Русские сказки - читать онлайн книгу. Автор: Роман Злотников cтр.№ 84

Майор быстро окинул взглядом людей, сидевших и стоявших рядом с атаманом.

Лишь у мужичка, который сопровождал его в поруб, на лице ясно читалось отчаянное желание оказаться где-нибудь подальше от этого места. Все остальные были полны возбуждения и злорадства. Атаман, оскалившись, вскинул барабанник. Майор усмехнулся про себя и неуловимым для глаза движением скользнул вперед.

…Когда он остановился, на площади царила мертвая тишина. Он выпустил из рук тело с перебитой шеей и повернулся к толпе. Ватажники, оцепенев, смотрели на него с благоговейным ужасом. Кудень и его братья, успевшие дойти до избы, застыли у ступенек крыльца, не отрывая от него глаз. Майор встряхнулся, будто большой пес после хорошей драки, повелительным мановением руки подозвал Куденя и, высоко вскинув голову, заговорил:

— Крестьяне! Я знаю, что по законам божьим и суверена все вы несете на себе печать вины за тяжкие грехи и законом наказуемые деяния. — Он сурово посмотрел на толпу, медленно переводя взгляд с одного лица на другое, и возвысил голос: — Да, ничего не может сделать один человек с другим без его на то согласия. Но я знаю также и то, что вы погрязли в грехе и лихе не только по собственной воле, — он грозно нахмурил брови, — но и по наущению недобрых людей. — Майор гневно посмотрел туда, где валялись в беспорядке покалеченные тела. — Однако они все мертвы! — Он снова возвысил голос, этим нехитрым приемом напрочь отрезая Куденя и его братьев от тех, с кем они всего несколько минут назад были подельниками. — А у вас появилась возможность заслужить прощение суверена. — Майор замолчал.

Над площадью, повисла звенящая тишина. И в этой тишине раздался чей-то рыдающий голос:

— Да мы, ваша милость… завсегда…

И тут словно прорвало плотину. Толпа дружно повалилась на колени, крича о верности трону и что они готовы, не щадя живота своего… Князь усмехнулся про себя и, сурово сведя брови на переносице, заговорил снова.

* * *

Из-под балкона в очередной раз ухнуло:

— И-и-и РАЗ! — и гулкий, слитный грохот сотен подкованных каблуков, одновременно рубанувших по пыльной брусчатке, вновь ударил по барабанным перепонкам.

Тесс повела глазами по сторонам. Отец застыл у балконных перил, словно собственное изваяние, картинно вскинув ладонь к козырьку фуражки и воинственно топорща усы. Справа и слева от него с донельзя важным видом толпились военные в парадных мундирах и расфуфыренные штатские. Все очень сильно напоминало обычный парад по случаю Дня тезоименитства, за единственным исключением — рядом с отцом не было матери, да и вообще из членов семьи присутствовала только она одна. Виноват в этом был князь, который вчера, во время вечернего чаепития, со всей возможной деликатностью, но так убедительно, что все находившиеся за столом не могли не согласиться в конце концов с его доводами, порекомендовал отцу во время парада ограничиться присутствием на балконе лишь одной из дочерей. Мать было вскинулась, но промолчала, лишь обдала князя недовольным взглядом и сердито поджала губы. Ну и, конечно, узкая, грязноватая улица внизу сильно отличалась от широкого Елисейского проспекта.

Тесс повернула голову и незаметно посмотрела из-под ресниц туда, где стоял бриттец. Ну так и есть — он, как всегда, пялится на нее.

Девушка слегка нахмурилась. Вот еще, не хватало кавалера. Хотя, если быть честной, такое пристальное внимание со стороны этого симпатичного молодого человека, который, ко всему прочему, представлял один из древнейших родов Бриттской империи, ей немного льстило, но ведь она твердо решила, что только один из ныне живущих мужчин достоин ее любви. Правда, до сих пор все ее хотя и не слишком бросающиеся в глаза, но упорные усилия обратить на себя его внимание не привели ни к какому мало-мальски заметному результату, так что ей даже стало казаться, что та улыбка в саду у дома священника ей только пригрезилась. Но Смиль, с которой Тесс довольно тесно сблизилась, регулярно докладывала ей, что и намного более активные усилия множества других дам, среди которых были даже такие звезды, как баронесса Эмкорн, тоже ни к чему не привели. Даже самые откровенные предложения князь выслушивал с приветливой миной, но абсолютно равнодушно.

