Ричард Длинные Руки - герцог - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 84

– Тогда я отбываю вслед за бароном.

Я молча наклонил голову, прощаясь, граф Гатер сказал громко:

– Я провожу тебя, мой старый друг!.. Ты вообще-то прав, у тебя жена и трое таких очаровательных детишек. Я просто счастлив, когда играю с ними. Тебе повезло, дружище!

Граф Стерлинг кивнул, двое его воинов торопливо седлали ему коня. Граф Гатер отцепил от пояса флягу, взмахом длани подозвал своего оруженосца.

– Вилко, принеси два кубка! Да быстро!

Откуда они у него, мелькнуло у меня, однако оруженосец в самом деле принес два серебряных кубка изящной работы. Один Гатер сразу же сунул Стерлингу.

– Выпей, дорога трудная. Больше промочить горло будет негде!

Стерлинг поморщился.

– Ладно, только быстро.

Гатер налил ему и себе, быстро осушили, Стерлинг сунул было кубок обратно, однако Гатер вскрикнул:

– А за мое здоровье выпить не хочешь? Ты же знаешь, куда мы идем!

Стерлинг покосился в сторону рыцарей, все заняты своими разговорами, в его сторону не смотрят, сказал хмуро:

– Наливай, только быстрее.

Гатер налил, выпили, Стерлинг протянул кубок Гатеру, но тот сказал уверенно:

– Я был бы последней свиньей, если бы не выпил за твое!

Стерлинг, сцепив челюсти, подставил кубок. Гатер вылил остатки вина, как раз набралось на два полных кубка. Дальше я наблюдать не стал, вообще-то Гатер пользуется нечестными трюками, но это можно объяснить тем, что Стерлинг – ближайший друг, без него Гатеру будет скучно.

Когда мы отправились в путь, Стерлинг бодро восседал в седле своего злого и кусачего жеребца, хрипло орал вместе с Гатером военные песни, требовал подать ему Темную Фею, драконов и каких-то моррислов.

Солнце спряталось за вершинами высоких гор, но еще не вечер, навстречу сорвался свежий ветер, в котором чувствуется влажность высокогорных водоемов. На перевале авангард опустил копья и ринулся в атаку, я не видел, что там у них происходит, а когда мы подоспели с Бобиком, трое рыцарей вытаскивали копья из кабана размером с быка, клыки толщиной со слоновьи бивни.

Дважды нас обстреливали издали разбойники, хотя в открытый бой ввязываться не решались, однажды пришлось отбиваться от стаи крупных волков, сэр Гатер назвал их ликанами и сообщил, что они не терпят, когда кто-то проходит по их землям.

У меня лук разогрелся от частой стрельбы, а кожа на руке горит от ударов тетивы, но последние из уцелевших оборотней позорно бежали.

Гатер с облегчением перевел дух, но глаза блестят довольно, распорядился громко:

– Снять шкуры!.. Ценнее трофей в этих землях трудно придумать.

Я поинтересовался:

– Еще далеко до замка Черной Бронзы?

Он вытянул вперед руку.

– Вон ту гряду минуем и…

– Там бывали?

– Нет, но земли Янтарной Капли закончатся. Дальше трава уже как трава. И муравьи там муравьинят всяких жуков вовсю.

Рыцари помогли конным ратникам сдирать шкуры, на амулеты отрезали лапы, вырывали зубы, я извелся в нетерпении. Наконец все вернулись в седла, выехали на дорогу, и тут за спиной послышался хруст, треск.

Все выхватили оружие и повернулись в ту сторону. Через кусты ломился некий зверь, сразу несколько копьеносцев выставили перед собой пики. Ветви раздвинулись, к нам выметнулся всадник на хрипящем в изнеможении коне, доспехи помяты, пышный султан сбит, плащ изорван в клочья, волосы в засохшей крови, торчат, как гребень дракона.

Его шатало, а когда конь остановился, всадник упал на землю, перевернулся измученным лицом вверх.

Мы охнули в один голос, а барон Уроншид, упираясь руками в землю, прохрипел:

– Быстро же ходите…

Двое воинов соскочили с коней и подхватил его под руки. Барон поднялся, его раскачивало, как деревце на ветру, но мой изумленный взгляд встретил бестрепетно.

– Ваша светлость, – прошептал он громко, – я передумал. Я с вами, куда бы вы ни шли.

Граф Стерлинг уязвленно вскрикнул:

– Ты не сможешь!.. Тебя нужно добить и утопить в первом же болоте. Только выбрать, чтобы жаб побольше.

Барон ответил прерывающимся голосом:

– Это лучше, чем вернуться с придуманной для меня милостивой ложью. Я никогда потом не отмоюсь.

– Никто бы не знал, – заверил я, подъезжая к нему.

Он покачал головой.

– А я?

Граф Гатер понимающе ухмыльнулся, когда юный барон вздрогнул и начал прислушиваться к себе. Я убрал руку с его плеча и чуть подал коня в сторону. Барон подвигал плечами, морщась, но в глазах удивление, на плече и в районе ребер не зря же пятна засохшей крови на погнутых доспехах.

Я сказал буднично:

– Похоже, сэр Гедвиг тоже может ехать с нами, не слишком отставая. Так что поторопимся.

Трава все так же янтарно-желтая, глаза уже болят от слепящего света, что бьет под веки со всех сторон, даже снизу. Небо беспощадно-синее, ни облачка, что закрыло бы солнце. Воздух накаленный, но прозрачный, копыта сухо бьют в накаленную почву, тоже золотистого цвета, словно спрессованный до твердости камня золотой песок.

С холма видно, как далеко-далеко желтизна резко обрывается, там дальше рощи, зеленая трава, там жизнь, а на этой стороне высится странное уступчатое сооружение рубинового цвета. Даже отсюда видно, что с одной стороны его высоко занесло песком, зато с другой воздушные вихри вымели песчинки до самой земли.

Бобик пробежал вперед и остановился, насторожив уши. Я придержал коня, дожидаясь остальных. В самом деле как будто сплошной рубин, которому руки гигантов придали странную, непонятную форму.

Простучали копыта, нас догнал граф Гатер и, резко подняв коня на дыбы, остановил его рядом с Зайчиком.

Я поинтересовался с беспокойством:

– Это что?

Граф пробормотал:

– Знать бы…

– Что-то мне подсказывает, – сказал я с напряжением в голосе, – это и есть тот самый замок Черной Бронзы.

Граф Гатер возразил неуверенно:

– Я бы не сказал, что это бронза. Хотя из меня кузнец такой же, как и музыкант.

Подъехали граф Стерлинг и барон Уроншид, оба смотрели со страхом, щеки сразу побледнели. Я подумал, что вообще-то их надо под благовидным предлогом отправить в арьергард.

– И не черное, – проговорил наконец граф Стерлинг. – Не черное, в понятном смысле. Я в цветах разбираюсь, у меня жена весь двор ими засадила.

Я смотрел на необычный замок во все глаза, и чем больше смотрел, тем тяжелее становилось на сердце. Нечто гнетущее наваливается, душит, напоминает, что смертному существу здесь вообще появляться не следовало бы.