Ричард Длинные Руки - барон - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 14

К нашему разговору прислушивались рыцари, некоторые подтянулись совсем близко, один осмелился пустить коня справа от меня, где раньше ехал Кадфаэль, перекрестился и сказал благочестиво:

– Меня зовут Дилан, сэр. Симеон-столпник, что сорок лет простоял на столбе, мог поднимать и усмирять ветер. А когда нас застала в походе черная буря, он остановил ее одним словом!.. Мы так и шли через стену черного песка, что висел в воздухе, словно приклеенный, а когда вышли к городу и оглянулись, песок рухнул, и мы увидели, что на месте высоких деревьев торчат одни верхушки!

– А Фегоний? – вспомнил другой рыцарь. – Когда шла великая битва с неверными, мы начали побеждать, неверные дрогнули и обратились в бегство, но тут настала ночь… и Фегоний зажег второе солнце. Мы, воодушевившись, гнали и рубили проклятых еще с десяток миль, пока не попадали без сил.

Сэр Смит поинтересовался:

– Но почему тогда поход окончился неудачей?

Дилан вздохнул.

– Как раз из-за победы. Мы взяли такую богатую добычу, что за каждым воином тащилась телега с трофеями, а за каждым рыцарем – целый обоз. Мы нахватали прекрасных пленниц, а там, скажу вам, были такие штучки, что способны разжечь огонь даже в чреслах нашего престарелого монарха… Ну, началось веселье, а Фегоний – пророк вспыльчивый, злой, нетерпеливый. Стал обвинять рыцарей в забвении целей похода, а потом махнул рукой, укрылся плащом и… пропал.

– И что, не могли объяснить…

– Да объяснили бы, – прервал Дилан с досадой. – Мол, отдохнем чуточку, и снова в поход! Мы не можем идти без устали, должны останавливаться на отдых. Ну, а на отдыхе…

– Ну да, отдых есть отдых.

– На отдыхе мы другие, – подытожил Дилан, – чем в походе.

У запорожских казаков, вспомнил я, во время похода любому казаку, что выпьет пусть чарку водки, сразу же казнь на месте. А после похода хоть залейся, как будто это уже совсем другие люди. Кошевые атаманы понимали гнусную природу человека, что не может слишком долго быть чистым, ему надо время от времени валяться в грязи, вот и узаконили, когда пьянствовать можно, а когда обязаны быть во всем «лыцарями».

Смит оглянулся, лицо расплылось в счастливой улыбке.

– Какой умный пес! Все понимает…

– Что понимает?

– Смотри, какого оленя прет! Как только и задавил? А несет как, а? Будто цыпленка! Намекает, что пора остановиться.

Граф Эбергард подъехал, сказал строго:

– У нас есть ветчина, не говоря уже о сыре и хлебе.

Сэр Смит всплеснул руками.

– А олень? Вы посмотрите, какой огромный, хоть и молодой! Я как-то не привык есть сырое мясо… А вы?

Граф Эбергард сказал с так раздражающим меня высокомерием:

– Костер заметят сразу. Разве этого добиваемся?

– Можно развести в яме!

Граф Эбергард не смотрел на меня, но я ощутил его молчаливое желание, чтобы я вмешался, ведь сэр Смит – мой вассал, не подчиняется даже королю по знаменитой формуле «вассал моего вассала не мой вассал», и я сказал с неохотой:

– Сэр Смит, должен заметить, что граф Эбергард на этот раз как ни странно, но прав… хоть и граф. Нам придется пообедать холодной ветчиной и вообще тем, что осталось. Доберемся до города, там отведем душу.

Сэр Смит проворчал с тоской:

– Когда еще доберемся! А ночь вот уже вот-вот…

– А как же насчет романтичности ужина у костра? – спросил я. – Что вы все рветесь в эти душные запыленные города? Так хорошо на природе…

Добрались до реки Тихой, в самом деле, очень спокойной и настолько мирно несущей свои воды к морю, что поверхность кажется зеркальной. Даже ветер не мог поднять волны или вздыбить гребешками, вода не плещется о берег, а стоит тихо и неподвижно, словно не река, а озеро.

С той стороны заливные луга, где-то на полмили, а дальше тот самый зачарованный лес, о котором местные рассказывают столько жутких сказок, однако же рубят в нем деревья, правда, на опушках, бабы собирают грибы и ягоды, с берез сбивают наросты целебной чаги, углежоги жгут в подземных ямах целые стволы, и страшный зачарованный лес отступает под натиском самого лютого зверя, двуногого.

Граф Эбергард велел почаще поднимать повыше стяг с изображением золотого вздыбленного коня, пусть все видят и запомнят, однако торопил, мы ехали иной раз до полуночи, благо полнолуние, на ночлег останавливались на три-четыре часа, а затем снова весь день то рысью, то галопом.

Долина стала каменистой, сперва в том смысле, что копыта застучали по камням, затем на этой ровной как стол поверхности стали попадаться округлые валуны, сперва размером с окаменевшие яйца динозавров, затем с баранов. Потом мы проезжали мимо таких валунов, задирая головы, не понимая, почему такие круглые, почему исчезла мелочь, а продолжают нарастать размеры, пока они не стали высотой с трехэтажный дом, продолжая сохранять округлую форму.

Сэр Смит начал креститься едва ли не чаще, чем брат Кадфаэль, этот же спокоен, ибо все в руце Божьей, и если такое создал, значит – нужно. Или было на тот момент нужно, а теперь осталось.

– Зачем осталось? – спросил сэр Смит нервно.

– Для напоминания о мощи десницы Божьей, – сказал Кадфаэль нравоучительно.

Я неожиданно обнаружил, что одна из гемм, какая – не врубился, усилила действие копалки. Обнаружил случайно на привале, когда отлучился от костра за высокие зеленые кусты. В амулете тихонько щелкнуло, словно раскололся лесной орех. Я ощутил, как он качнулся на веревочке, чего раньше не случалось. Я взял в ладонь, опустил, само собой подумалось, что у меня вроде бы еще с десяток золотых монет в карманах, да два десятка зашиты в седло вместе с драгоценными камешками, хватит, не надо жадничать…

Амулет подрагивал в ладони, ничего не происходило. Очень медленно я ощутил, что там на большой глубине есть золото. На гораздо большей, чем раньше нащупывала копалка. Его можно оставить там, а можно и принудить подняться к поверхности.

Подняться, сказал я. Велю подняться. И тут же амулет похолодел, словно в ладони у меня льдинка, впрочем, держать в эту жару даже приятно. Я застыл, прислушиваясь к ощущениям. Смутно, очень смутно, но как будто копалка отсчитывает на своем копальем языке исчезнувших программистов пройденные дюймы, футы, а может быть, и ярды. Или те, которые остались до поверхности.

От костра Дилан крикнул жизнерадостно:

– Сэр Ричард, с вами все в порядке?

Кто-то гоготнул, другой голос сказанул скабрезность, я ответил строго:

– Я здесь медитирую, неучи.

У костра разгорелся спор, что это такое, пошли самые разные предположения, а я терпеливо ждал, чувствуя, как закопанный неведомыми народами клад медленно поднимается к поверхности. Что закопан давно, понятно уже из того, что сокровища закапывают в самых приметных местах, обычно у дороги. Причем хорошей дороги, по мелким тропкам ходят мелкие разбойники, у них и запросы маленькие, и добыча крохотная. А здесь на мили в любую сторону дремучий лес, вековой лес, по всем летописям здесь лес был всегда…