Брак и секс. Полная биография половых отношений - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Винтер cтр.№ 32

Ее понимание любви как «стакана воды» нашло свое отражение в статье «Любовь и новая мораль»:

«Все современное воспитание женщины направлено на то, чтобы замкнуть ее жизнь в любовных эмоциях. Отсюда эти „разбитые сердца“, эти поникшие от первого бурного ветра женские образы. Надо распахнуть перед женщиной широкие врата всесторонней жизни, надо закалить ее сердце, надо бронировать ее волю. Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное Я. Пусть и она, подобно мужчине, научится выходить из любовного конфликта не с помятыми крыльями, а с закаленной душою. „Уметь в любую минуту сбросить прошлое и воспринимать жизнь, будто она началась сегодня“ — таков был девиз Гёте. Уже брезжит свет, уже намечаются новые женские типы — так называемых „холостых женщин“, для которых сокровища жизни не исчерпываются любовью. В области любовных переживаний они не позволяют жизненным волнам управлять их челноком; у руля опытный кормчий — их закаленная в жизненной борьбе воля. И обывательское восклицание „У нее есть прошлое!“ перефразируется холостой женщиной: „У нее нет прошлого — какая чудовищная судьба!“»

Задачу советской власти А. Коллонтай видела в том, чтобы поставить женщину в такие условия, когда бы ее труд был направлен на благо государства:

«Надо сберечь силы женщин от непроизводительных затрат на семью, чтобы разумнее использовать их для коллектива». «Кухни, закабалявшие женщину, — писала Коллонтай, — перестают быть необходимым условием существования семьи». Единственной обязанностью женщины оставалось рожать здоровых детей и вскармливать их до яслей. Рассуждая о семье, она подчеркивает необходимость для мужчин учиться быть внимательными к чувствам других, ценить личность женщины. «Женщины всегда учились этому, а мужчинам не было нужды; и покуда они не разовьют в себе способности к коллективной жизни, требующей этих качеств, не может быть хорошего социалистического брака».

Однако реальный процесс трансформации семейно-брачных отношений в России в 1920-х годах оказался совсем не таким, каким он представлялся А. Коллонтай. Женщины не могли пользоваться своими правами из-за неграмотности, они не желали расторгать брак, отдавать государству детей. В «Тезисах о коммунистической морали в обществе» А. Коллонтай, по мнению В. Успенской, признает «выделение брачной пары в обособленную ячейку — семью». При непосредственном участии Коллонтай в России в 1917 году были приняты самые революционные в мире законы о семье: «Об отмене брака», «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния», которые устанавливали уравнение в правах супругов и признание всех детей законными, а также впервые в Европе давали женщинам право сохранять девичью фамилию.

Следующим декретом в 1920 году советская власть легализовала аборты, а процедура развода упростилась настолько, что в 1926 году для развода одному из супругов стало достаточно отправить открытку в загс. Однако к 1930-м годам ситуация с рождаемостью стала настолько критической, что правительство было вынуждено принять радикальные меры: в 1935 году в СССР полностью прекратилось производство контрацептивов, через год были запрещены аборты (вновь разрешены в 1955 году), к 1948 году развестись стало можно только через суд. При этом начиная с 1935 года женщины были обязаны наравне с мужчинами работать на заводах и в шахтах.

Существует мнение, что благодаря своеобразной форме женского равноправия в СССР и суровым реалиям постсоветской жизни для большинства современных россиянок ненавидимый западными феминистками патриархат стал скорее сулящей благополучие мечтой, чем системой, с которой надо бороться.

Е. Вовк пишет о том, что в последнее время «для России процессы культурного переосмысления и изменения брачно-интимных отношений характерны в неменьшей степени, чем для западных стран. Считать высокий уровень разводов и распространенность сожительства абсолютно новым в российской культуре явлением было бы ошибкой — как-никак после революции в стране была А. Коллонтай с теорией „крылатого Эроса“, к концу 20-х годов — самое либеральное по тем временам брачное законодательство, а в 60-е годы — самый высокий в мире уровень разводов. Но все же вряд ли кто-нибудь станет возражать против того, что сейчас в России возникает некая новая конфигурация брачно-интимных отношений, некие культурно легитимированные альтернативы союзу, оформленному как зарегистрированный брак».

Социологи считают, что по всем параметрам брак как формальный союз в России теряет свою популярность, откладывается на более поздний возраст и вытесняется устойчивыми сожительствами. В статье «Брачность в России: история и современность» С. Захаров делает следующий прогноз:

«Будущее покажет, изберет ли Россия для себя радикальный скандинавский путь трансформации семейно-брачных отношений, при котором неформальные союзы в демографическом и юридически-правовом отношении сосуществуют на равных, или ей предстоит более мягкий путь Франции и целого ряда других западноевропейских стран, в которых неформальные отношения между совместно проживающими молодыми партнерами являются обязательной прелюдией к браку в зрелом возрасте. Возможен и вариант Америки, где, как в котле, варятся самые различные модели брачно-партнерских и семейных отношений в зависимости от принадлежности к той или иной социальной страте. В любом случае, на мой взгляд, „точка невозврата“ к прежней модели брака для России уже близка».

Социальной единицей в Китае является не индивидуум, а семья, и отношения между отдельными членами семьи определены точнейшим образом. При этом существует резкое отличие между отношениями к родственникам отца, с одной стороны, и к родственникам матери — с другой. Это объясняется тем, что в китайских семьях три или четыре поколения прямой нисходящей линии живут большей частью вместе, одним домом. Родственники же со стороны жен, матерей принадлежат к другим семьям, живут отдельно и считаются менее близкими родственниками. Семейное начало и семейный интерес всецело господствуют над индивидуальным. Этот же принцип вполне проводится и в вопросе о браке. Китаец женится не потому, что любит, а потому, что это нужно для общих семейных интересов. Естественно, поэтому личный выбор и вкус не играют во всем этом деле никакой роли. Вопрос решается всецело старшими членами семьи.

Д. Покотилов. Китайцы о европейцах

С древних времен до наших дней семья в Китае считалась основополагающим общественным институтом. Традиционная модель сформировалась на основе конфуцианских представлений о семье, культе предков и учении о сыновней почтительности. Знаменитое высказывание Конфуция о том, что «государство — это большая семья, а семья — малое государство», уравняло в сердцах людей два очень разновеликих понятия.

Брак как учреждение общественное до возникновения государства и права находился в ведении обычаев и традиций, запрещающих китайцам безбрачие. Основа отношений в семье и государстве базировалась на трех главных принципах подчинения: сына — отцу, народа — правителю, женщины — мужчине. Стабильность в семье поддерживалась правильным распределением властных функций и надлежащим выполнением каждым членом семьи своих обязанностей. «Для императора на его престоле и для простого рабочего в его хижине — все держится на идее семейного родства. Империя представляет собой одну большую семью, семья является маленьким государством», — вторит Конфуцию П. Лоуэль в книге «Душа Дальнего Востока». В Китае брак и семья расценивались как частное пространство, государство вмешивалось в эту сферу общественных отношений только при совершении преступлений членами семьи или против членов семьи.