Семь столпов мудрости - читать онлайн книгу. Автор: Томас Лоуренс cтр.№ 147

Мы захватили два их горных орудия фирмы «Шкода», которые нам очень пригодились, двадцать семь пулеметов, две сотни лошадей и мулов и пятьдесят пленных. Уйти в сторону железной дороги удалось всего пятидесяти измученным туркам. Арабы устремились за ними, безжалостно расстреливая убегавших. Наши солдаты быстро отказались от преследования, потому что в них заговорила жалость, они были усталыми и голодными, и было очень холодно. От этого вечера у нас осталось ощущение не славной победы, а ужаса растерзанных тел людей, которые были нашими солдатами и которых разнесли по их домам. Когда мы возвращались, начался снегопад. Собрав последние силы, мы донесли до лагеря наших раненых солдат. Раненые турки остались на поле сражения и поумирали уже на следующий день. Это не находило оправдания, как и вся теория войны, но упрекнуть нас было не в чем. Мы рисковали своими жизнями под огнем противника, чтобы спасти своих товарищей, и если нашим правилом было не поощрять арабов убивать как можно больше турок, то в еще меньшей степени мы требовали, чтобы они берегли жизни врагов.

На следующий день и в последовавшие за ним дни снегопад все усиливался. Погода нас связывала, и по мере монотонного течения дней мы теряли надежду на возможность каких-то действий. А ведь мы могли бы продвинуться по пятам нашей победы за Керак, вытесняя турок в Амман самими слухами о нашем приближении, но ни наши потери, ни усилия не дали ничего, кроме отчета, который я отослал в британскую штаб-квартиру в Палестине на потребу штабу. Написанное в расчете на эффект, это донесение было полно замысловатых сравнений и смешных наивностей и создало в штабе представление обо мне как о скромном любителе, следовавшем великим образцам, если не как о клоуне, хитро поглядывавшем на то, как они во главе с дирижером Фошем под барабанный бой шли по старой кровопролитной дороге в дом Клаузевица. Подобно этому сражению, то была почти точная пародия на применение правил теории. Штабистам это понравилось, и с невинным видом, доведя до конца логику шутки, они за убедительность отчета наградили меня орденом. В нашей армии было бы больше сверкающих наградами мундиров, если бы каждый был способен самостоятельно составить толковое донесение.

Польза хесской земли была в преподанном ею мне уроке. Действительно, всего через три дня наша честь была, по крайней мере частично, восстановлена хорошей и серьезной операцией, проведенной нами с помощью Абдуллы эль-Фейра, расположившегося лагерем под нами, в раю южного побережья Мертвого моря – на равнине, изобиловавшей ручьями пресной воды и богатой растительностью. Мы послали ему сообщение о победе и о нашем плане совершить налет на озерный порт в Кераке и уничтожить турецкую флотилию.

Он отобрал около семидесяти всадников среди бедуинов Биэр-Шебы. Они совершили бросок по прибрежной дороге, проходившей между предгорьями Моаба и берегом моря, до самого турецкого аванпоста и, едва стало смеркаться, когда глаза еще могли видеть достаточно далеко, чтобы без риска мчаться галопом, вырвались из мелколесья на берег, к моторному катеру и к парусным лихтерам, стоявшим на якоре в северной бухте, ничего не подозревавшие команды которых мирно спали – кто на пляже, кто в стоявших рядом камышовых хижинах.

Это были корабли турецкого военно-морского флота, не рассчитанные на отражение нападения с суши, тем более кавалерийской атаки. Их разбудил топот подкованных копыт наших ворвавшихся вихрем лошадей. Схватка завершилась мгновенно. Хижины были сожжены, все склады разграблены, корабли отведены на глубину и затоплены. Затем, без всяких потерь и с шестью десятками пленных, наши люди вернулись обратно, хвастаясь своей удачей. Это было двадцать восьмого февраля. Мы достигли также нашей другой цели – перекрытия сообщения с Мертвым морем – на две недели раньше, чем обещали Алленби. Третьей целью было устье Иордана под Иерихоном, выход на которое планировался до конца марта, и все было бы хорошо, если бы не непогода и не отвращение к хлебу, который был доставлен нам еще в кровавый день Хесы. Положение в Тафилехе улучшилось. Фейсал прислал нам боеприпасы и продукты. Цены падали, так как люди начинали верить в нашу силу. Племена, расселившиеся вокруг Керака и ежедневно контактировавшие с Зейдом, предложили присоединиться к нему с оружием, как только он решит выступить.

Однако именно этого мы не могли сделать. Перспектива зимы увела и людей, и их вождей в деревню и погрузила в тусклую праздность, что же до советов побольше двигаться, то они помогали мало. Я дважды пытался исследовать заснеженное плато, на каждой стороне которого, где умирали турки, валялись смерзшиеся клочья жалкой одежды. Но жизнь здесь была невыносима. Днем снег немного подтаивал, а ночью снова смерзался. Ветер резал кожу, пальцы немели и теряли чувствительность. Щеки тряслись, как высохшие листья, пока не утрачивали саму способность дрожать, после чего их мышцы сводила безумная боль.

Выступить в поход по снегу на верблюдах, животных, совершенно неспособных двигаться по скользкому грунту, означало бы рисковать восстановить против себя пусть даже небольшое количество всадников на лошадях. Однако по мере того, как тянулись дни, даже эта последняя возможность уходила. В Тафилехе кончались запасы ячменя, и наши верблюды, которых непогода уже давно лишила подножного корма, теперь испытывали недостаток и в зерне. Нам приходилось отводить их вниз, в более счастливый Гор, путешествие до которого и обратно к нашему гиблому гарнизону занимало целый день. Это был дальний, окольный путь, напрямик же до Гора было чуть меньше шести миль, и он был нам ясно виден, так как лежал на пять тысяч футов ниже нашего лагеря. Соль сыпалась на наши раны при виде этого почти что зимнего сада на берегу озера. Мы же были заперты в кишевших паразитами домах, сложенных из холодного камня, без дров, без пищи, а кругом бушевал ледяной ветер, тогда как в долине солнце изливало свое сияние на весеннюю траву, усеянную цветами, а воздух был таким теплым, что люди ходили без плащей.

Моя доля была более счастливой, чем у большинства других, потому что Зааги отыскал для нас пустой недостроенный дом с двумя гулкими комнатами и двором. На мои деньги были куплены дрова и даже зерно для верблюдов, которое мы припрятали в углу двора, где любитель животных Абдулла мог их чистить, называя каждого по имени, и они, отзываясь на это, осторожно брали хлеб своими мягкими губами прямо из его рта, как будто целовали. И все же это были скверные дни, поскольку, чтобы насладиться костром, приходилось задыхаться от зеленого дыма, который плохо выходил через наши самодельные заслонки, установленные в оконных проемах. С грязной крыши непрерывно капала вода, и тучи блох по ночам ползали по каменному полу. Нас проживало двадцать восемь человек в двух крошечных комнатах, провонявших от страшной тесноты.

В моем седельном вьюке была книжка «Смерть Артура», помогавшая мне бороться с отвращением. У солдат же имелись только физические ресурсы, и в нашей тесноте их нравы становились все более грубыми. Их несовместимость, в обычное время гасившаяся расстоянием, теперь жестоко обступала меня. Кроме того, рана на бедре терзала меня приступами мучительной колющей боли. Изо дня в день нарастала напряженность в наших отношениях, по мере того как наше положение становилось все более отвратительным, близким к животному состоянию.