Кто я такой, чтоб не пить. Собрание произведений. Двадцать первый век - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Жванецкий cтр.№ 36

P.S. Да, чуть не забыл. Дома не шутят. Настоящий шутник – шутит на стороне. Дома он борется за существование. Любая шутка и одинокое веселье мужа указывают на наличие любовницы. Отсюда скандалы, слежка и испорченное настроение, а для вас, как шутника, это опаснее всего.

С этими определителями номеров жить стало гораздо веселей. У меня звонок, милый женский голосок:

– Алле!.. Кто это?

– А это кто? – говорю я с напором.

– А вы мне звонили…

– Когда? – интересуюсь.

– А только что.

– Да?! И что же я хотел?

– Вы ничего не успели.

– Да.

– Вы, видимо, только позвонили.

– Да.

– А я не успела взять трубку.

– Да.

– Я положила телефон в прихожей, и, пока добежала, вы так быстро отключились.

– Да.

– Надо было чуть подождать. Вы для чего звонили?

– А у вас большая квартира?

– А у вас терпения нет?

– Да. Нетерпелив я. Так вы кто, девушка?

– А вы кому звонили?

– Ну вам же. А теперь вы мне.

– Нет, молодой человек, если вы звонили, значит, вы чего-то хотели.

– Да. Мы все чего-то хотим. Но я не звонил вам.

– Вот же ваш номер у меня высветился.

У нее такой милый голос.

– Да. Я звонил. Я хотел узнать, как вы живете. Куда ходите. Что с вами происходит вечером. Или сегодня, или завтра. У вас такой милый голос… Меня зовут Миша. Я вполне…

– А меня Катя… Я сейчас вам перезвоню.

– А как?

– Ну, у меня же есть ваш номер. Я с удовольствием посмотрю на вас.

– Хорошо, Катя, я тогда знаете что буду делать?

– Что?

– Ждать вашего звонка.

– А я расчищу сегодняшний вечер. И сейчас перезвоню.

Я ждал долго.

И еще чуть-чуть.

И понял.

Я же ей не звонил.

У нее высветился не мой телефон. Она просто ошиблась в наборе. Попала в меня.

И я не догадался. И она не догадалась.

И в этом мире цифр мы потерялись навсегда.

У нас много дверей.

И когда кто-нибудь после обиды кричит: «Прощай, ты меня больше не увидишь!» – он еще появляется на веранде, видит меня в комнате, кивает, появляется у соседей, говорит: «Здравствуйте», врывается в туалет, говорит: «Ой!», появляется на кухне, его спрашивают: «Вам к кому?», вбегает на веранду, видит меня в комнате, плачет… Тогда я вывожу его на улицу, целую прямо в слезы и говорю: «Не кричи «Прощай!», пока не убедишься».

А тут товарищ пришел – без кола, без двора, без денег, без семьи и без одежды.

– Ты так ничего и не достиг, – сказал он мне. – Берись за что-нибудь серьезное. Возьмем меня…

Его брать не хотелось… Кого угодно…

– Тогда возьмем тебя…

Взяли меня и выпили… И обсудили мои дела, мои несчастья, моих детей, мою жену, мой дом, просто потому что они были.

Хотели перейти к нему.

Не перешли… Он не представил предмета обсуждения…

Снова приступили к моим делам.

Пошли в кафе, продолжили.

К нам подсели… За нас платили.

Мы обсудили только половину моих дел.

Мешали. Целовали. Вспыхивали.

Спрашивали:

– Кто это?

Я говорил:

– Мой друг.

Я был весь в блестках от животиков.

– Так нельзя, – сказал он, очищая мое лицо от блесток. – Создай хоть что-нибудь серьезное… Ты гибнешь…

Я ему поверил. Он все прошел… Три дня я пил. Поссорился с женой. Тошнило… Сел за стол и написал: «Смеркалось…»

Потом валялся… Потом пил. Потом валокордин… Потом рассол… Потом отраву одной тетки с ведрами, потом был мануалыцик с нехорошими руками, мял тело серое…

От «смеркалось» у меня мутилось, колебалось, и тошнилось, и рвалось… Другого начала так и не придумал…

Смеркалось… Темнело… Розовело… Валялось…

Когда интригами не мыслишь и никого не отравил, не убивал старух от пуза веером из автомата, не давил мужчин бульдозером, не писал сверху на толпу, не занимался сексом в людном месте – пустая жизнь. Ни вспомнить, ни продать.

Конечно, хочется не только выступать, но и руководить, и быть деловым, и строить, и производить, и обучать, лечить.

Но я-то, к сожалению, умею лишь одно.

И, к счастью, это делаю.

Другого нет.

И страдаешь.

И переживаешь.

И тянешься, и учишься, а не умеешь.

И сколько раз я начинал серьезный труд, я выводил: «Смеркалось» – и ждал слов.

Они не приходили.

Или: «Однажды голубым воскресным утром» – и снова ждал.

Уже дошел до стука в дверь.

То есть: «Однажды утром вдруг постучали».

Долго возился со словом «вдруг». Если стучат, конечно «вдруг».

Я уже доходил до фразы: «Знойное лето сменилось дождливой осенью» – и ждал, что подскажет этот необычный оборот.

Кроме продолжения: «Дождливая осень сменилась снежной зимой, прохожие скользили на работу. А на работе все замерзло. Только рассвело – давай смеркаться… То есть смеркалось весь день. Стало опасно… Федор взял разводной ключ и вышел на улицу».

Это уже опасно. Когда выходит Федор, всегда опасно. Даже когда он не выходит, а просто берет разводной ключ.

Сколько он этим ключом натворил… После его ключа не работает кран, телевизор, жена, сосед. Федор сел в тюрьму. Ключ перешел к сыну.

Федор сидит, я сижу. Ждем продолжения.

Смеркалось, мать его… По-прежнему… Нет, светало… Да, светало. Снежная зима сменилась холодной ветреной весной.

А Федор все сидит…

И правильно.

Принесли баланду – выпил.

Картошки вытряс в рот.

Сидит. Ждет, что будет дальше…