Семь столпов мудрости - читать онлайн книгу. Автор: Томас Лоуренс cтр.№ 34

Огонь из этих орудий вел сирийский офицер Расим, бывший командиром батареи в турецкой армии, и делал это великолепно. Старые, но еще пригодные для стрельбы пушки были получены в дар от Египта, но там, видно, решили, что для диких арабов сойдут и такие, – как, впрочем, и шестьдесят тысяч выбракованных винтовок, реликвий галлиполийской кампании. У Расима не было ни орудийных панорам, ни дальномеров, ни таблиц, ни современного пороха.

Расстояние до противника достигало шести тысяч ярдов, а покрытые зеленой плесенью взрыватели шрапнельных зарядов помнили еще Англо-бурскую войну, и снаряды либо вообще не разрывались, либо разрывы происходили на недолетах. Однако у Расима не было возможности отослать обратно негодные боеприпасы, и он палил без передышки, как безумный, громко смеясь над таким способом ведения войны. Глядя на своего командира, солдаты-бедуины приободрились. «Хвала Аллаху, вот настоящие пушки, – говорили они, – смотри, как грохочут!» Расим же орал, что турки гибнут сотнями от каждого снаряда, и арабы очертя голову рвались вперед.

Дело шло неплохо, и Фейсал уже почти поверил в решительный успех, когда внезапно занимавший долину левый фланг его армии дрогнул, остановился, а потом в беспорядке откатился. Фейсал поскакал из центра к Расиму с криком, что джухейнцы отступают и надо спасать пушки. Расим запряг в них орудийные расчеты и погнал к Вади-Агиде, где держали совет перепуганные египтяне. За ним устремились агейлы, и атбанцы, и солдаты Мухаммеда ибн Шефии – харбы и биаши. Деморализованная армия, в арьергарде которой оказался Фейсал со своими приближенными, потащилась в сторону Янбо, оставив воинов племени джухейна туркам.

Когда я слушал рассказ об этом печальном конце, вместе с Фесайлом проклиная предательство братьев Бейдави, за дверьми послышалась какая-то возня, и, прорвавшись через заслон невольников, в комнату влетел Абдель Керим. Он бросился к возвышению, на котором сидели мы с Фейсалом, поцеловал конец шнура его чалмы и опустился на циновку рядом с нами. «Ну как?» – сверля его взглядом, спросил Фейсал. Абдель Керим заговорил о тревоге, охватившей его при виде отхода Фейсала, о том, как они с братом и со своими доблестными воинами всю ночь одни, без артиллерии, дрались с турками, пока не убедились в том, что удержать пальмовые рощи невозможно, и также двинулись вспять, к Вади-Агиде. Как раз в эти минуты его брат и половина оставшихся мужчин племени проходили через городские ворота. Остальные задержались на Вади-Янбо для водопоя.

«Но почему вы ушли с поля боя и вернулись в лагерь?» – спросил Фейсал. «Только для того, чтобы приготовить себе по чашке кофе, – отвечал Абдель Керим. – Мы вступили в бой с рассветом и к наступлению сумерек очень устали, да и жажда нас мучила!» Мы с Фейсалом зашлись от хохота. А потом решили посмотреть, что можно сделать для спасения города.

Первый шаг был прост: мы отослали всех джухейнцев обратно к Вади-Янбо с приказанием сосредоточиться в Хейфе для непрерывного давления на турецкую линию связи. Они должны были также разместить группы снайперов в агидских холмах. Эти диверсионные меры должны были отвлечь как можно больше турок, чтобы те не могли двинуть против Янбо силы, численно превосходящие его защитников, у которых к тому же оказывалось позиционное преимущество. Город на плоской вершине кораллового рифа возвышался футов на двадцать над уровнем моря и был с двух сторон окружен водой, а подходы к нему с двух других представляли собою плоскую песчаную равнину, простиравшуюся на многие мили и лишенную всякой растительности, местами непроходимую из-за рыхлости песка. К тому же здесь не было никаких источников пресной воды. При свете дня под прикрытием артиллерийского и пулеметного огня город здесь был бы совершенно неприступен.

