Убегать было глупо, да и опасно. Приближаться, впрочем,
тоже. Но не стоять же столбом, не зарываться в землю?
Я приподнялся на корточках, выпрямился в полный рост —
некоторых хищников может отпугнуть более высокий противник — и двинулся вперёд.
Медленно, но по возможности уверенным шагом.
Вдруг отпугну…
А потом я увидел, к кому подкрадываюсь.
В примятой траве, раскинув руки и глядя в небо, лежал
молодой парень. Чуть моложе меня, лет двадцати двух, наверное. Пепельноволосый,
с тёмной, медного оттенка кожей. Одетый в зелёную, сливающуюся с травой куртку,
такого же цвета брюки, тяжёлые, со стёртыми подошвами ботинки. На одежде виднелись
следы подсохшей грязи, словно парень побывал в болоте. Он медленно перевёл
взгляд на меня — с лёгким проблеском интереса в раскосых карих глазах. И снова
уставился в небо.
Я был так растерян, что задрал голову.
Ничего. Только одинокое облако.
— Что с тобой? — переходя от растерянности на «ты», спросил
я. Запоздало понял, что он меня не поймёт.
И ещё более запоздало — что я говорю не по-русски, не
по-английски и даже не на языке Геометров.
— Лежу, — негромко ответил парень.
Вот так контакт!
Я сел на корточки, не отрывая взгляда от незнакомца. В
голове вертелась какая-то глупость, и я, конечно же, дал ей ход.
— Давно?
— С утра.
Самым странным, разумеется, было то, что я его понимал. На
мгновение закралась мысль, что и здесь поработал Карел.
Впрочем, к чему умножать сущности? За моей спиной — Врата,
перенёсшие меня из мира в мир, да ещё и научившие находить себя. Одним
вмешательством в психику больше, одним меньше.
Сейчас я, как никогда, нуждался в совете. Но куалькуа,
единственный, с кем можно было поговорить, молчал.
Парень приподнялся на локтях, оглядел меня внимательнее.
— Как тебя зовут?
— Пётр.
— Я не знаю тебя.
Сказано было без особого интереса, без подозрительности.
Просто информация. Словно он обязан меня знать, и незнакомое лицо его смущает,
но не сильно, слегка…
— Я здесь впервые.
— Понятно… — Он вновь откинулся в траву. Поколебавшись, я
последовал его примеру. В голове крутилась сотня вопросов, которые надо задать
в первую очередь. Вот только расспрашивать — это вовсе не значит получить
информацию. Очень часто — наоборот, давать её.
— Тебе здесь нравится?
Вот теперь в его голосе было любопытство.
— Ещё не знаю, — осторожно ответил я.
— А мне нравится. Снег.
— Что?
Единственная зависшая в небе тучка никак не походила на
снежную.
— Меня так зовут. Снег. Дурацкое имя?
— Да нет, почему…
— Родителей, дающих детям имена нарицательные, следует
наказывать за хулиганство, — с отвращением сказал парень. — Они говорят, что,
когда я родился, всю землю покрыл первый снег. И это было очень красиво.
Помолчав, он задумчиво добавил:
— Хорошо, что в тот день не прорвало канализацию…
Я засмеялся. Не оттого, что острота, явно повторенная в
тысячный раз, была столь удачна. Меня отпускало напряжение.
Жители Тени оказались куда ближе к землянам, чем Геометры.
— А твоё имя что-нибудь значит?
— Нет.
— Счастливчик. У тебя есть что-нибудь пожрать?
— Да.
Парень с неожиданной энергией вскочил.
— Что же ты молчал? Доставай!
Я вытащил из карманов банки. Мне есть не хотелось, тем более
пищу Геометров. Но энтузиазм, с которым Снег накинулся на еду, вызывал
подозрения.
— А что, здесь нет ничего съедобного?
— В джунглях? — Парень покосился на пышную зелень. — Есть.
Только всё заражено. Хочешь умереть — валяй… Слушай, что за гадость ты мне
подсунул?
— Универсальный рацион, — мрачно сказал я. — Всё
необходимое: белки, жиры, углеводы, микроэлементы. Плюс вода. Плюс целлюлоза,
чтобы создать в желудке объём.
— Ясно. Для вкуса места не осталось. — Несмотря на критику,
парень ел с завидным аппетитом, выскрёбывая банку голыми руками. — Всё равно
спасибо. Ты предусмотрительный, как погляжу.
Он похлопал меня по плечу:
— Далеко пойдёшь! Если только в болотах не сгинешь.
Снег казался такой полной противоположностью Геометрам,
какую только можно было представить. То ленивый, то деятельно энергичный — едва
речь зашла о еде. Сытно отдувающийся, выпаливающий несмешные остроты, не
отягощённый, похоже, никакими высокими целями. Готовый обнять в приливе эмоций.
Я смотрел на него, и ощущение, что мне морочат голову, крепло с каждой минутой.
Неужели и впрямь меня изучают? А где-то, за сотни
километров, а то и сотни световых лет, точно так же таращатся на говорливых и
добродушных незнакомцев Данилов, Маша, Карел?
— Прогалину видишь? — спросил Снег. И, уточняя свои слова,
запустил в болото пустой банкой.
— Вижу.
— Я там упал. Ночью. Еле выбрался. На голом энтузиазме
выбрался. Вот уж о чём всю жизнь мечтал — грязью захлебнуться…
Мы переглянулись. Наверное, в моём взгляде читалось
непонимание.
— Сбили меня, Пётр. Сели на хвост трое зелёных. Одного я
снял, красиво снял… а дружки его меня достали. Кое-как через линию фронта
перевалил.
Он звонко, по-детски, рассмеялся:
— А ты что, думал, я тут живу? Облачками любуюсь?
Каким-то другим взглядом я окинул его одежду. Ну да.
Маскировочный комбинезон. Конечно же.
— Теперь и не знаю… успели на базе взять сигнал или нет… До
полудня подожду, если помощь не придёт — значит через джунгли, пешком.
Я ничего не понимал.
Сбили?
«Зелёные»?
Линия фронта?
Нет, надеяться на то, что войны прекращаются с развитием
цивилизации, — наивно. Были такие иллюзии на Земле. Придумывали мы всякие
Великие Кольца и Содружества Разумных Миров. Надеялись, что атомная бомба нас
отучит воевать, что после появления ракет пехота не понадобится. Ерундой всё
это оказалось. Алари способны планеты в пыль дробить, а половина экипажей в
кораблях — десантники. Даэнло… вообще никто не знает, где пределы их
разрушительной силы. Лениво им воевать, вот и воспитали из маленьких алари
пушечное мясо. Да и мы, на Земле, даром что окружены чужими мирами, даром что
замыкаем иерархию разумных рас. Ничему нас это не научило. На Кавказе уже три
десятилетия резня длится, Великобритания вот-вот развалится на графства, США
только и знают, что гонять войска по всему миру, защищать свои необъятные
интересы.