Лабиринт отражений - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лукьяненко cтр.№ 60

«А у вас есть семья?»

«Да. Моя подруга проститутка, у нас маленькая горная хижина в борделе. Заходите, она сварит прекрасный кофе. У нас всегда чистенько и уютно, даже после землетрясения!»

От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.

Ситуацию надо разрешать. Как угодно.

Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление — побирушки в виртуальном пространстве, ещё месяц назад их не было.

Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дёргается рывками — таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.

— Help me… — стонет нищий.

— Бог подаст, — сообщаю я.

— Господин хакер, хотя бы один доллар… — плачется вслед нищий.

Говорят, большинство из этих нищих — русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава «новорусских», редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы, модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.

— Я работал на «Микрософт», — бормочет нищий, плетясь следом. — Однажды я назвал «форточки» сырой программой, и похвалил «Полуось». На следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внёс в чёрный список. А я был крутым хакером… до чего же я опустился…

— На каком прерывании висит твой модем? — кричу я, оборачиваясь. — От чего зависит появление надписи «начните работу с нажатия этой кнопки» в «Виндоус-Хоум»? Три лучших способа завесить «форточки»? Кто придумал текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки…

Нищий обращается в бегство.

Наверное, Маньяк не врал.

Но, по крайней мере, эти забавы менее опасны, чем уличные гонки, бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено пользование личными машинами, и «Дип-проводник» победоносно занял рынок транспортных услуг.

Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу «Лабиринта» я подхожу уже совсем в другом настроении. В боевом.

Толпа густая, как всегда. «Лабиринт» пока функционирует, значит, я всё рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.

И лишь вводя свой код и выходя на тридцать третий уровень, я успокаиваюсь окончательно.

Начали!

Я — Стрелок!

На уровне — ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка «Американских горок», полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой Неудачника.

Прекрасно, ещё один способ смерти нашёлся.

— Эй! — кричу я, подходя. — Это я!

Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.

— Скучаешь?

Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит на меня, устало и безнадёжно.

— Ты программа или человек? — в лоб спрашиваю я. Неудачник качает головой. Относи отрицание к чему хочешь…

— Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? — говорю я. — Но, знаешь, даже Иову везло больше чем тебе! Твоя невезуха — это что-то уникальное!

Он, наконец, отвечает:

— Это не только моя… невезуха.

— Хочешь сказать, тебя плохо спасали?

Я говорлив и оживлён, как после выпивки. Мне надо немножко растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он — не программа.

— Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.

— Какой барьер?

— Сознания.

Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не прибавляют.

— Давай мы отойдём из-под этой дряни, — глазами указываю на качающуюся кабинку. — Времени у нас мало.

— Ты всё равно не сможешь… — шепчет Неудачник, но послушно встаёт и пересаживается в сторону.

— Посмотрим, посмотрим…

Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?

— Неудачник… можно тебя так звать? Ты любишь стихи?

Молчание.

Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.

Но творить программы не умеют.

— Мой дядя, самых честных правил, — декламирую я. — Продолжай! А? Неудачник?

Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе:

— Когда не в шутку занемог… Стрелок, все русские дайверы знают наизусть лишь Пушкина?

— Анатоль?

— Да. Он вспомнил «чудное мгновенье».

Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может быть пресловутый барьер, может быть — здравый смысл:

— А что читал Дик? Шекспира?

— Кэрролла, — отвечают мне со спины.

Дик стоит рядом. Анатоль метрах в пяти, с «BFG» наизготовку.

— Я точно так же сел рядом, — говорит Дик. — Сел…

Он садится перед безучастным Неудачником и произносит:

Twas brillig, and the slithy toves,

Did gyre and gimble in the wabe:

Я зачарованно жду. И Неудачник продолжает:

All mimsy were the borogoves,

And the mome raths outgrabe.

Из далеко далека «Виндоус-Хоум» издаёт тревожный писк и шепчет:

— Непереводимо! Нет в основном словаре. Непереводимо!

Дик поднимает на меня взгляд и спрашивает:

— Так, значит, по твоему мнению Неудачник — русский?

А ведь Урман задавал тот же вопрос.

— Кто ты? — спрашиваю я Неудачника. Тот улыбается, встаёт. — Кто ты?! — кричу я.

Он стал под дерево и ждёт,

И вдруг граахнул гром…

— говорит Неудачник.

Анатоль хохочет и подхватывает:

Летит ужасный Бармаглот

И пылкает огнём!

Сумасшедший дом. И я в нём — самый тупой пациент.