С минуты на минуту ожидалось прибытие артиллерии: Бойл, как обычно делавший больше, чем обещал, меньше чем за двадцать четыре часа сосредоточил на рейде Янбо пять кораблей. Он поставил мелководный монитор М‑31 в дальнем конце юго-восточной бухты, откуда его шестидюймовые орудия могли контролировать возможное направление наступления турок. Его капитану Крокеру не терпелось пустить в ход эти звонко стрелявшие пушки. Более крупные корабли встали на якорь для ведения огня дальнобойными орудиями через город, а в случае необходимости и для защиты другого фланга огнем из северной бухты. Прожекторы «Даффрина» и М‑31 обшарили песчаную равнину на подступах к городу.

Арабы в восхищении пересчитывали вставшие на рейде корабли и готовились внести свой вклад в достойный прием ночных гостей. Можно было надеяться, что паники больше не будет, но чтобы придать им полную уверенность в себе, нужно было отвести им для защиты какие-нибудь укрепления. Рыть окопы не было смысла, отчасти из-за твердости кораллового грунта, а также потому, что опыта в этом у них не было, да и пользоваться ими они не были приучены. Поэтому мы продублировали городскую стену из крошившихся от соли камней, построив рядом новую, засыпали промежуток между ними землей, сделав таким образом эти бастионы шестнадцатого века неуязвимыми по крайней мере для винтовок, а вероятно, и для турецких горных орудий. Бастионы мы окружили колючей проволокой, разместив ее гирлянды между стоявшими с наружной стороны стены резервуарами для сбора дождевой воды. В точках с наилучшими углами обстрела отрыли пулеметные окопы и посадили в них кадровых пулеметчиков Фейсала. В этой схеме нашлось место всем, включая и египтян, не скрывавших своего удовлетворения. Главным инженером и консультантом при этом был Гарланд.

После захода солнца город почти ощутимо дрожал от возбуждения. Весь день над ним разносились крики, переругивались рабочие, строившие укрепления, кое-кто постреливал в воздух. В ту ночь спать почти никто не ложился. Около одиннадцати часов прозвучал сигнал тревоги. Сторожевые отряды наткнулись на противника всего в трех милях от города. Гарланд с рупором в руках прошел по многочисленным городским улицам, поднимая солдат гарнизона. Они выскакивали из домов и в мертвой тишине разбегались по своим местам, без единого слова или случайного выстрела. Матросы, дежурившие на минарете, передали сигнал тревоги на корабли, разом вспыхнули все прожекторы, и их лучи, причудливо перекрещиваясь, стали медленно обшаривать пучками света равнину, по которой должны были двигаться наступавшие отряды. Однако никаких признаков атаки не наблюдалось, и у нас не было причин открывать огонь.

Впоследствии Дахиль-Алла рассказывал мне, что посоветовал туркам атаковать Янбо в темноте, чтобы одним ударом уничтожить армию Фейсала раз и навсегда, но на этот раз, в полной тишине, в ярком свете прожекторов, лившемся с освещенных кораблей, перекрывших всю гавань, высветившем брустверы, которые предстояло преодолеть, отвага изменила туркам. Они повернули обратно, и я думаю, что именно в эту ночь они проиграли войну. Сам я в это время был на борту «Сувы» и наконец-то крепко спал. Я был благодарен Дахиль-Алле за осторожность, к которой он призывал турок, и хотя мы, может быть, лишились возможности одержать громкую победу, был бы готов отдать много больше за эти восемь часов безмятежного отдыха.

На следующий день кризис миновал. Турки явно потерпели поражение. Племя джухейна проявило активность на своем фланге, действуя от Вади-Янбо. Фортификационные усилия Гарланда по защите города были поистине впечатляющими. Сэр Арчибальд Мюррей, к которому Фейсал обратился с просьбой о демонстрации в Синае, чтобы предотвратить отвод турок в Медину, прислал вдохновляющий ответ, и все облегченно вздохнули. Несколькими днями позднее Бойл рассредоточил корабли, пообещав при следующем сигнале тревоги повторить прожекторную атаку, а я воспользовался возможностью отправиться в Рабег, где встретил полковника Бремона, обросшего бородой начальника французской военной миссии, единственного настоящего военного в Хиджазе. Он по-прежнему использовал свой французский отряд в Суэце в качестве рычага для перевода британской бригады в Рабег, а поскольку подозревал, что я не полностью на его стороне, попытался обратить меня в свою веру.