КГБ. Последний аргумент - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Атаманенко cтр.№ 31

«Как вы считаете, мсье Бокасса, какое событие, имевшее место в вашем детстве или отрочестве, подвито вас к поеданию себе подобных, тем более, что все они до этого были горячо вами любимы?»

Африканец ответил просто:

«Я был самым любимым ребёнком своего отца и единственным, кому он разрешал играть в своём рабочем кабинете... Когда мне было лет десять, отцу позвонил президент Уганды Иди Амин-Дада. Он был в ярости и пригрозил нашей стране военным конфликтом из-за того, что отец съел его посла в нашей стране...

Я слышал, как мой отец спокойно ответил:

“Иди-Дада, какие проблемы? Я съел твоего посла—съешь моего, и закроем вопрос. Мой ведь тоже — полукровка: помесь англичанина и африканки...”

После этих слов я понял, что мясо метисов или белых людей должно быть очень вкусным. И я не ошибся. Действительно, плоть белых людей, особенно женщин, очень нежна, никак не сравнима ни с мясом антилопы, ни буйвола... Особенно вкусное мясо — это груди белых женщин, и, обязательно, блондинок или рыжеволосых...»

...Едва только психиатры заметили, что возмущённый разум принца начал перегреваться, словно консервная банка, поставленная на медленный огонь, они тут же поспешили вывести его из гипнотического транса.

Когда Антуан размежил веки, в его чёрных навыкате глазах застыла мольба гладиатора, приговорённого к смерти. Тестировавшие принца психиатры, с наклеенными, как у официантов, улыбками, поспешили заверить его, что он совершенно здоров и, слава Богу, его миновал ураганный вирус отравления, пронёсшийся по кафетерию Сорбонны...

...Гелий Куприянов был объявлен persona non grata и в числе 48 советских дипломатов выдворен из Франции в течение 24-х часов...

...Антуан Жан-Бедель Бокасса по решению консилиума всемирно известных психоневрологов и сексопатологов, с одобрения президента Франции, был госпитализирован в психиатрическую клинику с диагнозом: «сексуальный маньяк с каннибалистскими наклонностями...»

...Бокасса I так и не доехал до Парижа. Накануне его отъезда во Францию в столице Центральноафриканской империи начались демонстрации учащихся школ против режима самодержца. Валери Жискар д’Эстен незамедлительно открестился от своего «родственника»...

...Будучи отлучён от Елисейского дворца, Бокасса I посвятил себя общению с лидерами социалистических государств, стал частым гостем в Северной Корее, Китае, Монголии и... в Советском Союзе, где его всегда принимали на самом высоком уровне, с неизменными братскими объятиями и поцелуями...

—Товарищ генерал-майор!—Казаченко поднялся из-за стола. — Наша группа с брошюрой ознакомилась. Вы собирались дать пояснения по поводу описанных событий...

— Да, действительно, — посмотрев на часы, ответил Козлов. — Комментарий не заставит себя ждать!

Значит, так. В сентябре 1978 года я, тогда еще в звании полковника, вернулся из Рима, где год проработал в резидентуре КГБ, действовавшей под прикрытием нашего посольства. Мой отъезд из Италии совпал с разразившимся во Франции скандалом, главными фигурантами которого были Бокасса I, самодержец Центральноафриканской империи, его сын Антуан-Жан-Бедель и... мой друг Гелий Куприянов.

Французская пресса ополчилась не только против них. Гноеточивые стрелы сыпались на КГБ, на Юрия Андропова, на всё руководство Советского Союза. Складывалось впечатление, что все средства массовой информации Франции поставили перед собой цель сформировать у западноевропейского обывателя мнение, что людоедами Бокассу I и его сына воспитал Комитет госбезопасности СССР и, в частности, полковник Куприянов.

Буквально на следующий день после приезда в Москву я, захватив с собой пару привезенных из Италии бутылок отборного вина «Кьянти» и маринованные сардины «а-ля наполетана», помчался на Фрунзенскую набережную, где в одиночестве — ни жены, ни детей — жил Гелий Иванович.

Он встретил меня в потертых джинсах, в майке-алкоголичке и тапочках на босу ногу. От лощёного льва светских салонов и дипломатических раутов, коим всегда был Геля, не осталось и следа. Правда, я виду не подал и сразу бросился обнимать старшего товарища по оружию.

Мы не виделись три года, и, по идее, Гелий должен был обрадоваться моему неожиданному визиту. Увы! В его потухшем взгляде я ничего, кроме усталости и безразличия, не нашел.

«Старик,—с дрожью в голосе произнёс Гелий,—ты привёз чего-нибудь выпить?»

Я заметил, как дрожат у него руки, понял, что это — пост-похмельный тремор, но нарочито бодро сказал:

«Обижаешь, Геля... Привёз не только выпить, по и закусить!»

Едва я успел откупорить бутылку, как Гелий вырвал её у меня из рук и осушил в три приёма.

«Старик, ну, ты даёшь... А вообще, Геля, что происходит?»

Я попытался вложить в вопрос как можно больше участия.

«А ты разве не в курсе? Если нет, пойдём, покажу...»

Мы прошли в гостиную, где пол устилали иностранные газеты. Куприянов нагнулся и схватил одну.

«Леонид, ты владеешь французским... читай! Я, оказывается, в Париже был наставником людоедов, гуру каннибалов... И это не шутка! Так решили, где бы ты думал? И в Управлении кадров Комитета! Ты, я вижу, не знаешь, что по возвращении из Франции меня уволили из органов... Теперь тебе небезопасно со мной общаться. Решай сам, дружище, оставаться тебе, или лучше смотаться... Я бы тебе, памятуя нашу прежнюю дружбу, предложил второе... Тем более, что, и я в этом уверен, моя хата на «прослушке»...

«Гелий, окстись, какой ты наставник людоедов, какая «прослушка»?! Всё образуется... Наверху разберутся, кто есть кто... Ты ведь не просто разведчик, ты — Почётный чекист, орденоносец, ас агентурной работы. Нельзя же разбрасываться такими кадрами, как ты...»

«Могут... Уже бросили... Нет, ты только посмотри на эти фотографии! Мою обезглавленную суперагентессу «Берту» трахает черножопый, пусть он хоть трижды наследник престола... Нет, ты взгляни на этот снимок!»

«А как в прессу попали эти снимки?»

«Да, черт его знает... Думаю, Леонид, что постарались твои коллеги из французской контрразведки... Нет-нет, ты только взгляни на снимок! Видишь? А что написано под ним? Написано, что обольстителем и оператором жертвы, то есть Дорис Циммерман, был не кто иной, а Я... Я отдал её в пасть каннибалу по имени Антуан Бокасса II! И весь этот бред Управление кадров приняло за чистую монету... Нет, ты можешь себе представить такое?! Знаешь, мне уже всё равно... После возвращения в Москву меня почему-то вдруг стали плотно опекать светила психиатрии и эндокринологии с Варсонофьевского... Они выявили у меня какие-то недуги... Если я вдруг неожиданно умру, не верь тому, что будет написано в эпикризе! Я здоров, как бык, я пятаки могу ломать, но мою задницу почему-то взялись превратить в решето... При этом убеждают меня, что я тяжело болен... Дескать, сказываются прежние нервные перегрузки. Стоит мне пропустить сеанс уколов — под окном уже стоит «скорая», и меня ширяют прямо на дому... Знаешь, после этих уколов такая тяжесть в затылке, что я на стену готов лезть...