Точка возврата - читать онлайн книгу. Автор: Мария Ильина cтр.№ 33

Лугов, именно Лугов и никто другой, стоял, как потерянный. Злой рок усмехался, окончательно победив. В ушах назойливо звучали прицепившиеся обрывки фразы: «Здесь и сейчас!» Невольно огляделся. Москва с новостройками, наглыми огнями реклам и вечно мельтешащими машинами, чуждая, словно Марс.

Петр Константинович тяжело оперся о край гаража и начал медленно, по-стариковски, выбираться на дорожку. Подальше отсюда, назад, в берлогу. Все вдруг осточертело, потеряло смысл. Еще полчаса назад он гордился тем, что так здорово обосновался, всего в пяти минутах ходьбы от внука. Все радовался про себя: «Ни за что не найдут! Прятать лучше всего на поверхности». Эта оказия подвернулась еще осенью, до больницы. Однажды сидел в парке, вдыхая запах подгнившей, мокрой листвы. Рядом опустился человек, по виду моложе лет на десять, в советском синем спортивном костюме с белой пластмассовой молнией, раздражающе бодрый и моложавый.

— От смерти не убежишь! — вполне дружелюбно заметил Лугов.

— А я попробую! — человек добродушно улыбнулся.

Бесцельно блуждая от темы к теме, добрались до сдачи комнаты. Неплохая прибавка к пенсии, но вот беда — квартирант съезжает после Нового года, надо подыскать другого. Дом рядом с парком, хорошее место, недорого. Петр Константинович записал телефон, просто так, на всякий случай. Уже в марте, перед выпиской, позвонил, о цене сговорились легко. Смотреть жилище не стал, без разницы. Уплатил за полгода вперед, не задумываясь. Переехал на следующий день. Лишь открыл дверь, в нос ударил запах псины, оскалились три лохматые дворняги. Лугов потрепал по голове самую крупную из них:

«Охраняли для меня комнату, молодцы!» И прошел «к себе», осмотрелся. Древний, визгливый диван с торчащей голой пружиной, такой и на помойке не увидишь. Пожелтевшие обои в полоску, залитый чернилами письменный стол, на полке подборка журналов «Химия и жизнь» за 1981 год. Облезлый, некогда коричневый, крашеный пол. Солнце едва пробивалось сквозь годами не мытые стекла. И все-таки радостно, уютно, как раньше, когда еще что-то было впереди. Хозяин — чудак — сразу комнату свою запер, на дачу подался. Холодно, не сезон, но ему тоже закон не писан.

Петр Константинович медленно ковылял вдоль парка к своей серенькой пятиэтажке, пристально всматривался в лица прохожих, будто что-то хотел понять. Вот и нужный подъезд, все хорошо, только на четвертый этаж тяжело подниматься без лифта. С трудом одолел три лестничных пролета, стало невмоготу, заболело сердце, прислонился к грязной, крашеной стене, глотая затхлый воздух. Все вдруг показалось непосильно тяжелым, зачем только полез сюда, сидел бы дома. Все нелегкая дергает! «Не прокисать же без толку! Жить — значит действовать!» Решительно ткнул ключом в скважину, не попал. Руки дрожали, как у пьяного. Простенький, чисто символический замок — и тот упирался. С досадой хлопнул дверью, не разуваясь, прошел в комнату. Скрипнул диван, старик уставился в одну точку. «Что дальше?» И сам ответил: «Ничего!» Стало спокойнее. «Молодые сами разберутся». Вдруг откуда-то выскочило: «Как же они без малыша, без Тошки?! О нем можно было заботиться, и этим жить». Такая мысль еще вчера показалась бы возмутительной, слащавой. Сейчас вместо злости вдруг накатила дурнота, как в жаркий летний день в Орде, когда сухой горячий ветер кидает в глаза песок. До окна два полноценных шага, только бы дотянуться, задвижка скрипела, упиралась. Дернул раму, задребезжали стекла. Холодный воздух оглушил, оттолкнул, бросил на пол. Старик не ощутил удара. Перед глазами пыльный коричневый плинтус, отклеившийся край бумажных обоев, черная щель. Будто в раннем детстве, когда пытался заглянуть в мышиную норку, воображая сказочный коридор, ведущий вдаль. За спиной шаги и голос отца… обернуться, увидеть его лицо…

Третье апреля.

