Воровской дозор - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 16

Дела о кражах произведений искусства, казавшиеся после назначения на должность на редкость прескучными, теперь захватили его всецело. Возможно, что в расследовании отсутствовала привычная динамика, столь свойственная при раскрытии тяжких преступлений с откровенными насилием и грабежами. Но в том, что в мире искусства участвует элита преступного мира, у Кочеткова теперь не оставалось никаких сомнений.

А когда Константин Степанович возглавил управление, то, неожиданно для себя самого, тоже принялся собирать старинные вещи. В антикварных магазинах он сделался своим человеком, а в среде коллекционеров приобрел немало приятных знакомцев. Вся его коллекция, вскоре ставшая весьма значительной, началась с обыкновенного подарка – серебряный Пегас восемнадцатого века, сотворенный неизвестным французским мастером, который он получил от хозяина антикварного магазина за помощь в возврате двух предметов, принадлежавших царскому дому: изумрудное ожерелье, созданное Карлом Фаберже для Александры Федоровны, последней российской императрицы, и сапфировая диадема, подаренная бельгийской королевой великой княгине на день ангела.

Поначалу Кочетков не знал, как поступить с неожиданным подарком, понимая при этом, что вещь весьма ценная. Самое разумное решение – сунуть куда-нибудь нежданного Пегаса в чулан, где тот комфортно чувствовал бы себя среди прочей рухляди еще лет сто. Но по настоянию супруги он поместил фигурку на письменный стол и уже через неделю привык к его соседству настолько, что не начинал работу до тех самых пор, пока не касался его поднятых серебряных крыльев, черпая в этом какое-то вдохновение. Хотя какое тут может быть наитие среди кипы разложенных отчетов и докладных от оперов!

Еще через неделю в его кабинете появилась серебряная пепельница, что весьма кстати дополнила интерьер стола. А уже через год у полковника Кочеткова имелась довольно внушительная коллекция антиквариата, включая картины и старинное оружие, которое приходило к нему разными путями. Некоторые вещи он обменивал, другие покупал, третьи ему дарили в качестве благодарности за оказанные услуги (благо, что поводов для этого всегда было предостаточно: например, можно было просто закрыть глаза на какие-то злоупотребления и не возбуждать уголовного дела). Его коллекцию пополняли вещи, не вошедшие в опись во время очередного обыска. Именно они были наиболее ценными в его собрании. Картина Лукаса Старшего «Снятие с креста», висевшая теперь в его уютной спальне в золоченой раме (а ведь могла бы украсить одну из стен Эрмитажа), была как раз из таковых. Другие приобретенные картины, так же не вошедшие в опись, могли бы сделать честь самому Лувру, к примеру, «Чаша Грааля», принадлежавшая кисти великого Яна ван Эйка. И это с учетом того, что до настоящего времени сохранилась всего лишь ничтожная часть работ художников ранней эпохи Возрождения. Так что, вне всякого сомнения, Константин Степанович мог считать себя, благодаря многим работам выдающихся мастеров, не только удачливым коллекционером, но и весьма состоятельным человеком.

В какой-то момент Кочетков осознал, что коллекционер в нем начинает побеждать блюстителя правопорядка и приобретенная высокохудожественная вещь значила для него куда больше, чем удачно раскрытое дело. Вместе со значительной коллекцией, требующей признания среди специалистов, у него стали появляться знакомые эксперты, с которыми он частенько за бутылкой вина обсуждал достоинства картин, а вскоре стал служить для их корпоративных игрищ некоторым прикрытием, получая за хлопоты серьезное вознаграждение.

Кочетков даже не понял, в какой именно момент оказался по другую сторону закона (возможно, когда финансовый интерес стал превалировать над всем остальным). Он сколотил группу из талантливых копиистов, которые за приличное жалованье могли подделывать картины, пользовавшиеся на рынке невероятным спросом. Именно тогда ему и понадобилась рекомендация его друзей-экспертов, готовых за небольшой процент дать положительные заключения на фальшивки и подсказать пути, по которым талантливо изготовленный «фальшак» заполучил бы собственную историю. Фальшивые картины выставляли в галереях, демонстрировали на передвижных выставках, показывали в музеях, их вывозили за границу для просмотра, а когда о них начинали говорить всерьез и мало кто сомневался в их подлинности, полотна тут же продавали какому-нибудь толстосуму, вознамерившемуся приобрести для загородного дома «настоящий» шедевр.

С каждой проданной картиной полковник все более увеличивал и без того немалое состояние и, не стесняясь, пополнял свою коллекцию новыми полотнами.

Как это нередко случается, все ломается в один миг, и именно тогда, когда о плохом совершенно не думаешь. Вот, казалось бы, все двигается благополучно, своим чередом, в размеренном и заданном русле: на окраине города построен особнячок, приобретена большущая квартира в самом центре Москвы. Имелись еще кое-какие честолюбивые планы на ближайщие пять лет…

И тут…

Неожиданно один из покупателей позвонил ему на домашний телефон и сообщил о том, что, передав картину на повторную экспертизу, обнаружил, к своему немалому изумлению, что полотно оказалось подделкой. Выдержав драматическую паузу, подходящую для подобного случая, он поинтересовался, кто давал экспертизу о подлинности картины. Услышав фамилию одного из ведущих специалистов Эрмитажа, покупатель уверенно отозвался, что тот редкий шарлатан и пройдоха и что он хотел бы вернуть фальшивку и получить обратно свои деньги.

Так уж было заведено в криминальном бизнесе, завязанном на искусстве: продавец немедленно отдает деньги покупателю, если тот вдруг засомневался в подлинности картины. Но полковник Кочетков, вопреки неписаному правилу, решил отказать. Да и денег у него свободных на тот момент просто не оказалось. На излишки он прикупил хороший комплект старинного холодного оружия, съездил в дорогостоящий круиз по Средиземному морю, на день рождения благоверной подарил шикарное жемчужное колье. Вот только Константин Степанович не мог учесть такой малости, что фальшивка оказалась в руках Елисеича, умеющего прекрасно считать деньги. А быть «терпилой» вору не полагалось по статусу.

Осознавая, с кем имеет дело, Елисеич на следующий день заявился к Кочеткову с дружеским визитом, прихватив с собой бутылку элитного коньяка и надеясь за спиртным и с хорошей закуской уладить возникшее недоразумение. Все кончилось скверно: полковник воспринял появление вора как откровенную угрозу в свой адрес и демонстрацию силы, и полицейский наряд, немедленно подъехавший на звонок Кочеткова, определил Елисеича в следственный изолятор. Казалось, что на том дело и исчерпано, – вряд ли Елисеич, даже если он имел статус вора, возвысит голос на начальника управления. Успокоившись, полковник отправился на дачу. Но через день, ранним утром, ему позвонили из полиции и сообщили о том, что его квартира, находящаяся под усиленной охраной, с тремя серьезными замками, взломлена.

Кочетков вернулся в город ближе к обеду.

Во дворе дома стояла полицейская машина, у которой, перекрыв вход в подъезд, дежурило двое полицейских, а начальник уголовного розыска майор Чугунов, веснушчатый детина тридцати пяти лет, заложив руки за спину, нервно прохаживался по двору, дожидаясь приезда начальника управления.