Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей - читать онлайн книгу. Автор: Жаклин Паскарль cтр.№ 40

Большую часть следующего дня я провела с Энтони, штурмуя святилища лос-анджелесских офисов агентства Уильяма Морриса, затем поужинала с Энтони и целым миром в ресторане на крыше универсального магазина «Барни», откуда открывался вид на знаменитый холм с надписью «Голливуд». А потом мы прошлись по «Родео Драйв», где Энтони выбирал себе одежду, отпуская умопомрачительные шуточки о ходячих образцах работы пластических хирургов и о правилах маскирующего возраст камуфляжа.

Раньше мне не доводилось надолго задерживаться на «Фабрике грез», и сейчас мне было очень интересно заглянуть в чужие окна. И некоторую помощь в этом занятии мне оказала мой кумир, которым я восхищалась долгие годы, Джеки Коллинз. Меня представили Джеки во время одного из ее книжных туров по Австралии. Мы вместе обедали и много разговаривали. Она была очень добра ко мне и многое сделала, чтобы поддержать меня как писательницу.

Джеки сказала, что ее друзья будут рады со мной познакомиться, и мне оставалось лишь надеяться на то, что я не обману ее ожиданий.

Что сказала бы бабушка, узнай она об этом? Даже в самых смелых мечтах я не могла себе представить то, что со мной происходило сейчас, и чувствовала себя не в своей тарелке.

Оставшаяся часть моих гастролей в Лос-Анджелесе прошла в калейдоскопе обедов и ужинов. «Спаго», «Айви», «Цитрус» – в этих местах стоило побывать, и я наслаждалась каждой минутой этих приключений, хотя не понимала решительно ничего из того, что происходило.

В мой последний вечер в Лос-Анджелесе режиссер Дэвид Джилер предложил отвезти меня в аэропорт, чтобы я успела на вечерний рейс в Австралию. Часть дня мы провели возле его бассейна, жарили стейки на барбекю, загорали и купались. Это был прекрасный день, свободный от забот и необходимости пользоваться косметикой.

Принимая душ после купания, я внезапно похолодела. Ощупала правую грудь ближе к подмышке. Под пальцами явно ощущалось уплотнение величиной с горошину.

Черт побери!

Я уже находила у себя это уплотнение несколько недель назад, когда была в Кении. Только с того времени оно исчезло. Последнее время моя грудь была непредсказуема. То она начинала лактацию от избытка эстрогена, подскочившего из-за переживаний о детях. А неровности и припухлости я уже считала нормой.

Ну что ж, здесь, в Лос-Анджелесе, я все равно не смогу ничего сделать, во всяком случае сейчас, за пару часов до вылета домой. Поэтому я взяла себя в руки и продолжила одеваться.

Позже в аэропорту я была так занята своими мыслями, что, прощаясь с Дэвидом, даже не заметила, что он поменял мой билет на первый класс. Я почти не замечала Уэса, мужчину, летевшего в Мельбурн, с которым меня познакомил Дэвид. Мы проговорили с ним все время полета, но больше всего мне хотелось уснуть и проснуться уже без этого дурацкого уплотнения, занимавшего все мои мысли.

Во время пересадки в Новой Зеландии Уэс улегся на пол в VIP-зоне ожидания и проделал немыслимые упражнения по растяжке. Я даже не предполагала, что человек на такое способен. Люди, ставшие свидетелями этого действа, тоже не остались равнодушными: кто-то показывал пальцем, а парочка членов экипажа, просочившись мимо телохранителей Уэса, попросила у него автограф. Пребывая в каком-то забытьи, я только в тот момент догадалась, что этот Уэс был тем самым Уэсли Снайпсом, звездой боевиков.

Он отправлялся в рекламное турне, посвященное его последнему фильму. Когда мы прощались в аэропорту Мельбурна, Уэс вырвал у меня обещание прийти на его премьеру, которая должна была состояться этим же вечером, и на вечеринку после нее.

Я пошла из чистого любопытства и быстро поняла, что все, что я до этого видела в Голливуде, – тихий монашеский пикничок по сравнению с происходившим сейчас в моем родном городе, который я привыкла считать степенным. Музыка оглушала даже перед закрытой дверью в частный сектор ночного клуба. Я огляделась и почувствовала себя лишней. Это напоминало плохую пародию на жизнь баловней судьбы.

В конце концов я постыдно спаслась бегством, воспользовавшись моментом, когда команда Уэса подала заранее приготовленные «угощения» и «развлечения». Тем не менее вечер был нереально веселым, и я вспоминала его всю следующую неделю. И буду вспоминать каждый раз, когда мне захочется посмеяться.

– Выпей это, – сказала Мэнди, моя соседка, и протянула мне плошку с мисо-супом. В течение нескольких дней он был единственной пищей, удерживавшейся в моем желудке. Уплотнение оказалось более серьезным, чем я думала. Мне была быстро проведена операция, и хирург выразил надежду, что я окажусь среди тех счастливчиков, кому удается вылечиться. Но мне полагалось еще пройти курс облучения в ближайшем госпитале. Я предпочла делать это рано утром, чтобы не привлекать к себе внимания прессы.

Я упрямо заставляла себя думать только о том, чтобы как можно быстрее оправиться от болезни. Я должна была увидеть Аддина и Шахиру, и смерть просто не входила в мои планы. Я почти изолировала себя эмоционально, открываясь только близким друзьям, поддерживавшим меня все это время. Все мои силы уходили на то, чтобы тело как можно лучше восстановилось.

Я с большим сожалением отступилась от акции «Ангел». Мне было невыносимо сложно признаться в том, что я не смогу вложить в этот проект столько сил и времени, как он того заслуживал, но у меня просто не было другого выбора. К счастью, журнал «Нью айдиа», основной спонсор и промоутер этой акции, взял на себя ту работу, которую не смогла выполнить я, не дав «Ангелу» исчезнуть, причем в средства массовой информации не просочилось ни слова о состоянии моего здоровья. Банти Ависон, Сью Смитраст и Лоурел Даффи держали мою болезнь в абсолютной тайне, не пытаясь сделать из нее материал для статьи или вторгнуться в мою личную жизнь каким-либо иным образом. Их помощь и дружба оказались для меня чудотворным оазисом в безжалостном мире женской периодики.

Через двенадцать месяцев в результате переговоров этот журнал стал собирать средства в фонд информирования и раннего обнаружения рака груди. И тогда я согласилась обсудить на страницах «Нью айдиа» историю своей болезни, которая к тому времени подошла к хорошему финалу. Меня явно берегли высшие силы.

Прошло семь лет, но грусть по Аддину и Шахире нисколько не стала меньше. Я тосковала по их запаху, уникальной дразнящей смеси ароматов, присущей только своим детям. Мне не хватало даже усталости и раздражения по мелочам, беспорядку и присущей детворе чумазости, которую видишь, только живя бок о бок со своей плотью и кровью. Умом я понимала, что Аддин и Шахира больше не малыши, но память об их пухлых ручках, обхватывающих меня за шею и гладящих мое лицо, когда я склонялась к ним с поцелуем, до сих пор была способна остановить мое сердце и стереть краски с тщательно удерживаемой маски лица. Тоска была постоянной, как и мой гнев. То, что Шахиру и Аддина захватили и увезли как охотничьи трофеи, лишили их свободной воли и общения, приводило меня в бешенство. Дети утратили право знать обоих родителей, а это было уже посягательство на основные принципы развития детского самосознания и кругозора, и я боялась того, как это могло отразиться на их жизни в будущем.