Обратная сторона Японии - читать онлайн книгу. Автор: Александр Куланов cтр.№ 42

Улицу Отафуку-дзака мы все-таки нашли. Нашли, когда уже начало темнеть, и сами не поверили в свою удачу. Тем более что никакой 18-этажной общаги и в помине не было рядом. И вот когда я увидел, где жил Зорге, я понял, чего мне недоставало в представлении об этом человеке. Дом советского шпиона стоял в нескольких сотнях метров от советского посольства. В те времена между ними не было хайвея, Американского клуба и садомазохистского «рабу хотэру», воспетого Дашей Асламовой, и вполне возможно, что, выйдя на улицу, Зорге мог видеть посольство СССР. В 30-х го дах прошлого века оно находилось там же, где и сейчас.

Мы стояли на этой улице и пытались представить, как должно было быть трудно человеку, не просто иностранцу в чужой стране, а шпиону, работающему против всех, кто его окружал, – против Японии, Германии, Америки, как трудно ему было одному! Попробуйте вообразить, что такое каждый вечер возвращаться домой мимо стен посольства единственной страны, где, как он думал, его знают и ждут. Пусть не сегодня, пусть после войны, но ждут как своего. Каждый день – утром и вечером проходить, проезжать мимо стены, за которой свои. Каждый день на грани фола – девять лет. А фол для него – не высылка и даже не тюрьма, а веревка и люк, который однажды все-таки провалится прямо под ногами. Теперь мне стало понятно и отчасти – от миллионной части – прочувствовано все: и женщины, флирт с которыми был не столь приятен, сколь опасен, и пьянство – извечное русское лекарство от тоски, и мотоцикл – как приятное лекарство от жизни. И такой от этого чувства мороз по коже…

Знаете, когда я встал на этой улице, у меня остался только один вопрос: как Зорге вообще выжил в Токио 30-х, не наложив на себя руки? Но и на этот вопрос я нашел ответ.

Пиво, вино, мотоцикл и женщины – это были клапаны души Зорге. Через них он выпускал пар, и благодаря им его душа нашла успокоение и память. В ресторане «Золото Рейна» у папаши Кетеля он встретил поющую официантку Ханако Исии, которая, возможно, выполняла и функции хостесс – болтала с клиентами. Мы до сих пор не знаем, на каком языке они разговаривали, но, скорее всего, на японском – у Зорге был достаточный словарный запас для бытового общения. Что же касается ее, то мне доводилось читать о трогательной любви Ханако к Советскому Союзу и чуть ли не о ее преданности делу Коммунистического интернационала и Разведуправления РККА. Какой бред!

Маленькая японская девочка по уши влюбилась в вечно пьяного, но щедрого и огромного хэнна-гайдзина на мотоцикле. Странный иностранец задел в ней что-то, что потом позволило ей перенести допросы в контрразведке. Она о многом догадывалась, и это «многое» были не только другие женщины. «Разве не естественно ТАКОМУ мужчине иметь нескольких любовниц?» – писала она в своих мемуарах. На допросах в контрразведке она не сказала ничего и о других своих догадках, гораздо менее безобидных, а Зорге в это время просил прокурора оставить Ханако в покое: «Она со временем выйдет замуж за школьного учителя. Прошу вас, не вмешивайте ее в это дело».

Ей не нужен был школьный учитель. После войны Ханако Исии два года осаждала тюрьму Сугамо, добиваясь разрешения найти и похоронить прах Зорге по-человечески. Ее презирали и над ней издевались, но в конце концов уступили. Из общей могилы неопознанных трупов она достала крупный череп с золотыми коронками и кости ног, одну короче другой (память о ранении в Первую мировую), с засевшими в них осколками. Из коронок Ханако сделала себе кольцо и носила его всю жизнь. Она просила Зорге жениться на ней, хотела от него ребенка. Получила только кольцо. Наверное, когда она умерла (совсем недавно – на рубеже столетий), кольцо сожгли вместе с ней.

