КГБ. Последний аргумент - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Атаманенко cтр.№ 8

Во-первых, я живу в коммунальной квартире, а во-вторых, что важнее, я громко разговариваю во сне. Вот и давайте, коллега, а по-другому я вас, молодой человек, и не мыслю с тех пор, как мы встретились. Да, вы — мой коллега! Так вот, давайте вместе, как чекисты, поразмыслим...

Представьте, вы даёте мне секретное задание, и я, будучи человеком обязательным и ответственным, денно и нощно обдумываю, как лучше его выполнить, а мыслительные процессы, как вы, конечно, знаете из психологии, в голове интеллектуалов происходят беспрерывно — и днём и ночью... И вдруг! И вдруг ночью, во сне, я начинаю сама с собой обсуждать способы выполнения вашего задания. Называть фамилии, имена, клички объектов, явки, пароли, время встреч и прочее... А вокруг меня соседи, которые неотступно за мной следят вот уже который год подряд. Они же у меня под дверью круглосуточно, как сторожевые псы лежат, чтобы услышать, о чём и с кем это Раневская там по телефону говорит! И что? Я, вместо того, чтобы принести свою помощь на алтарь органов госбезопасности, предаю вас! Я пробалтываюсь, потому что громко говорю во сне... Нет-Нет-нетя просто кричу обо всём, что у меня в голове...

Я говорю вам о своих недостатках заранее и честно... Ведь между нами, коллегами, не должно быть недомолвок, как вы считаете?»

«Разумеется, Фаина Георгиевна...»

«Вы поймите меня правильно. Я хочу, чтобы наше с вами будущее сотрудничество развивалось на принципах взаимного доверия и искренности, или я ошибаюсь? Если я ошибаюсь — поправьте меня, уберегите меня от совершения в будущем роковой ошибки! Я бы даже сказала — от непредумышленного предательства... Но что делать, если мои родители передали мне такой порок — громко разговаривать во сне? Я уже обращалась к врачам, к светилам медицины — всё пустое, ничего поделать не могут... Никакие снотворные и транквилизаторы не помогают... Может быть, у вас, товарищ Коршман, извините, товарищ Коршунов... имеются какие-то спецпрепараты, чтобы не выбалтывать секреты... во сне?»

Страстный и сценически выверенный монолог Раневской потряс Коршунова. С явки он ушел подавленный и напрочь разбитый железными аргументами кандидатки на вербовку.

Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, он в заключение доклада сказал:

«Баба согласна работать на нас, я это нутром чую, Олег Михайлович! Но... Есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях её ночной физиологии...»

«Что ещё за особенности? — спросил Грибанов.—Мочится в постель, что ли?»

«Нет-нет! Громко разговаривает во сне... Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается... Негоже всё-таки, нашей прославленной артистке занимать комнату в коммунальной квартире... Полагаю, что ради того, чтобы привлечь Раневскую к секретному сотрудничеству и эффективно её использовать в наших интересах, надо бы ей выделить отдельную квартиру... У меня — всё!»

«Что ж, подумаем...» — ответил неопределённо Грибанов, но через месяц Раневская праздновала новоселье в высотке на Котельнической набережной.

И тогда Коршунов вновь пошел на приступ, стал названивать в театр Моссовета, где трудилась Раневская, чтобы, значит, встретиться с нею и формально узаконить состоявшуюся вербовку отбором подписки о добровольном сотрудничестве, неразглашении и т.д. Ну, в общем, соблюсти все формальности.

Однако каждый раз выяснялось, что Фаина Георгиевна не может с ним встретиться либо по причине своей занятости, либо состояния здоровья — то она готовится к премьере, то у неё сплин, то насморк.

Когда же наконец в телефонной трубке он услышал её воркующий голос, очень доверительно сообщивший ему, как коллеге и товарищу по борьбе, что у нес начались какие-то «критические дни», и поэтому она просит вновь перенести свидание, он рассвирепел и в сердцах бросил ей что послезавтра приедет к ней домой, в новую отдельную квартиру, для окончательного расчёта. Не знал молодой лейтенант с начальным школьным образованием, с кем столкнула его судьба, и какой прожжённой бестией оказалась обхаживаемая им «кандидат на вербовку»!

...На следующий после разговора Коршунова с Раневской день, рано утром, в приёмной КГБ при Совете Министров СССР появился некий мужчина с испитой рожей неопределённого возраста — от пятнадцати до восьмидесяти пяти—и попросил принять от него заявление.

Настаивал, чтобы оно было обязательно зарегистрировано, потому как дело чрезвычайной государственной важности...

Коллективное заявление жильцов высотки на Котельнической набережной, где уже месяц проживала Раневская, через час лежало на столе у Грибанова, потому что ему и было адресовано.

В своём обращении квартиросъемщики (всего десять подписей), проживавшие над квартирой Раневской, просили органы госбезопасности разобраться с некой артисткой (фамилия Раневской в заявлении не указывалась), которая ночи напролёт вопит о происках империалистических разведок. Рассуждает, как разделается с ненавистными супостатами, и какую Кузькину мать она им покажет, едва только сё примут в органы госбезопасности внештатным сотрудником.

Через час Коршунов стоял по стойке «смирно» в генеральском кабинете. Грибанов отдал ему заявление со словами:

«На Фаине поставь крест, ищи кого-нибудь другого... Молчащего во сне. Всё! Свободен!»

По прошествии некоторого времени Коршунову от агентуры, окружавшей Раневскую в театре им. Моссовета, стали известны подробности создания пресловутого «коллективного заявления».

Артистка за две бутылки водки соблазнила на эту акцию сантехника из ЖЭК, того самого заявителя с испитым лицом. В общем, наш поезд проследовал дальше без Раневской...

— А квартира, товарищ генерал-майор? — хором воскликнули курсанты.

— Квартира осталась Раневской! Как сказала бы артистка, перефразируя свой собственный афоризм об отношении больного и медицины: «Если прославленная артистка очень хочет жить в элитном доме, то КГБ бессилен!»

Впоследствии Фаина Георгиевна, приглашая коллег—среди них было немало наших агентов, которые по ней и работали, что для неё секретом не являлось—на чашку чая в свою новую квартиру на Котельнической набережной, ещё долго вспоминала общение с Коршуновым. Как бы оправдывая свой дьявольски изощренный трюк с «коллективным заявлением», неизменно повторяла:

«Девочки, вы должны меня понять. Я отказала гэбэ лишь по одной причине. Дать органам много я не могу, а мало мне совесть не позволяет — проклятое воспитание!»

Вот после такого ее фортеля Олег Михайлович и принял решение срочно заменить Фаину Георгиевну...

Слава Богу, не скудеет земля русская красивыми умными женщинами! Нашли! Ларису (Лору) Кронберг-Соболевскую, разведенную актрису, которой предстояло сыграть в своей жизни главную, а в жизни посла Франции — роковую роль.

И она ее исполнила с блеском. За что была награждена генералом Грибановым роскошными швейцарскими часами, выполненными из золота и бриллиантов. А ваш покорный слуга, — Козлов пальцем ткнул себя в грудь, — получил орден Красной Звезды!