Почему нам так нравится секс - читать онлайн книгу. Автор: Джаред М. Даймонд cтр.№ 21

В качестве примера того, насколько разнообразно пользуются самки преимуществами скрытой овуляции, рассмотрим поведение африканских мартышек верветок, хорошо знакомых каждому, кто хотя бы раз бывал на сафари в Восточной Африке. Верветки живут группами, которые состоят примерно из семи взрослых самцов и десятка самок. Поскольку у самок верветок нет ни анатомических, ни поведенческих признаков овуляции, биолог Сэнди Энделман, найдя акацию, в кроне которой обосновалась стая мартышек, собрала с помощью воронки и бутылки капавшую с дерева мочу каждой из самок, а затем провела анализ на присутствие гормональных признаков овуляции. Она также отслеживала копуляции. Оказалось, что самки начинали спариваться задолго до начала овуляции и продолжали еще долгое время спустя после того, как были оплодотворены. Пика своей сексуальной рецептивности они достигали не раньше чем к середине беременности.

К этому времени живот самки еще не круглился, выдавая ее беременность, и обманутые самцы не подозревали о том, что напрасно растрачивают силы и время. Самки переставали спариваться во второй половине беременности, когда ее признаки уже невозможно было скрыть от глаз самцов. Такое поведение давало самцам достаточно времени и возможностей для того, чтобы спариться с большинством самок стаи. Треть самцов смогла спариться с каждой самкой. Таким образом, скрытая овуляция помогла самкам верветок добиться того, что по отношению к их потомству почти все самцы (потенциальные детоубийцы) в их ближайшем окружении заняли благожелательно нейтральную позицию.

По мнению Хрди, скрытая овуляция — это эволюционное приспособление самок, позволяющее снизить риск гибели потомства по вине взрослых самцов. Если Александер и Нунан считают скрытую овуляцию способом гарантировать самцу отцовство и укрепить моногамию, то Хрди, наоборот, полагает, что эта адаптация приводит к прямо противоположным результатам — невозможности установить отцовство и уничтожению моногамии.

Вероятно, в этот момент и «теория папы-домоседа», и «теория многих отцов» вызовут у вас недоуменные вопросы. Обе эти теории объясняют, зачем нужно скрывать овуляцию от самца. Но почему же сроки наступления овуляции неизвестны и самой женщине? Почему, например, у женщин место пониже спины не может быть красным в любой день месяца — просто ради того, чтобы ввести в заблуждение похотливых самцов вокруг, имитируя готовность к сексу, — в то время как сама женщина по различным признакам прекрасно ощущала бы наступление овуляции?

Ответ на эти вопросы кажется очевидным. Женщине было бы трудно убедительно имитировать постоянную готовность к сексу, если бы она на самом деле не испытывала желания и, кроме того, осознавала, что она в настоящий момент не фертильна. Это особенно хорошо соответствует положениям «теории папы-домоседа». Когда женщина находится в длительных моногамных отношениях и сексуальные партнеры очень хорошо понимают друг друга в интимном плане, ей было бы тяжело обманывать своего мужа, если бы при этом она не обманывалась сама.

«Теория многих отцов» достаточно убедительна для тех видов животных (и для тех традиционных обществ), у которых распространена практика инфантицида. Однако ее трудно согласовать с положением дел в современном человеческом обществе, каким мы его знаем. Да, в нем случается внебрачный секс, однако сомнения в отцовстве — скорее исключение, нежели одно из правил, которыми руководствуется наше общество. Генетические тесты однозначно говорят, что по меньшей мере 70 % (а возможно, и все 95 %) американских и британских младенцев рождены от мужей их матерей. Трудно себе представить картину, чтобы вокруг каждого младенца собиралось бы по несколько благожелательных мужчин, которые дарили бы ему подарки, предлагали свою поддержку и при этом думали про себя: «Именно я, вероятно, настоящий отец этого ребенка!»

Поэтому кажется маловероятным, что постоянную сексуальную рецептивность современной женщины стимулирует желание спасти своего ребенка от инфантицида. Однако в отдаленном прошлом женщины, по-видимому, могли иметь такую мотивацию, и секс тогда, вероятно, имел несколько иную функцию, чем он имеет сейчас.

Итак, как мы можем оценить эти конкурирующие между собой теории? Как многие другие вопросы, связанные с эволюцией человека, этот не может быть разрешен излюбленным способом химиков и молекулярных биологов — экспериментом в пробирке. Да, мы могли бы провести решающий эксперимент, если бы в нашем распоряжении была человеческая популяция, в которой у женщин во время эструса краснели бы некоторые части тела, а все остальное время эти женщины оставались бы фригидными; при этом мужчины в этой популяции испытывали бы сексуальный интерес только к женщинам, у которых эти части тела покраснели. Тогда мы посмотрели бы на результат: если в результате отцы станут больше гулять на стороне и меньше ухаживать за детьми, то, значит, верна «теория папы-домоседа». А если они будут сидеть дома, но при этом время от времени убивать детей — то «теория многих отцов». К несчастью для науки, такой эксперимент в наше время невозможен, и даже если бы генная инженерия когда-нибудь сделала его возможным, он был бы морально неприемлем.

Однако мы можем воспользоваться другим, не менее эффективным инструментом, который применяют для решения подобных проблем эволюционные биологи. Это так называемый сравнительный метод. Как выясняется, мы, люди, — не единственные, у кого овуляция протекает скрытно. Хотя в целом для млекопитающих это скорее исключение, в отряде приматов, к которому относится и человек, подобное явление встречается довольно часто. У многих видов приматов нет никаких внешних признаков овуляции; у других они есть, но не очень заметные; наконец, у третьих эти признаки выражены во всей красе. Репродуктивная биология каждого вида обезьян — это и есть результат эксперимента, проведенного самой природой, которая словно задалась целью оценить достоинства и недостатки скрытой овуляции. Сравнивая эти виды приматов, можно попытаться понять, какие именно черты являются общими для видов со скрытой овуляцией и в то же время отсутствуют у видов с демонстративной овуляцией.

Данное сравнение проливает свет и на наше сексуальное поведение. Именно оно было предметом важного исследования, которое провели шведские биологи Биргитта Силлен-Тулльберг и Андерс Мёллер. Их анализ состоял из четырех этапов.

ЭТАП 1. Силлен-Тулльберг и Мёллер пытались обнаружить видимые признаки овуляции у возможно большего числа видов (всего было обследовано 68 видов).

«Стоп-стоп! — немедленно возразите вы. — Видимые кому?» Ведь обезьяна может подавать сигналы (например, выделять особые пахучие вещества — феромоны), которые человек не различает, однако другим обезьянам они очевидны. Например, животноводы, занимающиеся искусственным осеменением племенных молочных коров, с большим трудом определяют у них начало овуляции, тогда как быки без всякого труда узнают это по особому запаху и поведению коров.

Да, эту проблему нельзя сбрасывать со счетов, но с приматами дело обстоит иначе, чем с коровами. Большинство приматов, как и мы, активны днем, спят по ночам и больше полагаются на зрение, чем на обоняние. Самец макаки-резуса, даже если его обоняние нарушено, узнает о начале овуляции по слабому покраснению вокруг влагалища самки, хотя степень этого покраснения и не так очевидна, как у самок павианов. А самцы тех видов обезьян, которые с нашей человеческой точки зрения не имеют явных внешних признаков овуляции, тоже явно дезориентированы, поэтому они спариваются с самками в совершенно неподходящее время, когда самки либо уже беременны, либо у них нет течки. Так что наша оценка «видимых признаков» все-таки не совсем бесполезна.