Сад чародея - читать онлайн книгу. Автор: Геза Чат cтр.№ 22

Остановите эти проклятые механизмы!

Лягте навзничь в тихой комнате, где в мягких коврах тонет любой звук, и абажур из цветного стекла рассеивает мерцающий свет ночника. Закройте глаза. И крохотная опиумная трубка уведет вас туда, где мы живем для того, чтобы жить, — и больше ни для чего. Ведь это и есть единственная цель бытия. Ведь прижимистый бог только для того и подарил каждому ничтожному червю по мгновению этой жизни, чтобы тот жил, продолжал жить, давал начало новой жизни. Новым червям снова будет даровано мгновение.

Эссенция бытия — такое дорогое снадобье, что целые поколения получают всего час на несколько столетий.

Кому этого достаточно, тот соглашается умереть, не родившись. Тот же, кто смог действительно стать человеком и бросить вызов самому себе — как положено достойной личности, — тот забирает себе четырнадцать часов из каждого дня. Эти четырнадцать часов равняются восьми тысячелетиям жизни четырехсот поколений. Пусть будет только пять тысяч. Это значит, что за один день проживаешь пять тысяч лет. За год набирается примерно два миллиона лет. При условии, что курить опиум ты начнешь взрослым, сложившимся мужчиной и будешь серьезно заботиться о поддержании своего физического здоровья — лучше всего доверить это умелому врачу, — можешь прожить до десяти лет. И тогда уже, в возрасте двадцати миллионов лет, можешь спокойно преклонить голову на ледяную подушку извечного разрушения.

Тот же, кто не смеет и не желает забрать у вечности двадцать миллионов лет, — тот пусть живет до ста и размножается в потомках.

С Белой Гечё, сыном баснословно богатого Золтана Гечё, я встретился в вагоне-ресторане скорого поезда. Мы оба были очень рады встрече.

— Куда направляешься? — поинтересовался я.

— В Пешт, там и останусь. Дома больше не могу.

— С отцом?

— Да, мы с ним постоянно воюем, понимаешь… из-за поденного труда и прочих подобных вещей.

— Старику, конечно, не нравится социализм.

— Хуже всего то, что я сам социалист.

— Наследнику поместья в пятьсот хольдов не пристало такими вещами заниматься.

— Но теперь есть и другие причины уехать из дома.

— Какие причины?

— Ты разве не слышал про мою историю?

— Нет!

— Что ж, приятель, ты смотришь на убийцу.

— Да ты что!

— Все так и есть. Я убил человека. Как просто произнес, чувствуешь? И как чудовищно просто это у меня вышло! Послушай только.

Дело было двадцатого июля, две недели тому назад.

В полночь я улегся в кровать. Но уснуть не мог — болела голова. Час, не меньше, ворочался с боку на бок, вдруг доносится звук, будто что-то пилят. Услышал я его случайно — на секунду прижался больной головой к стене. Тогда-то и распознал характерный шум. Отодвинул ухо от стены — ничего не слышно. Опять придвинулся к стене — снова те же звуки. Явно возится кто-то в конце веранды! Лежу, жду, когда собаки залают, но они голос не подали, и я успокоился.

Ты меня знаешь. Я человек нервный и, следовательно, трусливый. С отцом из-за этого не раз возникали неприятности. Ему казалось, если он сангвиник, то и я унаследую от него храбрость, как семейный герб. В общем, трус я. Но когда через какое-то время снова услышал те самые звуки, решил-таки самостоятельно разобраться с этим таинственным делом. Если честно, другого выбора у меня и не было, поскольку верхний дом, где спали остальные члены семьи, находится, как минимум, метрах в ста от старого поместья, где спал я.

Любопытно, что накануне за ужином я как раз пытался убедить отца в том, насколько смешно и абсурдно столь сурово наказывать за воровство, ведь всем, у кого только есть желудок, природа даровала право есть, а когда пищи не досталось — воровать ее. Представь, именно об этом говорили… Но слушай дальше. В следующую минуту я уже натянул брюки и носки, затем задержал дыхание и открыл дверь. Не знаю, головная ли боль стала тому причиной, но во мне не было ни капли страха. Я прислушался. Вор или грабитель работал достаточно осторожно. Можно сказать, со знанием дела. Помню, как улыбнулся в темноте, произнеся про себя эти слова: «со знанием дела». Потом ощупал мышцы у себя на руках, почувствовал себя сильным. В тот момент у меня было только одно желание — увидеть вора, хотя бы на мгновение. Мне хотелось увидеть его лицо, фигуру, оценить, справлюсь ли я с ним. Не могу тебе объяснить, но у меня случился такой прилив храбрости, что я чуть ли не радоваться начал в предвкушении ожидающих меня переживаний.

Мне было слышно, как грабитель поднимает раму, раздвигает занавески и влезает через окно в курительную комнату, где находится сейф и бухгалтерские книги. Сам я к тому моменту уже прокрался в библиотеку. Теперь нас разделяла одна лишь дверь. Вскоре я услышал, как чиркнула спичка, от этого звука меня прошиб пот. Только тут я заметил, до какой степени взвинчен. Сердце бешено стучало, мышцы ходили ходуном, во рту пересохло. Я лег на пол, чтобы посмотреть, со светом он работает или нет. В щель под дверью никакой свет не пробивался, но я услышал, что взломщик принялся за сейф.

Значит, он стоит у сейфа! Я подкрался к самой двери. Чувствовал, как кровь пульсирует в сердце, в ушах, в животе, в кончиках пальцев ног. Собственная отвага опьянила меня… и я неожиданно распахнул дверь.

В два шага я оказался у сейфа и, как и рассчитывал, наткнулся на грабителя. Тот издал животный крик. Я чувствовал, что этот человек до смерти напуган. Он вцепился зубами в мою правую руку, на это я левой резко ударил его в глаз, и в кромешной темноте между нами началась борьба. Перепуганный взломщик мог только кусаться, но я придавил его к полу и зажал с обеих сторон коленями так, что у него ребра затрещали. После чего он принялся плеваться, тяжело дыша, точно жаба. Когда же я схватил его за голову, преступник вонзил зубы в ткань моей одежды. За это я принялся обеими руками сдавливать ему горло. Мои пальцы сомкнулись на шее взломщика подобно железному обручу. Я сжимал, давил без устали, собрав все свои силы. От напряжения и животной жажды убийства я чуть не потерял сознание.

Какое-то время он еще царапался, но силы покидали его. В конце концов, руки его обвисли, и он застонал. Издал три страшных стона. Тогда я не считал, но и сейчас слышу их, один за другим, все три стона. Тело его было в полном моем подчинении, но я не мог, ты пойми, не мог убрать пальцы с его шеи. Даже не знаю, сколько времени прошло так. Может, минута, а может, три часа. В конце — это помню точно — ощущение торжества сменило какое-то дикое отвращение и усталость. У меня словно мозг отключился, и я превратился в жуткого идиота, как будто мне предстояло сидеть в этой кромешной темноте и сжимать горло этого несчастного до Судного дня.

Вдруг я почувствовал, что шея у грабителя задеревенела и стала холодная, как лед. Я вскочил и поспешил к себе в спальню за свечой. Затем осмотрел взломщика при свете пламени. Это был Петер, наш прошлогодний кучер. Узкогрудый, небритый крестьянин с впалыми щеками и жидкими усами.