Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - читать онлайн книгу. Автор: Филип Зимбардо cтр.№ 60

Карло продолжает делать вид, что читает «дело» заключенного в чистом блокноте и останавливается, как будто обнаружил что-то важное: «Я вижу, здесь написано, что при аресте ты оказал сопротивление, к тебе пришлось применять силу, и ты, возможно, ранил кого-то из офицеров, производивших арест. Я очень впечатлен твоим прогрессом, и я думаю, ты начинаешь понимать, что твое поведение было незрелым и во многом достойным осуждения и опасным для окружающих. Ты использовал людей; ты вел себя так, будто они — объекты, предназначенные для твоего удобства. Ты манипулировал людьми! Всю свою жизнь ты, кажется, манипулировал людьми, все материалы твоего дела говорят о твоем безразличии к законности и правопорядку. Кажется, иногда ты не способен контролировать свое поведение. Почему ты считаешь себя достойным кандидатом для условно-досрочного освобождения? Что ты можешь нам сказать? Мы ведь пытаемся тебе помочь».

Заключенный № 1037 не готов к такой атаке. Он бормочет какие-то бессвязные объяснения о том, что хотел «избежать» ситуации, которая могла бы спровоцировать его ярость. Потом он говорит, как помог ему тюремный опыт: «Ну, я увидел много разных реакций, как люди проявляют уважение к другим, например, общаются с сокамерниками, по-разному реагируют на одни и те же ситуации. Я заметил, что охранники из трех разных смен практически одинаково ведут себя в одинаковых обстоятельствах».

Затем № 1037 неожиданно начинает говорить о своих «недостатках», а именно о своей роли агитатора во время восстания заключенных в понедельник. Он демонстрирует полную покорность, обвиняя себя в том, что перечил охранникам. Он никогда больше не станет критиковать их за оскорбительное поведение и постоянные унижения. (Я вижу перед собой показательный пример управления сознанием в действии. Этот процесс в точности повторяет то, что происходило с американскими военнопленными во время войны в Корее: оказавшись в плену у китайских коммунистов, они публично признавались в использовании биологического оружия и в других немыслимых преступлениях.)

Неожиданно Прескотт перебивает разговор о недостатках заключенного и спрашивает, почти с утвердительной интонацией: «Ты наркоман?»

№ 1037 отвечает «Нет», и ему разрешают продолжить извинения, но скоро опять перебивают. Прескотт замечает иссиня-черный синяк у него на руке и спрашивает, откуда он взялся. Синяк появился во время одной из потасовок с охранниками, но заключенный № 1037 отрицает, что охранники держали его или тащили в карцер. Он говорит, что охранники были настолько вежливы, насколько возможно. Он говорит, что ушибся, потому что систематически не подчинялся их приказам.

Карло нравится, что он признает свою вину: «Ты встал на путь исправления, да?»

№ 1037 говорит, что хочет получить условно-досрочное освобождение, даже если при этом ему не заплатят. (Это довольно странно, если учесть, через что ему уже пришлось пройти. И ничего за это не получить?) Он добросовестно отвечает на вопросы комиссии, но депрессия берет верх, как отмечает Прескотт позже. Его мать совершенно точно почувствовала его состояние во время свидания с сыном и сказала мне об этом, когда пришла в кабинет суперинтенданта. Как будто он пытался продержаться как можно дольше, чтобы доказать свою мужественность — может быть, отцу? Иногда он дает интересные ответы на вопросы о том, чем ему помог тюремный опыт, но по большей части говорит лишь то, что могло бы понравиться членам комиссии.

Красавчик остается ни с чем

Последний в очереди — юный красавчик, Хабби-7258. Его апелляцию Керт читает несколько презрительно:

«Первая причина для моего условно-досрочного освобождения состоит в том, что моя девушка скоро уезжает на каникулы, и я хотел бы побыть с ней, пока она не уехала. Когда она вернется, мне нужно будет уезжать в колледж. Если я пробуду здесь все две недели, то смогу побыть с ней всего полчаса. Здесь мы не можем попрощаться и поговорить так, как нам бы хотелось, из-за надзирателей и других соглядатаев. Вторая причина состоит в том, что я, как вы уже, наверное, заметили, не изменюсь. Под изменением я понимаю нарушение всех установленных для нас, заключенных, правил. Поэтому если я получу условно-досрочное освобождение, это сэкономит и мое время, и ваши расходы. Я действительно предпринял попытку бежать вместе с бывшим сокамерником, заключенным № 8612, но потом, сидя в пустой камере без одежды, понял, что не должен перечить надзирателям. С тех пор я как можно точнее соблюдаю все правила. Кроме того, обратите внимание, что у меня самая аккуратная камера в этой тюрьме».

И снова отзывы охранника Арнетта противоречат словам заключенного. «№ 7258 непослушен и хитер, — вот общая оценка Арнетта, которую он сопровождает циничным комментарием: — Он должен отсидеть весь свой срок или пока не сгниет здесь, неважно какое событие произойдет раньше».

Охранник Маркус настроен более оптимистично: «Мне нравится № 7258, он нормальный заключенный, но я не думаю, что он заслуживает условно-досрочного освобождения больше, чем любой другой заключенный, и я уверен, что тюремный опыт окажет положительное влияние на его довольно дерзкий характер».

«Мне тоже нравится № 7258, почти так же, как № 8612 [Дэвид, наш шпион]. Но я не думаю, что он заслуживает условно-досрочного освобождения. Я не столь категоричен, как Арнетт, но все-таки он не заслуживает условно-досрочного освобождения», — пишет Джон Лендри.

С головы заключенного снимают мешок, он как обычно, сияет белозубой улыбкой. Она так раздражает Карло, что он буквально набрасывается на него.

«В самом деле, тебя все это забавляет. Ты „непослушен и хитер“, как точно сказано в отчете охранника. Тебе что, действительно все равно, что с тобой будет в жизни?»

Как только № 7258 начинает отвечать, Прескотт меняет тему и спрашивает, какое у него образование.

«Осенью я планирую поступить в колледж в Орегоне».

Прескотт поворачивается к другим членам комиссии: «Вот то, о чем я говорил. Для некоторых образование — пустая трата времени. Некоторым не надо поступать в колледж. Они будут счастливее, если станут механиками или продавцами». Он презрительно машет рукой в сторону заключенного: «Ладно, идем дальше. Что ты сделал, чтобы сюда попасть?»

«Ничего, сэр. Просто решил принять участие в эксперименте».

В другой ситуации эта «проверка реальностью» грозила бы испортить все дело, но под руководством Прескотта заседание комиссии идет своим чередом:

«Итак, хитрец, ты думаешь, что это всего лишь эксперимент?» — Председатель упорно гнет свою линию, делая вид, будто изучает досье заключенного. Он небрежно замечает: «Ты совершил ограбление».

Прескотт поворачивается к Керту Бэнксу и спрашивает, что это было за ограбление — первой или второй степени. Керт бросает: «Первой».

«Ага, так я и думал». Пора преподать этому молодому индюку хороший урок: для начала, напомнить ему, что бывает с заключенными, которых уличили в попытке побега: «Тебе всего 18 лет, и смотри, что ты уже натворил! Ты сидишь здесь перед нами и говоришь, что даже готов отказаться от денег, только бы выйти на волю. Но в этом отчете я все время вижу одно и то же: „хитрец“, „самоуверенный тип“, „настроенный против любой власти“! Где ты сбился с пути?»