Где-то он сейчас? Тесс закатила глаза и страдальчески скривила губки. Но долго страдать терпения у нее не хватило, она улыбнулась самой себе и покосилась в сторону балконной двери. Смиль, которую Тесс, мужественно преодолев демонстративное неудовольствие матери (от мысли о том, что ей это удалось, девушку все еще бросало в оторопь), оставила при себе чем-то средним между служанкой и фрейлиной, вместо того чтобы, как того потребовала мать, стоять наготове с нюхательной солью в руках и в случае чего тут же поднести ее Тесс, позабыв обо всем, восторженно любовалась парадом. Тесс нахмурилась, но тут же улыбнулась. Ну вот, с чего это ей быть недовольной? Нюхательная соль ей совсем не нужна, а Смиль конечно же никогда не видела военных парадов. Во всяком случае, никогда не любовалась этим зрелищем, стоя почти что рядом с принимающим парад сувереном. Привычка повелевать людьми, даже теми, кто еще полгода назад ответил бы на просьбу юной принцессы лишь снисходительной улыбкой, а теперь бросался исполнять ее приказания и даже маленькие капризы с не меньшим рвением, чем те, что исходили от ее маменьки, уже начала потихоньку впитываться в кровь Тесс, хотя порой это повергало ее в тихое изумление. Похоже, за последние несколько месяцев с ней действительно что-то произошло. Что-то, что совершенно изменило отношение к ней людей. Кроме НЕГО.

Тесс вздохнула, посмотрела вниз, где шли войска, потом на стоявших на балконе господ. Они ее раздражали. Тоже мне, стоят, пыжатся. В раздражении, вдруг охватившем Тесс, было что-то детское, но то, что человек, больше чем кто-либо другой имеющий право находиться здесь, рядом с отцом, пребывает неизвестно где, ей очень не нравилось. А может быть, дело было в том, что она предпочла бы видеть этого человека не столько рядом с отцом, сколько рядом с собой. Тесс нахмурилась и тяжело вздохнула. Если бы князь счел нужным быть сегодня здесь, то он был бы здесь обязательно. И ее желание тут ничего не значило. Даже ее мать, перед которой сам граф Ватренов, величавый гофмаршал двора, ходил на цыпочках, с князем вела себя подчеркнуто послушно.

Тесс снова бросила взгляд на Смиль: та подобралась к распахнутому окну и высунулась наружу, возбужденно блестя глазами и кокетливо выпятив губки. Мысли принцессы приняли совершенно другое направление. За циркачами недаром тянулась слава людей свободных нравов. Хотя Смиль была всего на три года старше Тесс, у нее уже был вызывающий уважение опыт в столь деликатной сфере, как плотская любовь. Причем кое в чем он превосходил, наверное, все, что было доступно даже таким куртизанкам, как баронесса Эмкорн, о которой при дворе ходили слухи, что она каждый вечер ложится в постель с новым мужчиной. Во всяком случае, первыми учителями, и, если можно так выразиться, огранщиками любовных умений циркачки были искушенные в подобного рода наслаждениях акробаты, силачи и наездники. А ведь, по тем же слухам, даже баронесса Эмкорн отдавала предпочтение именно циркачам и, лишь когда таковых не оказывалось под рукой, снисходила до светских повес и гвардейских офицеров, не брезгуя подчас даже извозчиками, молотобойцами и забойщиками скота. Так что если сначала Тесс краснела как рак и быстро обрывала слишком откровенные рассказы циркачки, то с течением времени их ночные посиделки вошли в обычай, становясь все продолжительнее. Конечно, не всегда их разговор сводился к этим интимным подробностям (Смиль оказалась довольно наблюдательной, и Тесс вдруг поняла, что совершенно ничего не знает о внутренней жизни людей), но именно эта часть их бесед волновала ее больше всего. Хотя ее бросало в жар от одной мысли, что будет, если мать застанет их однажды за таким разговором. Она поделилась своими опасениями со Смиль. Та посмотрела на нее с удивлением.