Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 83

Вот почему Хелен печально сидит в одиночестве на своей постели, наблюдая за тем, как мистер Джейми прилаживает эбонитовый шар к львиной лапе кресла. Джейми — ее декоратор интерьера, однако еще раньше он стал ее Символическим Спутником — за три года до этого, сразу же после того, как она развелась. Хелен попросту в нем нуждалась. Когда нью-йоркская женщина разводится, на определенный период она становится словно бы радиоактивной или что-то вроде того. Ни один мужчина не желает к ней приближаться. Хелен непременно требовалось избавиться от всех этих психических токсинов развода. В конечном счете люди стали приглашать ее на обед или еще куда-нибудь — но кто бы стал ее сопровождать? Ведь она считалась вроде как радиоактивной. Тогда ее стал сопровождать Символической Спутник. Он человек-символ, простая фишка, позволяющая игре продолжаться и все такое прочее. С ним Хелен может войти в чей угодно игриво-изящный, увешанный косоугольными зеркалами громадный зал на Восточной 72-й улице — и решительно никто не станет болтать о ее новой любовной связи. Здесь действительно существует связь, но определенного сорта, и никто, похоже, этого не понимает. Джейми удобен, он не таит в себе никакой угрозы. С ним никогда опять не начнется та старая история. Нет, не подумайте, история эта не имеет никакого отношения к сексу. Ха, к сексу! Сексуальная агрессия являет собой, пожалуй, единственное, что и впрямь не имеет отношения к той старой истории, — к вечному антагонизму, звучным столкновениям «эго», боям за «свободу» от брака в один прекрасный день и за лидерство в следующий, к непрерывному накоплению груза на спине козла отпущения. Последняя сцена Хелен с Куртом… Хелен запросто может об этом рассказать, изложить весь это невероятный, смехотворно-нелепый материал кому угодно, да хоть даже носильщикам. Они с Куртом тогда только-только стали жить по отдельности. Это было задолго до того дневного полета в Эль-Пасо, той поездки на такси через границу в Хуарес, того старого чернокожего мексиканского судьи, который, не на шутку заинтересованный, все время тасовал под столом новехонькую и весьма богато украшенную (претенциозную!) колоду карт Таро. Они уже тогда жили по отдельности — собственно говоря, они начинали жить по отдельности в тот самый конкретный вечер. Кто-то должен отделиться. Кто-то стоит в гостиной среди невероятных груд картонных коробок и больших спортивных сумок — и Курт указывает носильщикам, что им забирать.

— Знаешь, Хелен, я вовсе не хочу показаться тебе мелочным, но все же. Ты не положила сюда симпсоновскую супницу. — Взмах рукой.

— Я отдала ее Моргетсонам… ведь они друзья моих родителей.

— Пойми, Хелен, дело вовсе не в этом. Ведь мы уже обо всем договорились.

— Курт, ты не хуже меня знаешь, что…

Супруг делает из большого и указательного пальца кружок, обозначающий «о’кэй», а затем толкает его в сторону Хелен, словно бы желая сказать: «Правда». Однако в это же самое мгновение он говорит:

— Неправда!

Ох, черт побери, проклятый Сол Минео — или кто еще так его научил? Кто-то когда-то сказал Курту, что «Сол Минео и его компашка» вечно дурят друг друга этим приемом — сперва показывают «о’кэй», а затем говорят: «Неправда!» Подобный юмор от Сола Минео Курта просто восхитил. И прямо сейчас он проделывает этот фокус, стоя среди спешно пакуемых картонных коробок рядом с парой жирных носильщиков… отдыхающих, наблюдающих. Курт непременно должен стоять там, положив руки на бедра, с мокрой от пота кудрявой головой, одетый в причудливой вязки теннисный свитер и «топсайдеры». Он непременно должен был напялить эту старомодную вещь, причудливой вязки теннисный свитер стоимостью в сорок два доллара или что-то в этом духе, потому что он сам собирается подобрать пару коробок, а также лично потащит свои драгоценные трубки к «хай-фаю» — или как там это называется? С этими длинными железяками что-то такое сделали у Хочкисса или где-то еще, и теперь Курту ни в коем случае нельзя их лишиться. То, как гневно он смотрит на Хелен, стоя в своем свитере для потогонных физических упражнений «уайт шу» стоимостью в сорок два доллара, — тоже старая история.

