Их было восемь». Увидев ее в воздухе над собой, Серега в изумлении поднял к ней руки, и она ухватила его за руку и потащила вверх, как пробку из бутылки. Помните «Прогулку» Марка Шагала с его летящей девушкой в сиреневом платье, которая за руку тащит в небо своего возлюбленного? Не знаю, что имел в виду Шагал – может, что женщины – это небесные создания, а мы, мужики, – земные черви, и нас нужно силой тащить в небеса, – но здесь, в крытке нашего СИЗО это было именно такое зрелище. С той лишь разницей, что Машу Климову видели только мы с Акимовым, а все остальные зэки и охранники с разинутыми ртами смотрели, как Серега Акимов вдруг стал возноситься над нашими головами, в последний момент левой рукой ухватил меня за шиворот и потащил вверх за собой. Медленно, словно святые или привидения, мы взлетели под крышу СИЗО и совершенно беспрепятственно прошли сквозь нее.

Только после этого изумленные охранники пришли в себя и открыли стрельбу по крыше, но теперь именно эта кровля защищала нас, улетающих, от их дурацких пуль.

Так – уже без всякой «Волги» ГАЗ-21 – мы оказались в Будущем.

– С какого хрена-бодуна я должен это делать?! – возмутился Тимур Закоев.

С сигарой во рту он сидел в роскошном леопардовом кресле, как Обама в Овальном кабинете, – ноги на письменном столе. А за ним, за стеклянной стеной его огромного офиса на последнем этаже «Тимур-отеля» огромными красочными клумбами стелились декорации Москвы, Лондона, Парижа, Рима и других европейских столиц позапрошлого и прошлого века, построенные на сто двадцатом километре Ярославского шоссе на полях бывшего колхоза имени «Четвертой пятилетки».

– Или «с какого хрена», или «с какого бодуна», – поправил я.

– Неважно! Хватит меня учить! – отмахнулся он сигарой. – Тебя вообще уже три года нет в живых, понял?

– Спасибо, – сказал я. – Между прочим, где ты меня похоронил?

– На Луне! Тебе показать твою могилу, чтобы ты успокоился?

– Если у тебя есть телескоп…

– Ну хватит вам собачиться, – вмешался Акимов и оглянулся на Машу, устало спавшую на замшево-леопардовом диване. Тем не менее он понизил голос: – Тимур, нам нужно слетать в Россию две тысячи двадцать четвертого года и снять там фильм.

Закоев всегда психовал, когда нужно было тратить деньги не на себя, любимого. Вот и теперь он нервно повысил голос:

– Я же сказал: это нэ возможно.

– Почему? – не отставал Акимов.

– По кочану. Это запретная зона.

– В каком смысле?

– В том, что путешествия в прошлое разрешены только за пределы двадцати последних лет. Ближе нельзя, вам ясно?

– Нет, – сказал я. – Почему в две тысячи четырнадцатый можно, а в две тысячи двадцать четвертый нельзя? Какая разница?

– Это у физиков спроси. Прыгнуть в ближайшее прошлое можно, но если там что-то случается, вытащить оттуда еще никого не удалось. Поэтому забудь, никто вас туда не отправит. Всё, что вы можете сделать, это купить кинохронику тех лет и смонтировать свой фильм. Но я это оплачивать не буду.