Панджшер навсегда - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мещеряков cтр.№ 86

– «Голубятня», наблюдать слева, – бросил он в эфир циркулярный позывной второго батальона и медленно провел перекрестьем прицела по прикрытым тенями горным складкам.

Прячется ведь где-то и боится. Все боятся. Надо, чтобы он страшно боялся! Почувствовав эту простую правду, комбат перешел на орудие и выложил несколько десятков снарядов по всем возможным целям. Ну вот, теперь хорошо, жри, сука! Снаряды рвали и кромсали камни, и с каждым выстрелом становилось легче дышать, в грохоте стрельбы растворялся свой собственный животный страх. У гранатометчика не осталось шансов.

Выбравшись из люка, Усачев с вызовом, сосредоточенно осмотрел район цели, с которым только что безжалостно расправился. Все. Саперы пошли. После Паршара он с замиранием сердца смотрел на их работу. Зеленые, серые, пыльные, обреченные. Они шли двумя колоннами мимо его машины со своими несерьезными щупами и искали укрытые в песке мины. Методично, каждые десять сантиметров – укол, снова шаг, снова – укол. И так бесконечно, ровно до тех пор, пока она не взорвется. Она – это мина. Сыну скоро восемнадцать. Господи, пусть он не взрослеет, пусть он сидит дома и читает эту дурацкую фантастику про инопланетян! Отчего так сжимается все внутри? Все что угодно, только бы он не стал сапером.

Положив руки на броню, опершись на них, он вдруг почувствовал, что они и не переставали дрожать. Тревога, смешанная с обидой, затопила сердце, вдруг стало нестерпимо жаль и себя, и своих еще не осиротевших детей. Ну не промахнулся бы этот «дух» – и все. А жена – что она понимает в этой жизни? А жизнь такая короткая, такая случайная, как порыв ветра…

Ближе к вечеру Ремизов выкатил боевые машины на прежние позиции на подступах к Киджолю и в самом Киджоле. Опять растущий впереди карагач заслонял переправу, но лучшего места, более близкого к ней, более удобного для ведения огня в глубину ущелья, не существовало. Одна его сторона оставалась мертвой зоной, отвесная стена прикрывала ее даже от навесного огня артиллерии, но Ремизову так и оставалось неясным, почему афганские «зеленые» до прохода колонн не занимают пещеры, располагавшиеся внизу. Они должны были ставить заслоны, блоки, но не делали этого!

После проверки Киджоля саперы пошли дальше и, несмотря на приближающуюся темноту, продолжали искать и снимать мины, к ночи они вышли на полку, дорогу, террасой поднимающуюся вдоль отвесной скалы к переправе. На полке мин быть не могло, поскольку она представляла собой сплошную каменистую породу, на которой скользят гусеницы боевых машин, но вот вдоль щебенчатых обочин… Кто знает, какие сюрпризы подготовили «духи»? Восемь саперов шли по четыре с каждой стороны серпантина, слушали стук о камни своих щупов и нудный фон в наушниках миноискателей. Их работу обеспечивала часть шестой роты. Задача была опасной, поэтому Ремизов взялся за нее сам, оставив взвод Шустова в тылу, для усиления роты Москаленко, занимавшей рубеж обороны по периметру Киджоля. Темнота сгущалась, и в конце концов она стала сплошной, густой, как вата, беззвучной, только редкие звезды отличали далекое небо от близких скал. Ночной холод прокрадывался под китель, или Ремизову это только казалось, а на самом деле от предчувствия замерзало сердце? Он шел впереди своих людей, а в какой-то момент обогнал и саперов.