Валерий сдержал слово: убрал следы погрома, вытер пыль. Все, что напоминало Тошку, собрал в пакет и закрыл в его комнате. «Простишь ли ты меня, малыш?» Озноб, опустошенность. Кругом пусто и мертво, как на заброшенной, поросшей мхом стройке. Сесть и не двигаться. Повестка на столе. «Идти куда-то, объяснять, пережевывать. Зачем все это? Стоит ли говорить про деда? Непонятно». Одевался медленно, тщательно, будто в последний раз. В голове пусто.

Только хлопнул дверью, сзади щелкнул замок. Клавдия Стефановна кинулась наперерез:

— Бедный Тошенька! Все о нем думаю, царствие ему небесное! А хоронить где будете?

Валерий весь напрягся, от ее радостного возбуждения замутило, отвернулся, шагнул к лифту.

— Да, вот еще, Валерик!

Внутренне ощетинился, начал подкрадываться взрыв.

— Дед твой совсем с катушек съехал! На три буквы вчера меня послал, безобразие!

— Чего? Какой дед? — не сразу врубился.

— Да твой. Какой еще! Изменился сильно, пополнел, но я его сразу узнала. Все тот же. На площадке курит, детей травит! Ему замечание, а он… — и пошла по второму кругу.

— Где вы его видели? — в голосе столько мольбы, что бабка даже опешила.

— Да на лавке сидел, под окнами.

Чуть не прорвало: «Такого натворил и еще ходит, смотрит! Любуется, сволочь!»

Здание ОВД за бетонной стеной, равнодушный солдатик на КПП, другой лениво прохаживается, вооруженный до зубов, как гестаповец из фильма про войну. Пропуск противно дрожал во влажных пальцах. Отделанное белым и голубым кафелем трехэтажное здание подмигивало глазками видеокамер. Чувство, словно под прицелом. Взять себя в руки. Спросил по возможности спокойно:

— Как пройти к следователю Диковскому, не подскажете?

— Третий подъезд, третий этаж, направо.

«Третий, третий, как в сказке про Иванушку-дурачка!»

Быстро взбежал по лестнице, осмотрелся. Контора конца восьмидесятых, последний вздох развитого социализма. Линолеум пузырями, крашеные стены, хлипкие фанерные двери. Воздух горький, как в тамбуре. Пыль, дым, неухоженность.

Вот нужный кабинет, вежливо постучал. Вошел, замер. Картинки с цветочками на стенах. С трудом подавил смешок.

— Здравствуйте! Я Лугов, вызывали?

— Присаживайтесь! — блеснули круглые, как у Берии, очки.

«До чего же тесно!» Невольно ощутил себя большим и сильным. Аккуратно опустился на стул напротив следователя. С минуту молча разглядывали друг друга. На лбу у Макса, словно на табло: «Неудачник!» Волосы торчат, вытянутый, косо сидящий свитер, будто крик: «Плевать на вас, достали все!» Убожество кругом ощерилось множеством углов. В голову полезли мысли о тупых, ленивых, вконец оборзевших ментах. Ненависти не было, да и следак вызывал скорее сочувствие, чем злость. Замотанный весь, неловкий, не сыщик, а участковый врач, у которого больные потоком, только успевай поворачиваться. Всем надо жить. Как могут, так и работают.

Валерий отвечал четко, толково. Не раздражался, мог в десятый раз повторить одно и то же. Очень удивился, когда показали кольца.