Ричард Длинные Руки - виконт - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 13

Он выпрямился, расправил плечи и пошел, как петух, едва не приподнимаясь на цыпочки. Лицо почти красное, какое бывает у блондинов, слишком много бывающих на солнце. Нос облуплен, губы полопались то ли от жары, то ли от кулака, только усы горделиво задирают кончики кверху, свежие и новенькие, в отличие от поношенной одежды. Такие я видел только на портретах Петра Первого.

Я замедлил шаг, чтобы не столкнуться, но он остановился и сказал резким, неприятным голосом:

— Сэр, вы оскорбили меня, злонамеренно перейдя дорогу!

Я даже растерялся от такой наглости.

— Я?

— Да, — ответил он резко. — Вы!.. А я, клянусь своим именем, которое ни разу не запятнал трусостью или отступлением, заставлю вас извиниться!

— Сэр, — сказал я, — и в мыслях моих не было переходить вам дорогу. Пожалуйста, следуйте своим путем! Он еще больше привстал на цыпочки, перекатился на пятки и обратно, вид донельзя задиристый. Я вдруг понял, что его так раздражает во мне: он высок, но я выше, он широк в плечах, но я шире, он одет крайне бедно, а по мне видно, что не бедствую. Он опустил ладонь на рукоять меча.

— Если вы не сразитесь со мной здесь и сейчас… я назову вас подлым трусом!

— За что? — ахнул я.

— За то!

Он выпятил грудь и выкатил глаза, крупные, круглые, и без того уже выпученные, как у жабы. Одной рукой крутил ус, пальцы другой теребили рукоять меча. Я покосился по сторонам, народ быстро отступает, мы уже на пустом пятачке, а люди отодвигаются еще дальше, чтобы никто из нас не задел мечом. На лицах жадное ожидание, глаза блестят, всегда приятно смотреть, как дерутся, как льется кровь. За архиепископом выстроились церковные чины, двинулись величаво через двор, будто крестный ход. Рядом на рослых конях рыцари во главе с пышно одетым вельможей. У меня вспыхнула надежда, что вмешаются и остановят дурацкую схватку, но медленно продвигаются мимо, только архиепископ бросил в нашу сторону крайне неодобрительный взор.

— Ах, доблестный сэр, — сказал я просительным тоном, — мне так не хочется умирать на голодный желудок! Может быть, мы сперва хотя бы пообедаем?

Глава 6

Усач опешил на миг, в глазах мелькнуло сомнение, затем лицо побагровело так, словно вся кровь собралась в этой на глазах разбухающей морде, он прокричал:

— Доставайте меч, сэр!.. Или я вас разрублю, как гнилую дыню!

Я помедлил, никакие слова не идут на язык, наконец сказал первое же пришедшее в голову:

— Знаете, благородный сэр, я покорный слуга церкви, вынужден подчиняться ее уставу, а еще больше — Уставу братства. Нам запрещено обнажать оружие или каким-то иным образом сражаться с христианскими рыцарями без особой необходимости…

Рыцарь опешил, рука на кончике уса застыла, а другая как начала вытаскивать меч из ножен, так и остановилась на полдороге. Толпа тоже замерла, смотрят, как на оживший скелет: с моим ростом и сложением чем еще заниматься, как не драться. Даже всадники придержали коней. Архиепископ остановился, грузно развернулся в нашу сторону. Церковные чины тоже застыли, архиепископ воскликнул:

— Господи, благодарю тебя за первый хороший знак за сегодняшнее утро!

Он довольно проворно подошел к нам, усач поспешно поклонился, архиепископ обнял меня, расцеловал в обе щеки.

— Видите?.. — провозгласил он громогласно, повернувшись к всадникам. — Доблестный рыцарь подает вам пример истинно христианского смирения!.. На фоне его кротости и целомудрия этот сэр, да простят мне присутствующие, выглядит как задиристый петух! Даже не петух, а молодой петушок, петушишка.

Послышались смешки, усач в самом деле походит на задиристого петуха, правда, сильного и воинственного петуха. И хотя только что все были на его стороне, понимая и оправдывая, после слов архиепископа ощутили некое мальчишество в речах и поведении вроде бы взрослого мужчины.

Архиепископ повернулся ко мне.

— Сын мой, ты отвечаешь со смирением, обуздывая свою гордыню. Это говорит о твоей мудрости и благородстве…

Он умолк на миг, я поклонился и вставил:

— Не о моей мудрости, а о моих наставниках.

— Прекрасно сказано! — воскликнул он. — Кто они, эти святые отцы?

— Если говорить о замке, — ответил я, — где впервые получил наставления о мудрости, это крепость Зорр, там со мной вели беседы отец Совнарол, Великий Инквизитор отец Дитрих, а вот в паладины меня посвятили в крепости Кернель…

Наступило молчание, затем послышалось бормотание. Теперь на меня смотрели иначе, я уловил во взглядах все оттенки, начиная от уважительности и заканчивая брезгливым сожалением. Так смотрят на безногого калеку, ползущего в пыли. Паладин, при всех его достоинствах, слишком связан обетами и условиями. Вообще про паладинов известно мало, всем куда интереснее люди, которые пьют, дерутся, грабят, насилуют, захватывают, получают награды и почести, а паладины слишком уж безгрешные, чтобы их деяния вызывали хоть какой-то отклик в душах простонародья.

Наконец-то подбежал слуга, ухватил повод моего Зайчика. Зайчик посмотрел на меня, я кивнул, Зайчик пошел за слугой вовнутрь конюшни.

Усач сделал шаг вперед, коротко поклонился.

— Сэр Смит, — представился он хриплым пропитым голосом. — Ридли Смит. Сожалею, не знал, что… словом, прошу принять мои самые искренние сожаления. Я бы счел за честь в искупление своей вины угостить вас вином и обедом, но не уверен, что в этом заведении найдутся акриды…

Я учтиво поклонился.

— Принимаю ваши извинения, сэр Смит. Насчет акрид не беспокойтесь. Здесь отыщется все, что устроит скромного паладина.

Он в свою очередь изысканно раскланялся, с некоторым опозданием снял шляпу и помахал ею с таким видом, словно сметал пыль с моих сапог, затем отступил и дал мне возможность пройти в зал, откуда мощно валят, разжигая аппетит, запахи жареного мяса, яичницы, горохового супа, гречневой каши.

Если бы не сэр Смит, я бы остановился на пороге, ошеломленный развернувшейся картиной. Это не комната, где обычно едят постояльцы, даже не уютный зал, каких я успел повидать, это настоящий комбинат по накормлению сотни, если не больше, дюжих мужчин, что жрут мясо, как слоны траву. Дальний конец обширного помещения так и не разглядел из-за плавающего дыма и овеществленных ароматов жирной горячей ухи, гороховой похлебки, супов из разварных круп, жареного мяса, печеной птицы, рыбы и ящериц.

Вдоль всего кормежного цеха идут столбы, поддерживая потолок, последний я различил весьма смутно, но за ним вроде бы мелькают фигуры, похожие на привидения. Столы в три ряда, выстроенные, как танки для парада, тянутся в бесконечность. Между столами бегают молодые парни, худощавые и шустрые, у каждого в руках поднос, на две-три тарелки приходится обычно большой кувшин вина.

Все, как один, едят и пьют с такой жадностью, словно только что совершили марш-бросок через пустыню. Рыцарей не меньше трети, они в той части, что ближе к камину, остальное место занято оруженосцами и старшими слугами, выглядят достаточно богато, в моих бедных краях их приняли бы за герцогов.