Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек - читать онлайн книгу. Автор: Эдмунд Криспин cтр.№ 76

Кадоган резко вскинул на него глаза:

– Разумеется, мне знакомо это имя.

– Довольно значительное состояние, – с удовольствием объявил мистер Россетер, – где-то около миллиона фунтов. – Он окинул взглядом своих посетителей, наслаждаясь произведенным эффектом. – Большие суммы, естественно, были поглощены недвижимостью и налогами на наследство. Но более половины от первоначальной суммы осталось. К сожалению, мисс Эмилия Тарди больше не может предъявить свои права на нее.

Кадоган удивился:

– Больше не может?

– Условия завещания весьма своеобразны, если не сказать более, – мистер Россетер опять протер очки. – Я не против того, чтобы рассказать джентльменам о них, так как завещание утверждено, и вы можете найти все детали без моей помощи в Сомерсет-Хаус [244] . Мисс Снейт была эксцентричной старой леди, я бы сказал, очень эксцентричной. У нее было сильно развито чувство э… родственных уз, и более того, она обещала оставить свое состояние ближайшей живой родственнице, мисс Тарди. Но в то же самое время она была женщиной, э… как бы это сказать… старомодных взглядов и не одобряла образ жизни своей племянницы: ее пристрастие к путешествиям и долговременному проживанию на континенте. В результате она добавила странное условие в свое завещание: я должен был с определенной регулярностью давать объявления для мисс Тарди в английских газетах, но не в газетах на континенте, и если в течение шести месяцев со дня смерти мисс Снейт мисс Тарди не заявит о своих правах на наследство, она автоматически потеряет его. Таким образом мисс Снейт хотела наказать мисс Тарди за ее образ жизни и за ее пренебрежительное отношение к тетушке, с которой, как я полагаю, она не общалась в течение многих лет, и при этом, строго говоря, не нарушить своего обещания. Джентльмены, период в шесть месяцев пришел к окончанию в прошлую полночь, а мисс Тарди так и не вышла на связь.

Воцарилось долгое молчание. Затем Фен нарушил его:

– А состояние?

– Оно полностью уйдет благотворительному фонду.

– Благотворительному фонду! – воскликнул Кадоган.

– Я бы сказал: разным благотворительным фондам. – Мистер Россетер, который до сих пор разговаривал стоя, уселся на свой вращающийся стул за столом.

– Собственно говоря, я как раз был занят подробностями управления, когда вы вошли; мисс Снейт назначила меня своим душеприказчиком.

Кадогана охватило отчаяние. Если только Россетер не лгал, великолепный мотив преступления ускользнул у них из-под носа. Благотворительные организации не убивают пожилых незамужних женщин, чтобы завладеть их пожертвованиями.

– Таково, стало быть, положение, джентльмены, – резко произнес мистер Россетер. – А сейчас, надеюсь, вы простите меня, – он сделал нетерпеливый жест, – у меня куча дел.

– Еще один вопрос, будьте так добры, – прервал его Фен. – Или целых два вопроса вот только что пришли мне в голову: вы когда-нибудь видели мисс Тарди?

Кадогану показалось, что стряпчий прятал глаза от Фена.

– Однажды. Очень волевая и высоконравственная личность.

– Понимаю. И вы поместили объявление в «Оксфорд мейл» позавчера.

Мистер Россетер рассмеялся.

– А, вы об этом? Оно не имеет никакого отношения ни к мисс Снейт, ни к мисс Тарди, уверяю вас. Видите ли, я не так уж непопулярен, – при этих словах он осклабился с фальшивой игривостью, – чтобы иметь лишь одного клиента.

– Странное объявление.

– Да, странное, не правда ли? Но, боюсь, я обману доверие клиента, если объясню, в чем дело. А сейчас, джентльмены, если я когда-нибудь смогу быть вам полезным…

Диккенсовский клерк проводил их к выходу. Когда он удалился, Кадоган сказал с улыбкой горькой иронии:

– Моя единственная троюродная сестра. Миллионерша! И она не оставила мне ничего, даже книги юмористических стихов, – добавил он, вспомнив рассказ миссис Уитли об этом увлечении миссис Снейт. – Да, жесток этот мир!

Жаль, что, произнеся эти слова, он не оглянулся. Потому что лицо мистера Россетера, внимательно смотревшего ему вслед, приобрело странное выражение.

* * *

Мягкие лучи солнца встретили их, когда они вышли на многолюдную улицу. Студенты на велосипедах лавировали между застрявшими в пробке машинами и автобусами, а оксфордские домашние хозяйки отправились за покупками.

– Как ты думаешь, он говорил правду? – спросил Кадоган.

– Мы, может быть, и узнали бы, – ответил обиженно Фен, пока они проталкивались через толпу, запрудившую тротуар, – если бы ты не повел себя как пациент, вырвавшийся на волю из сумасшедшего дома.

– Но ты не должен был неожиданно превращать меня в самозванца. Заметь одну вещь: самое интересное, похоже, касается теперь не мисс Тарди, а мисс Снейт и ее миллионов.

– Ну, на мой взгляд, самое интересное касается мистера Россетера.

– Каким образом?

– Видишь ли, – Фен натолкнулся на женщину, которая внезапно остановилась перед ним, заглядевшись на витрину магазина, – видишь ли, – продолжил он, – любой обычный стряпчий, если бы двое совершенно незнакомых субъекта ворвались в его контору и потребовали подробности частных дел его клиента, просто-напросто вышвырнул бы их вон. Почему мистер Россетер был так откровенен и так разговорчив? Не потому ли, что все, что он сказал, было лишь нагромождением лжи? Но, по его собственному, совершенно верному замечанию, мы можем проверить все сказанное им в Сомерсет-Хаусе. И все же я не верю мистеру Россетеру.

– Что ж, тогда я иду в полицию, – сказал Кадоган. – Чего я терпеть не могу, так это книги, герои которых не идут с повинной, когда у них нет ни малейшей причины откладывать это.

– У тебя есть веская причина не торопиться.

– Какая же?

– Пабы открыты, – ответил Фен с видом человека, после долгой ночи узревшего утреннюю зарю над холмами, – пойдем выпьем, пока мы не успели совершить ничего опрометчивого.

– И в результате, – резюмировал Кадоган, – мы остаемся там же, где начали. – Они сидели в баре «Булавы и Скипетра». Фен потягивал виски, Кадоган – пиво. «Булава и Скипетр» – большая и весьма неприглядная гостиница в самом центре Оксфорда, соединившая в себе без зазрения совести все архитектурные стили, какие человечество успело изобрести с первобытных времен. Но, вопреки этому изначальному изъяну, она благородно сражается за создание атмосферы домашнего уюта и комфорта. Бар – превосходный образец готики в стиле Строуберри-Хилл [246] .