Ричард Длинные Руки - майордом - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 48

– Забудь. Ты слишком красивая.

Она посмотрела с вопросом в больших прекрасных глазах.

– Правда?

– Ты знаешь, – уличил я.

– Все равно приятно слышать, – произнесла она слабо и виновато улыбнулась. – Но я сама очень хочу быть полезной, правда. Хотя без моих снадобий…

– Забудь, – прервал я. – Никогда их не получишь! А что ты могла с ними?

Она вздохнула.

– Превращаться, подзывать и укрощать дракона, насылать дождь, усыплять целые стаи зверей…

– Ого, – сказал я с уважением. – Это круто! Особенно вызывать и подчинять дракона.

Она покачала головой.

– Как раз это мне нужно меньше всего.

– Почему?

Она посмотрела с некоторым удивлением.

– Летаю и сама…

– Ах да, – сказал я с досадой. – Не сообразил! Рожденный ползать… А какой груз поднимешь?

В моем голосе явно прозвучала заинтересованность. Боудика ответила тут же с готовностью:

– Мой лорд, я легко могу вас поднять в полном вооружении и перенести, скажем, через лес или горы.

– Да это мне вроде бы не нужно, – пробормотал я, – хотя… кто знает… Во всяком случае, запомним. Помимо тебя, вампирши… или вампирицы, как точнее?.. еще есть нечеловеки в этой области? Или в соседних?

Она сказала тихо:

– Вампиры – тоже люди, хоть мы и другие. Эльфы вообще-то тоже люди, даже тролли… Здесь помимо дневного мира есть и ночной… нет-нет, я не о совах, что днем спят. О ночных эльфах слыхали?

– Нет, – ответил я настороженно. – Вообще-то я больше специалист по светлым, темным, высоким и лесным. А в Вангарде я даже сам пробовал поэльфить и даже полуэльфить, но не понравилось… А что они делают по ночам? За кого воюют?

– Просто живут, – ответила она. – Робкие пугливые создания. Всегда прячутся, уходят с дороги людей. Когда-то были хозяевами…

Я спросил быстро:

– Посмотреть их можем? У меня, понимаешь, такая причуда: жажду знать, что было здесь раньше. Как будто и не рыцарь, даже стыдно местами.

Она сказала обрадованно:

– Я сама ночная, потому показать могу. Как только вы будете готовы, господин.

– Это далеко?

– У меня есть любимое место на реке, – проговорила она нерешительно. – Я там обычно купалась, и они от меня не прятались.

– Предлагаешь взглянуть?

Она тихо улыбнулась.

– Если изволите, господин.

– Изволю, – согласился я. – Даже соизволю. На сегодня все важные дела закончены, а мелочи еще сто лет разгребать, и все равно не разгрести.

Она двигалась медленно и неторопливо, то ли потому что такой у нее обмен веществ, то ли чтобы не пугать меня, и без того взведенного, как тетива лука. Я шел сбоку и чуть позади, показывая всем видом, что не верю ни единому ее слову, а если рыпнется, убью на месте.

У двери из своих крохотных покоев она остановилась, на лице страх, подняла на меня взгляд настолько темных глаз, что я не могу увидеть зрачки.

– Боюсь.

Я сказал успокаивающе:

– Думаю, все ушли.

– А если нет?

– Ты под моей защитой.

Я сам открыл дверь, в зале в самом деле пусто, Боудика охнула и остановилась на пороге. Руки взметнулись ко рту, она зажала ладонью рот, глаза расширились. Взгляд ее был прикован не столько к трупу огра, это я снова засмотрелся на сверхгиганта, а к разломанным орудиям труда и волшебства.

– Все… уничтожено…

– Культура наступает, – заверил я.

Она взглянула на меня быстро и пугливо, но смолчала, только опустила голову, пряча слезы.

Я сказал нервно:

– Был бой, что ты хочешь?.. Такова селяви. Мы живы и то хорошо.

Она судорожно вздохнула.

– Да… но зачем было все рушить?

– Вражеский потенциал нужно ослабить, – сказал я сурово, – таков закон войны. Да и вообще… всей жизни. А если можно разрушить вовсе – совсем хорошо. Пойдем, здесь уже делать нечего. Утром придут и сожгут все, что еще не сгорело. Ты жива – это главное.

Она дала взять себя за руку, я ощутил, что ей сразу стало легче, выпрямилась и даже пошла в сторону выхода, не оглядываясь, брови сдвинуты, взгляд устремлен вперед, у меня внутри тревожно екнуло.

Двое кнехтов все так же сидят по обе стороны, один точит меч, второй разбивает камни обухом топора и скармливает Зайчику. Все трое повернули головы, руки стражей дернулись к оружию.

Я сказал успокаивающе:

– Тихо, тихо. Это свой. Своя, то исть.

Один из стражей переспросил угрюмо, рука его сжимала эфес меча:

– Это что… из самой дальней комнаты?

– Да, – ответил я бодро. – Правда, здорово?

Он и второй тоже смотрели обалдевшими глазами, стараясь понять, что же здесь такого здорового. Боудика не двигалась и почти не дышала. Я сделал величественный жест в глубину грота.

– Пока туда никого не пускайте. Вот вам за доблестную службу!.. Утром вас сменят.

Я бросил по золотой монете, оба поймали на лету, морды довольные, плата щедрая, крестьянину нужно год горбатиться, но он, правда, не рискует жизнью, когда проливает пот на пашне.

Один сказал заботливо:

– Ваша светлость, но вы не рискуйте… Кто знает, что это за гарпия. Вон сэр Растер какой орел по этой части, и то пришел поцарапанный…

Я вышел на открытое пространство, Зайчик выбрел за мной первым, оттеснив Боудику, хотя она, трепещущая при виде готовых убить ее людей, старалась держаться ко мне поближе. У выхода из руин остановилась, я оглянулся, она вздохнула и с трудом сделала осторожный шаг наружу.

Над далеким Вьеннуа слабый рассеянный свет, наше войско пирует, а значит – горят все факелы, светильники. На площадях и улицах костры, доносятся слабые звуки музыки, а если хорошо присмотреться, можно различить пляшущие фигурки. Справа и слева от города непроглядная тьма, если, конечно, восхочу смотреть по-дневному, но я сразу перешел на ночное зрение, мир потерял краски, зато тьма исчезла, я очутился в сером сумрачном мире, где все зримо четко и ясно.

Ветерок донес запахи жареного мяса, похлебки из баранины и рыбы, а также свежего хлеба, древесного угля. Мне почему-то сразу остро захотелось кофе, я сказал со вздохом:

– Живут же люди… А я как нечеловек…

Зайчик повернул голову и посмотрел с удивлением, подставил бок. Я взобрался в седло, Боудика стоит смирно, опасаясь заронить в меня какие-то подозрения. Черные волосы свободно падают на плечи и спину, она показалась мне похожей на что-то римское типа гекаты, ириний или чего-то еще, что олицетворяет ужас ночи.