Только тот, кто представляет реалии японского быта, может понять, как смеялись (а это страшное слово в Японии!) над ней соседи и издевались сослуживцы. Ее и сейчас слегка презирают. В любой книжке о Зорге Ханако Исии посвящено несколько строк: «японская подружка», «певичка из ресторана Кетеля», в лучшем случае – «гражданская жена Зорге». А ей было плевать – на этих авторов, ни один из которых не рылся в истлевших трупах тюремного рва, на американцев, на немцев, на Сталина, который отказался признать, что Зорге вообще существовал, на Хрущева, который перед отставкой вспомнил о покойном, на Брежнева, при котором имя Зорге стало «священной коровой», на молодых русских шпионов, каждое 7 ноября стройными колоннами порезидентурно отправляющихся на кладбище к Зорге, – на всех плевать. Она знала, что он был просто большим усталым человеком, которому было известно, что впереди ничего нет. А рядом только она – Ханако.

У каждого из нас может быть свой Зорге. Но настоящий был только у нее – потому что любила.

Еще совсем недавно, если идти по Харуми-дори от главного перекрестка Гиндзы – где высятся универмаги «Мицукоси» и «Вако», здание Санай-биру, известное в народе как «стакан», – в сторону центра и повернуть налево на Намики-дори, то через пару сотен метров, еще до первого перекрестка, по левой стороне можно было найти этот дом. Дом как дом, ничего необычного. На первом этаже большое, до пола, окно, рядом дверь, над ними крупные буквы KETEL. И металлическая мемориальная доска с портретом красивого пожилого европейца.

Этот европеец – Гельмут Кетель, основатель заведения, называвшегося перед войной «Золото Рейна». В начале прошлого века он жил в Китае, в городе Циндао, который с 1897 года был арендован Германией (поэтому китайское пиво «Циндао» можно пить смело – похоже на немецкое!). С началом мировой войны в 1914 году японцы осадили и после упорных боев захватили город, пленив гарнизон крепости и интернировав гражданских лиц. Кетель перебрался в Японию и осел там. В 1930 году он основал ресторан на Гиндзе, на этом месте, но в другом здании, которое было разрушено в войну.

Немцев, да и вообще белых гайдзинов в тогдашнем Токио было куда меньше, чем сейчас. Немецких «бирштубе» (пивных) не имелось вовсе, а только японские подделки под них. Кетель, бывший уже в летах, а потому известный как «папаша Кетель», решил создать самую что ни на есть настоящую «бирштубе» с немецким пивом и немецкими сосисками. С разливным пивом были проблемы, зато ассортимент бутылочного впечатлял. Официанток-японок он одел в традиционные немецкие костюмы.

Правила у «папаши Кетеля» были весьма занятные. Жалованья официанткам он не платил и даже, по некоторым сведениям, заставлял их выкупать «спецодежду» – те самые немецкие платья. Зато оставлял им все чаевые. Вот уж поистине – «как поработал – так и заработал». Заведение, несмотря на немалые цены, процветало. В первую очередь за счет немцев, которых по мере развития сотрудничества между Третьим рейхом и Страной восходящего солнца здесь становилось все больше. Гайдзины были щедрыми и дарили своим вниманием молодых японок, поэтому от нехватки персонала хозяин не страдал.

Самым знаменитым посетителем ресторана «Рейнгольд» оказался Рихард Зорге, который заслуживает мемориальной доски на Гиндзе не меньше, чем «папаша». От одиннадцати лет (включая три года заключения) его жизни в Токио связанных с ним «памятных мест» почти не осталось. Ни старого здания германского посольства, где протекала его легальная и нелегальная деятельность, ни дома на Отафуку-дзака, где он жил, ни построенного Франком Ллойдом Райтом «Империал-отеля», в баре которого он глушил виски, ни тюрьмы Сугамо, в которой он сидел и был казнен. Разве что здание парламента, где Зорге как журналист не мог не бывать, еще стоит…