Алый лев - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Чедвик cтр.№ 66

— Мой казначей тебе заплатит, — отрезал Вильгельм. — Найди его.

Вилли вскочил на ноги и резко опустился обратно. Вильгельму пришлось схватить его за руку и рывком снова понять. Почти держа его на руках, он вытащил сына на свежий ноябрьский воздух.

— Какие новости? — моргая глазами, как сова, промычал Вилли. — Какое семейное дело?

— Вот какое, — Вильгельм ударил его в живот кулаком изо всей силы. Вилли согнулся, упал на четвереньки, его начало рвать. — Давай-ка, выплевывай это все из себя, парень.

Когда Вилли перестало выворачивать, Вильгельм снова схватил его, протащил по двору к поилке для лошадей и ткнул в нее головой. Вилли дико дернулся, наглотавшись воды, и свалился промокшей бесформенной грудой на влажную землю со следами копыт. Вильгельм опять схватил его, перебросил себе через плечо и понес, как охотник добычу, к своему шатру, а там бросил на койку, приготовленную его оруженосцем.

— Проспись, — сказал он, накрывая бледную тень своего сына одеялом и овечьей шкурой. — Утром поговорим.

Улегшись на свою постель, Вильгельм натянул пуховое одеяло себе до ушей и спустя мгновение заснул.

Рассвет серым, тонким, как паутина, туманным плащом окутал верхушки деревьев и выбеленные стены Вудстокского дворца. Выйдя из шатра, Вильгельм вдохнул сырой воздух и отхлебнул обжигающего напитка из кружки, которую держал в руке. Несколько человек тоже уже проснулись и бродили вокруг, над шатрами висел тяжелый запах влажного дерева от костров, на которых готовили пищу. Его повар был занят — резал хлеб, который другой слуга только что принес из королевской пекарни. Приговаривая себе под нос скороговорки, понятные только настоящим пекарям, повар отрезал подгоревшее дно у каравая и еще кусок со следами золы. На столе рядом с хлебом разместились головка сыра и полоски бекона, готовые накормить Вильгельма и его рыцарей.

Вильгельм услышал со стороны шатра стон, шуршание покрывал и звук водопада, низвергающегося в направлении ночного горшка. Он начал улыбаться и прикусил себе щеку. Несколько минут спустя Вилли раздвинул полотнища, закрывавшие вход в шатер, и выкатился наружу, щурясь от света и держась одной рукой за живот. Его каштановые волосы торчали нечесаными космами, а лицо было серым.

— Ты больше похож на труп, выуженный из пивной реки, чем на молодого человека, свежего после сна, — заметил Вильгельм, протягивая ему кружку, которую до этого держал в руках.

Вилли взял ее, фыркнул и рыгнул.

— Мед и родниковая вода, — пояснил Вильгельм. — Твоя мама на нее молится, когда беременна.

— Вот пусть сама и пьет это, — огрызнулся Вилли, сунув кружку обратно Вильгельму и кутаясь в плащ, его лицо было искажено болью.

— Полагаю, ты не помнишь ничего из того, что вчера произошло, — начал Вильгельм.

— Помню. Ты меня ударил, — голое молодого человека звенел от гнева.

— Чтобы тебя стошнило и чтобы ты не умер, захлебнувшись собственной блевотиной. Я не собираюсь читать тебе мораль. Твоя тошнота делает это вместо меня.

— Ты что-то сказал по поводу семейного дела. Это было вранье?

Вильгельм посмотрел вдаль сквозь туманную дымку:

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду под враньем. То, что я хотел тебе сказать, это личное дело, между отцом и сыном. Прошлой ночью меня больше волновало, как бы тебя вытащить из той компании, в которой ты оказался. Если уж ты играешь в азартные игры, кроешь шлюх и пьешь, следи за своим кошельком, своим членом и своим разумом.

Вилли ничего не ответил, но вид его строптиво выдвинутой нижней челюсти начинал казаться его отцу знакомым.

Вильгельм стоял какое-то время молча, глядя, как Вудсток просыпается. Старый король Генрих поместил сюда свою любовницу, Розамунду де Клиффорд. Здесь были обширные увеселительные сады, из которых летом доносился чувственный аромат лилий, жимолости и левкоев. Трехъярусный пруд весной превращался в серебристый водопад родниковой воды, а в самом сердце сада, среди решеток, увитых собачьей розой, стоял великолепный фонтан из розового мрамора с прожилками, добытого на Пурбекских холмах. Это было удивительное, прекрасное, похожее на рай место, сейчас погрузившееся в сон, скованное ноябрьскими холодами. А те, для кого вся эта красота была построена, были давно мертвы.

— Как давно ты спишь с Мари де Фалез? — спросил он Вилли.

Повисла долгая пауза, в течение которой Вильгельм справлялся с искушением оглядеться вокруг.

И наконец он услышал мрачный ответ:

— Месяц или два. А откуда ты знаешь ее имя?

— Потому что я большую часть жизни провел при дворе, того короля или другого, и видел немало придворных шлюх. Я помню, когда Мари появилась при дворе короля Ричарда, ты тогда еще был младенцем, — он раздраженно замолчал и глубоко вздохнул. — Нет, я не пользовался ее услугами. Однако мне известно, что она за них дорого берет, а сердце у нее находится в кошельке, а не между ногами. И, что более важно, оно и бьется-то только ради денег.

— Она… Я…

— Тебя используют и унижают, — жестко сказал Вильгельм. — При дворе есть те, кто больше всего на свете жаждет увидеть, как сыновья Вильгельма Маршала катаются в грязи, и в твоем случае они преуспели.

Он увидел, как из большой трубы над главным залом поднимается дымок, и заставил себя замолчать. Он воспитывал оруженосцев, он представлял себе, какие трудности могут возникать при общении с молодыми людьми, почему же с собственным наследником ему было так трудно?

Без единого слова Вилли пошел ополоснуть лицо возле шатра, а затем с задумчивым выражением лица плюхнулся у костра, на котором готовили еду. Вильгельм со вздохом сел рядом с ним на грубую деревянную скамью и, нагнувшись вперед, сжал руки между колен.

— Не нужно быть совершенным, — сказал он. — Бог свидетель, что и я в молодости не был идеалом, да и сейчас не лучше. Я просто прошу тебя быть осторожным.

Вилли уставился в землю.

— Это больше не повторится, — пробормотал он.

Вильгельм указал на сковороду, на которой в пузырях расплавленного жира шипел и шкворчал бекон.

— Тебе надо поесть, — сказал он, — живот будет меньше болеть.

Ноздри Вилли расширились, и он сглотнул.

— Нет, — отказался он.

— Тебе вчера понравилось жаркое? — спросил Вильгельм и, не дожидаясь, потянулся к только что испеченному хлебу и подхватил себе толстый кусок бекона.

В глазах Вилли промелькнула искорка веселья.

— Оно было жестким, — ответил он.

— Эх, жаль, — отозвался Вильгельм, с жадностью вгрызаясь в хлеб с беконом.

Позеленевший Вили сжал челюсти. Затем его взгляд оторвался от отца и сосредоточился на человеке, направлявшемся к их костру.

— Хьювил, — сообщил он и вдруг, несмотря на свое дурное самочувствие, вытянулся в струнку, как охотничий пес, почуявший добычу.