Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - читать онлайн книгу. Автор: Анат Гарари cтр.№ 42

Нири пытается привлечь внимание группы, но женщины по-прежнему молчат, замерев в напряженных позах.

– Я бы сказала, надеялась до недавнего времени, – неуверенно поправляет ее Элла. – Каждое утро я просыпалась с надеждой. Но теперь я, честно говоря, уже не знаю.

– Потому что надеялись, что беременность ее изменит, что она начнет смотреть на вещи иначе, что материнство напомнит ей о вас, что, возможно, в ней что-то проснется, – подхватывает Нири. – Я представляю, какую серьезную внутреннюю работу вы проделали, пока Эйнав ждала ребенка; как готовились стать бабушкой, а самое главное, как готовились к большим переменам, которые наступят в семье после долгих тоскливых трех лет; как ждали новой встречи и примирения. И теперь, когда ничего этого не происходит, ваше разочарование невыносимо.

Элла сидит, закутавшись в шаль, она напоминает Нири птенца со сломанным крылом, который безропотно замер, боясь пошевельнуться. Клодин, придвинувшись к ней вплотную, обняла ее за плечи.

Нири обводит группу долгим внимательным взглядом, но никто из сидящих кругом женщин не поднимает на нее глаз.

– Я чувствую, что в комнате что-то происходит, – произносит она и, не дождавшись ответа, глубоко вдохнув, продолжает. – Точнее, что что-то происходит между нами; у меня такое чувство, что вы не хотите общения со мной. Вы по-прежнему мной недовольны?

– Да нет, с какой стати? – поспешно возражает Маргалит, а Орна, соглашаясь с ней, недоуменно пожимает плечами.

И опять – тишина.

– Это ваше право, – на лице Нири – еле заметная улыбка, – вы вправе на меня сердиться. Вы уже раньше были недовольны тем, что я позволила этой удручающей, гнетущей историей испортить царящее здесь оптимистическое настроение. Тогда вы предпочли этого не обсуждать, а раздражение осталось. Скорее всего, вам не понравилось и то, что я в течение долгого времени оставляла Эллу без моей поддержки; и ей пришлось самой отвечать на ваши вопросы и обвинения. Как первое, так и второе, возможно, лишает вас чувства надежности, вызывает у вас сомнение во мне, ведущей группы, на которую вы, как на старшую в доме, всегда могли бы положиться. – Я уверена, – серьезно продолжает она, – что вы не только сердитесь, но и сильно разочарованы.

Группа все также молчит, стараясь не встречаться взглядом как с Нири, так и с друг другом. Нири прочищает горло. – И есть еще кое-что, что пришло мне в голову. С начала нашего разговора вы все плотнее и плотнее сплачиваетесь вокруг Эллы. И я не имею в виду только круг, который сузился, так как промежутки между стульями уменьшились.

Женщины оглядываются по сторонам, на их лицах, наконец-то, появляется улыбка.

– Если вначале некоторые из вас и пытались выяснить, какова доля ответственности Эллы за сложившуюся ситуацию, то довольно быстро мне стало ясно, что вы заняли свою «позицию», определили, к какой из двух сторон вы принадлежите, и предъявили счет Эйнав. Как заметила Мики, ничего не поделаешь, существуют плохие неблагодарные дети, которые своим поведением вызывают негодование окружающих. Это значит, что возникшее ранее неодобрение сменилось на жалость и сочувствие, и в настоящий момент главной виновницей разрыва, на ваш взгляд, является Эйнав.

Слова Нири никого не оставляют безучастной.

– Вы сердитесь на Эйнав, но так как Эйнав не находится в этой комнате, вы сердитесь на меня. Ведь я по возрасту близка к Эйнав, а ваши дочки находятся сейчас на том же жизненном этапе, что и я. Вполне естественно, если вы сейчас пытаетесь заново оценить ваши взаимоотношения с ними; стараетесь разобраться в себе и понять, почему те или иные стороны их характера или поведения вызывают у вас раздражение или, скажем, обиду, а возможно, и страх.