Курт-младший выползает из постели, топает в гостиную — и видит там только Папочку, чудесного кудрявого Папочку. Дети, если уж говорить откровенно, полностью лишены всякой интуиции, всякого понимания.

— Эти джентльмены не хотят рассиживаться здесь и слушать истории про друзей своих родителей, — говорит Курт.

Да нет же, Курт, очень даже хотят. Ведь они именно тут рассиживаются, как ты сам сказал. Мирный, слегка жестковатый жир тянется по сторонам от их подбородков, точно картофельное пюре. Носильщики сидят на подлокотниках кресел, принадлежащих Хелен, и наслаждаются, наблюдая за тем, как два богатых молодых дурака (вернее, дурак и дура) буквально лопаются по швам. Курт-младший, судя по всему, думает, что все высказывания Папочки забавны. Он подходит вразвалку, непрерывно хихикая, и говорит: «Папочка!» Носильщики считают Курта-младшего таким забавным — сущее дитя! — и тоже начинают посмеиваться, слегка потряхивая жирными щеками. Какая милая картинка выходит — предельно непристойная, на взгляд Хелен.

Джейми, по крайней мере, стал концом старой истории. Хелен и большинство других разведенных женщин, у которых есть все, вскоре перешли на вторую стадию. Их старые друзья, старые приятели Хелен и Курта… вы понимаете? Хелен и Курта, Молодой Парочки! Хелен с Куртом здесь, Хелен с Куртом там… и постепенно их старые друзья (в основном приятели Курта) начинают исключать оттуда Хелен. Отлично, выходит одна тупоумно-простодушная трата времени. Чего они хотят? Нет, это не секс. Здесь нет ничего похожего на предупреждения из «Красной книги разводов». Насчет того, что, мол, он. Мистер Не-Вполне, скажет: «Она была замужем, а значит, можно спокойно побиться об заклад, что затащить ее в койку будет проще простого». По сути, в нью-йоркском наборе нет практически ничего, связанного с сексуальным безумием женщин в отношениях с мужчинами. Позволит ли им Верховный Бог Хочкисса, Сент-Пола и Вудберри-Фореста предаться безумию, подобно похотливым старым козам и козлам?.. Кому-нибудь наверняка хочется, чтобы Он позволил. Даже не ради секса, а ради самого безумия. Кто-то жаждет увидеть, как они всего лишь раз впадают в бешенство, потея, скуля, корчась, закатывая глаза, раздувая языки, точно жареные птичьи желудки… в общем, все что угодно, только не эта смутная холодность, более чем прохладный интерес. Так или иначе, эти старые друзья приходят, и их глаза буквально дышат на Хелен, раздуваясь подобно рыбьим жабрам в аквариуме. И среди друзей непременно присутствует тот милейший пятнистый терьер от «Салливана и Кромвеля», для которого Курт обычно выпрашивал отдельное приглашение — снова и снова. Он чем-то таким занимался на хлопковой бирже. Подумать только — на хлопковой бирже! Раньше терьер приходил, дыша своими жаберными глазами на Хелен, дивясь. Теперь же этот странный восторг бытия Куртовой Жены стал доступен для его размышлений и жаберного дыхания глаз. Как мило! В один прекрасный день Дуглас… да, конечно, Дуглас — это совсем другая история… но в один прекрасный день Дуглас пригласил всех на пикник с шампанским в Центральном парке в честь Дня памяти павших в гражданской войне. И все эти бутылки с шампанским стояли в «скотч-кулерах», а густо-синие и желтые плетеные корзины ломились от лососины, копченой индейки и бутербродов с ветчиной из Южной Виргинии, приготовленных Андре Сармейном из Лютеции. Несчастный пятнистый терьер, приятель Курта по хлопковой бирже, прибыл невесть откуда в правильной, «неформальной», как следует понимать, рубашке «поло» с длинными рукавами. Та рубашка была от Чиппа или еще от кого-то, она отличалась щегольскими прямыми складками и каким-то особенным глянцем. Очевидно, терьер специально куда-то пошел и купил правильную вещь для данного конкретного пикника с шампанским. Вот бедолага! Однако Хелен продолжала с ним мириться. Старина терьер никогда не делал ни жеста. Никогда! Он всегда уходил в час ночи с поразительно влажным видом рисово-пудингового обожания. Но он был прост, он не имел отношения к старой истории.