И вдруг среди черноты ночи, среди тревожной тишины, где-то далеко сзади, раскачивая и разрывая ущелье, раздался сдвоенный тяжелый взрыв. Это фугас. По ущелью волнами пробежало эхо, звуки увязли в густом сыром воздухе, и снова густая вата забила глаза и уши. Ремизов бросился к наушникам, в эфире среди шуршания и треска он услышал позывные пятой роты, их повторяли разные корреспонденты, из обрывков переговоров он понял, что в хозяйстве Москаленко или с ним самим что-то случилось. Об этом «что-то» при таком взрыве и подумать было страшно. Но долго думать и не пришлось, из черноты, в которую они направлялись, раздались дробные длинные автоматные очереди, пули просвистели над головой, завизжали, искрами отскакивая от каменной стены, беспорядочной россыпью шарахнули по дороге. Единственный подход к переправе охранялся, и сторожевой пост, разбуженный взрывом, услышав вблизи работу радиостанции, дыхание многих людей, стук ботинок, открыл огонь наугад, «духи» тоже ничего не видели пред собой, и поэтому их первые очереди прошли стороной.

– Ложись! Все к стене!

Солдаты уже грели животами холодные камни, их трясло от перевозбуждения и страха, но Ремизов гнал их под стену, где громоздились глыбы обрушенной скалы. Он не ошибся, следующие короткие очереди прощупали дорогу, по которой они только что прошли, легли на обочине, напротив них. И следом огненным смерчем, высветив кусок скальной породы и небольшое каменное строение, из черноты ночи, раскроив ее надвое, вырвалась реактивная граната.

– Фещук, «Муху»! Вторую приготовь.

Совсем недавно полк получил новые легкие гранатометы РПГ-18, кроме офицеров, никто в роте не умел ими пользоваться, дальность стрельбы у них для гор совершенно несерьезная, каких-то триста метров, но десять штук они все-таки взяли с собой на операцию. На всякий случай. И вот этот случай наступил. Взведя на ощупь гранатомет, положив его на плечо и восстановив в памяти высвеченное каменное строение, Ремизов нажал клавишу пуска и тут же скрылся за выступом скалы.

– Вторую давай! – Текстолитовая труба снова легла на плечо, он выскочил из-за укрытия, и вторая граната с гулом ушла к цели. На этот раз он дождался разрыва гранаты, осветившей будку. – Черт, красиво пошла, и, главное, куда надо.

– «Дрозд», я – «Альбатрос», прием!

– «Дрозд» на связи. Натолкнулся на сторожевой пост. Обстрелян. Потерь нет.

– Всему хозяйству отбой. Возвращайся.

Сереги Москаленко больше нет. Эту новость Ремизов воспринял как шок, сполз спиной по глинобитной стене дувала, опустился на землю, закрыв лицо руками, ощущая странную печаль оттого, что всё приходит к концу. И все приходят к концу. Персонажи прочитанных книг умирают вместе с прочитанными книгами. Их последний шаг известен, он уже совершен, его нельзя изменить или предотвратить. То, что неопределенность томит, угнетает, он знал раньше, но то, что определенность может быть еще больнее, он почувствовал только сейчас. Сереги больше нет, именно его. Господи, он же чувствовал свою смерть!

В развалинах стоящего у дороги дома горели керосиновые лампы. Их мутный свет более всего подходил к царившей вокруг мрачной обстановке, в нем было угасание. Лампы вздрагивали от скрипа старых, покосившихся дверей, языки пламени коптили стекло, рвались на свободу к треснувшим потолкам. В этом колеблющемся свете лежали убитые люди, солдаты пятой роты, взводный, совсем молодой, только прибывший из Союза, и рядом с ними, как будто в одном строю, их командир. Ремизов вглядывался в лицо своего друга, словно старался навсегда запомнить этот ускользающий миг. Лицо чистое, светлое, и если бы не приподнятый подбородок, могло показаться, что он просто спит. Если бы лицо смерти всегда выглядело так, никто бы ее не боялся. Зеленый с коричневым узором толстый вязаный свитер скрывал раны и тот путь, которым смерть пришла, на нем не различались следы остывшей крови. «Господи, наконец-то все закончилось, теперь можно отдохнуть, не терзаться тревогами и сомнениями. Я вам желаю вернуться домой живыми, держитесь. Ну, я пошел, я уже в дороге».