Антидот. Противоядие от несчастливой жизни - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Буркеман cтр.№ 35

Но если спросить Норберта Алуку, молодого долговязого социального работника, который родился и вырос в Кибере, прошло ли его детство в горе и страдании, он рассмеется в ответ: «Конечно, нет! Дело ведь не в том, как ты живешь. Просто нужно уметь с максимальной пользой использовать то, что есть у тебя и у твоих соседей. В Кибере соседи могут прожить, только помогая друг другу». А Айрин Муэни, которая тоже живет здесь и грустно рассказывает о печальных событиях своего детства, говорит: «Счастье — субъективное состояние. Ты можешь быть счастлив в трущобе и несчастлив в хорошем районе города. Чтобы быть счастливым, тебе нужны не вещи, которых ты так хочешь, а совсем другое».

Эта удивительная правда поражает гостей Киберы, поэтому местные очень старательно подбирают слова, опасаясь, что могут быть неверно поняты. Откровенно говоря, киберцы совсем не кажутся настолько несчастными или подавленными, как можно было бы предположить. Режиссер-документалист Жан-Пьер Ларрок, который провел здесь много времени, замечает: «Понятно, что Кибера погрязла в нищете, но это не означает, будто ее жители только и делают, что жалобно взывают о помощи, как может показаться, если послушать общественные организации, церковных миссионеров или благотворителей. На самом деле на местных улицах кипит деятельность. Настроения в Кибере напоминают не зону бедствия, а рассадник предприимчивости».

Конечно, то, что люди, живущие в исключительно убогих условиях, выглядят столь деятельными и неунывающими, не является исключительной чертой Киберы. Эта неудобная правда стала общим местом, особенно в Тропической Африке, что вызывает массу проблем, граничащих с рядом неуместных обобщений на грани расизма и вредными мифами о «примитивных племенах, не испорченных цивилизацией». Это может приводить к сомнительным политическим выводам: некоторые комментаторы склонны считать, что если люди так счастливы в своей нищете, то им, вероятно, не требуется внешняя помощь. Понятно, что нас «перекашивает», когда упакованные знаменитости восхищенно болтают по поводу простых радостей нищеты — например, жена футболиста и телеведущая Колин Руни говорит интервьюеру: «Я в восхищении от людей из бедных стран! Когда их показывают по телевизору, они так радуются жизни, несмотря на отсутствие материальных благ. В будущем я тоже хочу съездить куда-нибудь вроде Африки».

Хотя такие воззрения в целом выглядят неверными, следует признать, что в какой-то своей части они корректно отражают действительность. Самые бедные страны мира постоянно оказываются среди лидеров международных опросов уровня счастья, включая вполне уважаемые исследования вроде World Values Survey. (Нигерия, где 92 % населения живет меньше, чем на 2 доллара в день, занимает первое место.) По данным опроса исследовательского проекта Afrobarometer, в котором участвует больше дюжины африканских стран, в том числе Кения, в подобных местах наблюдаются «необычно высокие уровни оптимизма среди наиболее бедных и незащищенных респондентов». Специальные опросы, например, насколько оптимистично настроены родители в отношении будущего своих детей, вообще демонстрируют обратную зависимость результата от уровня благосостояния и образования: наименее обеспеченные демонстрируют наибольший оптимизм.

По данным ученых-психиатров, тревожность и депрессии намного реже отмечаются у жителей беднейших стран.

В одном из недавних обзоров распространенности психических болезней в мире страны Тропической Африки находятся в конце списка, который возглавляют богатые индустриальные регионы.

«Знаешь, социологи часто обращали на это внимание, — сказал мне Норберт во время моего второго посещения Киберы. Мы сидели на складных стульях в тени его одноэтажного офиса на окраине трущоб. — Наличие у тебя социальных проблем не означает, что ты несчастлив. Разве у богатых меньше проблем? У нас политиков сажают за коррупцию, и я как-то не уверен, что они счастливее меня. Проблемы есть у всех. Например, сердце болит или давление скачет, если волнуешься. — Он пожал плечами: — Это ведь очевидно, разве нет?»

