Убить футболиста - читать онлайн книгу. Автор: Федор Раззаков cтр.№ 76

— Ну, это еще ни о чем не говорит. Все-таки два дня — срок не такой большой, — продолжал возражать Дробыш, но в его голосе уже не слышалось былой уверенности.

После этого в кабинете повисла пауза, которую первым нарушил Дробыш.

— Что будем делать теперь? — спросил он коллегу.

— Жить и работать, как завещал великий Ленин, — сострил Громов. — Надо пробивать этого сибиряка дальше. Зайди к коллегам из отдела «А» и проверь — не стоит ли он у них на оперативном учете. А я пока с одним человечком встречусь и кое о чем его расспрошу.

Человеком, о котором говорил Громов, был его секретный агент «Стрела». В миру это был трижды судимый вор-рецидивист Коровянский Евгений Игнатьевич, 1954 года рождения, уроженец города Москвы. Работать на МУР он начал еще в середине восьмидесятых и за это время сменил нескольких хозяев. С Громовым судьба свела его несколько лет назад при следующих обстоятельствах. В начале девяностых, когда в МУРе были не самые лучшие времена, прежний хозяин «Стрелы» бросил его на произвол судьбы, и Коровянский на несколько лет исчез из поля зрения органов. Однако, когда он вновь дал знать о себе, его прежнего хозяина уже не было в живых — он погиб во время одной из операций, обезвреживая особо опасного преступника, и личное дело агента перекочевало в руки Громова. В отменных профессиональных качествах своего нового источника тому удалось убедиться довольно скоро — именно благодаря информации, добытой Коровянским, Громов с коллегами в короткие сроки раскрыл убийство известного банкира Линариса.

Встречи Громова со «Стрелой» каждый раз проходили в разных местах и всегда сопровождались соответствующими мерами предосторожности. Среди этих мест неоднократно фигурировали безлюдные аллеи парков, выселенные дома и гостиничные номера. Однако на этот раз Коровянский выбрал для встречи неожиданное место — свою голубятню в Черкизово. На удивленную реплику Громова: «Почему вдруг там?» — Коровянский ответил весьма убедительно:

— Меня два дня не было в городе. А голуби, как люди, — тоже скучают.

Любой другой человек мог отнестись к подобному доводу как к причуде, но только не Громов. За несколько лет знакомства он успел достаточно изучить характер агента и научился с пониманием относиться к его увлечению. Коровянский это ценил, что придавало их отношениям дополнительную прочность.

Учитывая, что однажды Громову уже доводилось посещать голубятню, найти ее вновь не составило для него особого труда. Припарковав машину на соседней улице, он дворами дошел до голубятни и, удостоверившись в наличии условного знака — вывешенного из-за решетки на короткой палке белого платка, означавшего «добро» на встречу, поднялся по деревянной лестнице наверх.

Коровянский сидел на небольшой скамеечке с зажатым в ладонях голубем. Увидев гостя, он освободил ему место на скамейке рядом с собой и кивком головы предложил присесть.

— Познакомься, Громов, — моя любимая голубка, — произнес Коровянский, показывая сыщику птицу. — Была еще одна любимица, но ее вчера сокол забил.

— Откуда здесь соколы? — удивился Громов.

— На Лосином Острове соколиный клуб работает, вот оттуда они к нам и залетают. Я Пашке — пацану, которому в свое отсутствие голубятню оставил, — уезжая, сказал: «Смотри, гаденыш, головой за моих голубок отвечаешь». А он не уберег. Правда, двух почтарей чешских поймал, но разве они могут заменить мне голубку? Знаешь, какая у нее любовь была с одним из моих русских почтовых? А спаривать их нельзя — голубка-то крестовая — дворняжка получится. Я ее и отсаживал от него, и домой забирал — все впустую. И вот на те — погибла. Теперь он без нее совсем затоскует.

Произнеся этот грустный монолог, Коровянский поднялся с лавки и отнес птицу в клетку. Вернувшись назад, он присел на прежнее место и спросил:

— Ты заметил, Громов, что в Москве стало меньше голубей?

— Разве? — удивился Громов. — Интересно, почему? Соколы виноваты?

— Если бы это сделали соколы, было бы не так обидно. Природа, как известно, пустоты не терпит. А здесь наш брат человек постарался. Есть целые группы мошенников, которые лазают по московским чердакам, собирают голубиные яйца и затем продают их как перепелиные.

— Разве их яйца похожи на голубиные?

— По форме — да. А внешний вид они с помощью краски изменяют. Методом набрызга. Вот, смотри. — Коровянский нагнулся и достал из-под лавки небольшую картонную коробку с красивой этикеткой, на которой крупными буквами была выведена надпись: «Яйца перепелиные». Коровянский приподнял крышку и Громов увидел внутри коробки ровно уложенные в ряд яйца.

— Эти гады так наловчились их красить, что даже опытный голубятник с первого взгляда не определит подделку, — продолжил свою речь Коровянский. — Это можно сделать, только бросив яйцо в кипяток, — если вода окрасится, значит, перед тобой фальшак. Как этот. — И он продемонстрировал одно из яиц, которое по цвету отличалось от своих собратьев.

— Но какая выгода подделывать одни яйца под другие? — спросил Громов.

— Дело в том, что перепелиные яйца, в отличие от голубиных, очень полезны для здоровья — хорошо лечат язву, анемию, помогают от высокого давления, поэтому и цена на них соответствующая. — Положив яйцо в коробку, Коровянский вновь отправил ее под лавку, после чего мрачно резюмировал: — Правильно в песне Танича поется: «Птицы в клетке, а на воле — воронье».

— Танич знает, что пишет, как-никак сам сидел, — согласился со своим собеседником Громов. — Кстати, о воронье. В твое отсутствие кто-то из снайперской винтовки смертельно клюнул вора в законе Леонова. Слышал об этом?

— Еще бы, — согласно кивнул головой Коровянский.

— Ну и какие мысли на этот счет?

— Мыслей много, но какая из них верная, сказать трудно, — пожал плечами Коровянский. — Братва до сих пор пока не определилась, на кого эту мокруху повесить.

— А как же казанские? Ведь труп одного из их киллеров нашли недалеко от места убийства?

— Туфта все это, — небрежно махнул рукой Коровянский. — Кого такой дешевкой купить хотели, до сих пор понять не могу. Вас, ментов, что ли?

— Положим, я на нее как раз не купился, — внес необходимую поправку в рассуждения собеседника Громов.

— Так то — ты. Но среди вашего брата сегодня столько дебилов развелось, что просто диву даешься. В былые годы такого не было.

— Что поделаешь, Женя, мельчает народ. Однако и ваш брат уголовник не тот нынче пошел, коли таких людей, как Мудрец, отстреливает. Кто же у вас за порядком приглядывать будет?

— Не сыпь соль на рану Громов. Сам поражаюсь тому, что происходит. Молодняк прет наглый, ни с какими законами не считается. Да и воры многие совсем совесть потеряли. За бабки мать родную продадут. Мудрец таким не был.

— Согласен, хотя идеализировать его не буду, — возразил Громов. — Но мы отвлеклись. По-твоему, кому выгодно было его убрать? Много таких было?