Фату-Хива. Возврат к природе - читать онлайн книгу. Автор: Тур Хейердал cтр.№ 44

От угольно-черного пляжа в глубь долины вела покрытая непритоптанной влажной травой широкая тропа. Словно мы восстали из гроба и ступили на разостланный среди колоннады из кокосовых пальм мягкий храмовый ковер. Возвращенные к жизни, мы с благоговением и радостью ощущали под ногами надежную твердь.

Миновав зеленый храм, мы увидели домик, один-единственный. Здесь, обитал радиотелеграфист. Рядом с домом раскинулась основательно вытоптанная поляна, в обоих концах которой стояли столбы с перекладиной. Похоже на футбольное поле. Сразу видно, что мы вернулись к цивилизации.

Отрыв от природы сказывался и в поведении островитян, которые невозмутимо наблюдали нашу высадку, стоя на траве под пальмами. Право же, не совсем обычная высадка, а им хоть бы что, стоят, широко расставив ноги, шляпы набекрень, во рту болтается сигарета.

Итак, Хива-Оа. Долина Атуана. Главный пункт захода для немногих яхт, навещающих этот уединенный уголок Тихого океана. Да и пароходы редко показывались здесь. Маркизские острова лежали далеко от всех морских путей, к тому же кругосветных мореплавателей, которых тогда было куда меньше, отпугивало отсутствие гаваней. И ведь без разрешения властей тут можно было задерживаться не больше чем на сутки. Чаще сюда заходили торговые шхуны с Таити. Они бросали якорь в каменистой бухте за мысом к востоку от песчаного пляжа.

Вряд ли до нас какая-нибудь чета прибывала в Атуану кувырком, но вообще-то здесь явно привыкли к заморским гостям. Зеваки наметанным взглядом оценили меня и Лив. Они знали белых и делили их на три четко разграниченных категории: чиновники в мундирах, которых надлежало почитать, туристы, над которыми они потешались, и рабочие — заготовщики копры, которых они презирали.

Мундир — любой мундир — воплощал здесь силу и власть. Мундир носят люди, которые сочиняют законы и посылают других людей в тюрьму на Таити.

Туриста почитали только за его богатство, а вообще-то видели в нем последнего из глупцов. В самом деле, мотается человек по свету и попусту тратит деньги. Христианин, а готов последнюю рубашку отдать за языческого идола. И чем древнее выглядит идол, тем больше турист за него платит. Вот и хитрят резчики, мочат свои изящные изделия в воде и сушат на солнце, чтобы выглядели старыми и неказистыми и можно было побольше запросить за них. Турист — невежда и мастер задавать дурацкие вопросы. Он не знает, когда начинается дождевой период, не знает, как приготовляют пои-пои, не видит разницы между феи и бананом. Приезжает знакомиться с островом, а проходит, не глядя, через деревню с аккуратными новыми домами куда-то на пустырь, таращится на голые скалы и говорит: «Красота». А некоторые туристы надевают пареу и рвутся танцевать хюлу — такое странное у них представление о прогрессе.

Правда, турист — миллионер. Не то что заготовщик копры, самый нежелательный из всех иноземных гостей. Хоть и белый, он такой же бедняк, как островитяне. Он поумнее туриста, не задает дурацких вопросов. Не хуже любого полинезийца лазает на кокосовые пальмы и напивается пьяным. Но он приезжает, чтобы заработать, а не тратить деньги. Туристы и чиновники тоже не очень-то с ним церемонятся, не считают его ровней. Значит, он принадлежит к низшей касте белых.

Наблюдая, как мы ковыляем по тропе, промокшие насквозь и обожженные солнцем, ноги в язвах, имущество — ржавая берданка да потрепанный мешок, зрители тотчас отнесли нас к третьей категории.

Должно быть, так же нас воспринял и французский жандарм мсье Триффе, когда мы, стараясь не отставать от Вилли и Иоане, подошли к местной жандармерии. Мы помнили, что нам говорил капитан Брандер. На Маркизских островах почти не осталось белых. Есть двое на Нуку-Хиве, а все остальные здесь, на Хива-Оа: жандарм Триффе, радиотелеграфист Бельвас, владелец местной лавочки «мистер Боб» и персонал католической миссии — священники и две монашенки. Сверх того, многодетный китаец. Да еще двое белых обосновались на другой стороне острова, один из них — норвежец Генри Ли, владелец кокосовой плантации. Капитан Брандер предупредил нас, что белые, долго прожившие среди островитян, усваивают их нравы и образ жизни.

Худощавый мужчина, открывший дверь жандармерии, встретил нас более чем равнодушно. Не снимая тропического шлема и не вынимая из кармана правой руки, протянул Лив левую для приветствия. После чего отвернулся и предложил Иоане и Вилли остановиться у него, если им больше негде переночевать. На нас он больше не смотрел. Что ж, мы и впрямь выглядели не очень презентабельно.

И мы зашагали дальше.

Деревня Атуана состояла из нескольких дощатых домиков и пустующих административных построек; в глазах островитян, не бывавших на Таити, она была настоящим большим городом, верхом красоты, преддверием рая. Ни одной старинной хижины. Все домики выстроены из крашеных в серый цвет досок и крыты рифленым железом.

От жандармерии через всю деревню тянулась битая тропа. На этой главной улице мы увидели двухэтажный дом мистера Боба: первый этаж — магазин, второй

— жилые апартаменты. Тучный, румяный мистер Боб — «Попе» в местном произношении — стоял в дверях своей лавки. Из синих шорт торчали тощие волосатые ноги, обутые в домашние туфли; сложенные к а груди толстые руки украшала татуировка. Огромный синий якорь на правой руке вполне соответствовал облику английского моряка, осевшего на суше.

Увы, в его доме для нас не нашлось места. На остров прибыли два фотографа, все комнаты заняты.

Мистер Боб повернулся к нам спиной и удалился, пробурчав что-то насчет скверной погоды. В самом деле, с наступлением сумерек пошел дождь.

Мы поняли: что-то не так. Приличным людям не пристало являться на Хива-Оа босиком, с видом дикарей. Мы очутились, так сказать, в предместьях нашего собственного мира. Мира, который изо всех сил стремился порвать с природой. Я оскорбил местных белых, явившись небритым неряхой, который вообразил, что западная цивилизация осталась за тридевять земель. Мы задели гордость этих людей, не посчитавшись с их желанием чувствовать себя частицей современного мира, а не изгоями в дебрях.

Стоя перед закрытой дверью Боба, мы услышали голос Вилли. В отличие от Иоане он вежливо отклонил приглашение Триффе и предпочел пойти к вождю Атуаны, который состоял в родстве с матерью Вилли. Следом за ним шагали гребцы. Они, как и в прошлый раз, когда привезли патера Викторина, собирались ночевать в католической миссии. Счастливчики. Нам вспомнился совет Пакеекее по прибытии обратиться к местному священнику-протестанту. Хочешь не хочешь, придется так и сделать.

В дальнем конце долины стоял грязный барак. Такой же унылый, как большинство домов местных жителей, но повместительнее. Спустилась ночь, когда мы подошли к обители протестантов. Всякий, разделяющий веру протестантского священника, был здесь желанным гостем.

Улыбающийся священник-полинезиец в смокинге и цветастой набедренной повязке вышел босиком на грязный двор и пригласил нас присоединиться к причудливому сборищу метисов и полинезийцев, составлявших его паству. Нас встретил хор пронзительных голосов, исполнявших псалмы; больше я ничего не помню, потому что через минуту мы с Лив уже спали крепким сном на матраце, который нам уступил кто-то из прихожан.