И снова – тишина, опущенные глаза. Маргалит нервно передвигает стул то вправо, то влево, будто пытается найти золотую середину; Орна снимает очки и кончиками пальцев поглаживает припухшие веки; Анна машинально постукивает ногой по полу и прекращает только после того, как Рут осторожно кладет ей руку на колено. Не выдержав затянувшейся паузы, Това поднимает глаза на Нири, к ней с легкой улыбой присоединяется Клодин, и Нири улыбается им в ответ. Элла поплотнее закутывается в шаль и прикрывает глаза; а Мики вынимает из сумки телефон и со словами: «Извините, мне необходимо позвонить, я сейчас вернусь», – выходит из комнаты. Рут, улыбаясь, провожает ее взглядом, а затем обращается к Нири:

– Это вы точно подметили! Я, действительно, иногда смотрю на вас и думаю, что вы и Талья – почти однолетки, а я сижу напротив вас и рассказываю о себе вещи, которые ей никогда не рассказывала. Я, правда, уже привыкла, что авторитет не всегда определяется возрастом; у меня на курсе тоже большинство преподавателей младше меня. Что касается сегодняшней встречи, вы, наверное, обратили внимание, что я сегодня почти не говорила, во всяком случае, намного меньше, чем обычно. Я в основном слушала: ведь нам нечасто приходится сталкиваться с ситуацией, когда дочь не желает знать свою мать. Тут есть чего испугаться! Каждый раз, когда я слышу что-нибудь страшное и стараюсь себя успокоить, что со мной такого не случится, то, наоборот, пугаюсь еще больше. Это то, что произошло со мной сегодня, я испугалась. Не то чтобы я боялась, что что-то подобное может случиться у меня – я, правда, не думаю, что Талья способна дойти до таких крайностей, – но мне хорошо знакомы мысли о том, какую цену мне придется заплатить, если я поступлю с ней так, а не иначе. Это начинается, когда они еще совсем маленькие, когда ты говоришь себе, что если не купишь ему мороженое и именно то, которое он просит, то он будет ныть десять минут. Чем они становятся больше, тем в большую цену может вылиться ваше несогласие выполнить их требования. Нет, правда, мне это очень хорошо знакомо.

Часть женщин в знак согласия молча кивают, остальные удерживаются даже от такой, незначительной, реакции.

– Я и моя дочь, – в конце концов тяжело вздыхает Това, – это тема для отдельной встречи, сейчас уже поздно. Несомненно, что есть вещи, которые меня раздражают; и как она сердится на меня, так и я, бывает, сержусь на нее. Хотя я, в отличие от нее, стараюсь сдерживаться.

Она задумчиво смотрит на Нири.

– Это действительно так. Сейчас, когда я пытаюсь проанализировать наши отношения, мне кажется, что последнее слово чаще всего остается за ней, а я будто все время хожу на цыпочках. Как будто у нас право предъявлять претензии и требования принадлежит дочке, а у матери этого права практически нет.

Мамы опять молча переглядываются. Орна возвращает очки на место и обращается к Нири:

– Мне сегодня несколько раз приходило в голову, что я всю жизнь живу с чувством, что я обязана защищать свою дочь, чтобы с ней, не дай Бог, ничего не случилось. И мне, как и вам, Това, абсолютно ясно, что я думаю о ней гораздо чаще, чем она обо мне, может, потому, что я по-прежнему считаю, что я больше и сильнее ее. Что же касается ситуации, когда дочь отказывается встречаться с матерью… я как-то читала про фантомные боли – когда человеку ампутируют ногу, а он продолжает ее чувствовать, будто она болит. И если я представлю себя на месте Эллы, я думаю, я вела бы себя точно так же. Если бы это, не дай бог, случилось со мной, я бы не теряла надежды и сделала бы все, чтобы ее вернуть!