Данный психологический феномен нуждается в объяснении. Даже при наличии целого рядя вопросов к методологиям международных опросов уровня счастья, даже если Жан-Пьер Ларрок и остальные не видят картину в целом — почему такие места, как Кибера, никогда не оказываются в конце списка по оценкам уровня счастья? Существует множество вариантов ответа на этот вопрос, но все из них нельзя считать полностью удовлетворительными. Один из них просто предполагает, что ожидания людей значительно ниже. Похожий вариант основан на справедливой предпосылке относительности понимания счастья: люди, не наблюдающие вокруг себя примеров более высокого уровня жизни, не склонны низко оценивать собственное положение. Проблематичность таких доводов заключается в тенденции снисходительно предполагать, что жители трущоб ничего лучше не видели и просто не представляют себе жизни с водопроводом, работающим туалетом и низким уровнем заболеваемости. В случае Киберы это совершенно точно не так — ее обитатели живут бок о бок с жителями самых фешенебельных кварталов Найроби, а некоторые работают прислугой в богатых домах. Рядом с трущобами возле дороги здесь расположено огромное имение одного из высокопоставленных кенийских политиков. Пятилетние девочки из школы в центре Киберы учатся читать под гигантской фотографией Таймс-сквер, широко распространены голливудские фильмы на видеокассетах. Норберт Алуку возит молодых киберцев по лучшим районам Найроби, пытаясь возбудить в них чувство «жажды» — так он называет появление у них амбиций изменить свой образ жизни. Поэтому, как минимум в данном случае, предположение о «незнании лучшей доли» не может помочь пониманию этого явления.

У меня тоже нет решения для этой задачки. Но если посмотреть на нее в контексте психологии безопасности и небезопасности, кое-что становится понятнее. Мы видели, что стремление к безопасности может ввести в серьезное заблуждение, а уязвимость — оказаться предпосылкой для того, чтобы стать счастливым в важнейших областях жизни, в первую очередь в социальных аспектах. И у жителей Киберы, и у других, находящихся в аналогичном положении, нет возможностей, которые мы без особого успеха пытаемся использовать для подавления своего чувства неуверенности. Идея не в том, что, скажем, лучше быть бедным, чем богатым. Но вряд ли можно отрицать, что, если денег нет, к ним сложнее испытывать эмоциональную привязанность. То же касается и престижной работы, материальных благ или дипломов элитарных образовательных учреждений: не имея шансов все это получить, вы не станете переоценивать уровень счастья, которому это может способствовать. В более широком смысле это значит, что в отчаянном положении нельзя пытаться заглушать ощущения неуверенности и небезопасности — напротив, следует осознать реальность и встретить их лицом к лицу. Люди Киберы находятся в крайне уязвимом положении, и им необходимо с этим примириться.

Работающая в Кибере американка Пейдж Элинсон рассказала мне, насколько ее поразило это открытие: «Я ненавижу это сюсюканье типа «Ах, посмотрите, как они счастливы!». А ведь им и впрямь совсем несладко… Но если ты не можешь позволить себе прилично одеваться, у тебя нет хорошей работы и ты ни от чего подобного не зависишь, то демонстрируешь окружающим именно самого себя, а не свой костюм или визитную карточку. Тебе надо хорошо относиться к людям, чтобы нравиться им! Тебе надо смотреть им в глаза! У нас в Штатах такого почти не осталось, вокруг только слышишь: «Смотри, как я одет, смотри, что у меня в визитке написано — мне не нужно к тебе хорошо относиться!» Поэтому здесь люди восприимчивее, тут куда меньше выпендрежа. Я понятия не имею, насколько от этого прибавляется счастья, но если у тебя не очень большой выбор и не за что особо держаться, это меняет дело — дерьма в человеке сразу убавляется».